Прерванная жизнь
Шрифт:
Я пытаюсь обуздать свое разочарование, чтобы не напугать Эрику, только во время ее сна, когда я нахожусь один в лесу, позволяю вырваться беспокойству и тревоге наружу. Я помню о своей главной цели, поэтому использую это время, чтобы охотиться и отточить свои навыки свежевания. (Примеч. Сдирание кожи (свежев'aние) — один из исторических видов смертной казни и пыток (в зависимости от количества сдираемой кожи и метода осуществления этого), заключающийся в сдирании кожи с живого человека или его трупа). Благодаря этим периодичным
Мое удовлетворение растет, когда я с Эрикой, у которой бывают хорошие дни.
Вчера она даже попросила, чтобы я поставил Битлз, одну из ее любимых групп. (Примеч. англ. The Beatles — британская рок-группа из Ливерпуля, основанная в 1960 году, в составе которой играли Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ринго Стар). Я перенес ее с кровати и осторожно поставил ноги на пол. Я поддерживал ее слабое тело своим, и мы вместе качались в такт музыке.
Хотел бы, чтобы Бэб был сегодня дома и мог видеть маму такой. У нее давно в последний раз был хороший день, и он готов на все, чтобы увидеть ее, когда она в лучшем настроении.
Той ночью она рыдала в моих руках, повторяя, как сильно меня любит. Я вытирал слезы, и мне было больно, хотя знал, что это были слезы радости. В ответ я сказал ей, как сильно я ее люблю, что она была и всегда будет для меня всем. Затем она рассказала мне, как она счастлива, но я ее заверил, что мне повезло больше.
По сей день я ощущаю себя цельным только благодаря ей, она исцеляет раны, которые без нее до сих пор терзали меня. Моя единственная оставшаяся мука — девушка.
Позже вечером я понимаю, как могу уничтожить ее эмоционально и в то же время заставить найти меня.
Всегда есть решение. Так уж случилось, что это решение не только вернет ее мне, но это будет также забавно и принесет мне гораздо больше удовлетворения, чем тогда, когда я просто держал ее в плену.
Глава 22
Пригревшись на солнце, я лежу с книгой в руке, в то время как Трэвис катается на доске для серфинга, а Лилу ныряет за камнями, которые привлекли ее внимание. Трэвис пытался научить меня пользоваться доской, но после пары сотен попыток стало совершенно очевидно, что единственное, чего я смогу достичь — сломанный копчик. Кроме того, я предпочитаю смотреть, как Трэвис катается на доске. Все его мышцы сокращаются, напрягаются и блестят на солнце, в то время как он пытается покорить набегающие на берег волны. Чернила татуировок — его лирика — блестят на его коже.
Я наблюдала за ним десятки раз, каждый раз — в новой обстановке, но здесь, на солнце и без рубашки, с выставленными на показ татуировками — вот это мой самый любимый вид. И я знаю, что буду хранить
— Трэвис, — я выдыхаю его имя, меня захватывает хаотичный поток мыслей. Мне придется оставить его, потому что, как он говорил раньше, ему незачем покидать Харбор-Айленд. Конечно, из-за меня он не покинет остров.
После нескольких месяцев, проведенных вместе, мы ничего не можем обещать друг другу. И я смирилась с этим. У нас есть наше настоящее, нечто особенное, и не нужно пустых обещаний, которые никто из нас не сможет выполнить.
Я люблю его. Без сомнений. Но в нашем случае любовь — не показатель, потому что она не поможет. То, что я испытываю к нему, подаренное мне волшебство не уйдет дальше этого острова. Итак, я решила закрыть свое сердце для любви и просто жить теми мгновениями, которые у нас есть. И когда я вернусь домой, сделаю на груди татуировку в виде сердца, которое будет со мной вечно.
— Я должен идти, — напоминает мне Трэвис.
В животе все напрягается при мысли о встрече с его семьей через несколько минут. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но волнение явно написано на моем лице.
— Останься здесь и отдохни, принцесса. Я вернусь, — он снова целует меня в губы. — Они полюбят тебя. А если нет? — он резко вскидывает брови. — Тем не менее, они — моя единственная семья в этой жизни.
Я ударяю его по плечу, и он издает громовой громкий смех.
— Тоже мне, нагнетатель напряжения.
После очередного поцелуя он уходит. Лилу вскидывает голову и навостряет уши, роняя камень на берег, когда Трэвис едет на гольф-каре по нашей дорожке. Я зову ее ко мне, но, как и ожидала, она меня игнорирует и погружается обратно в океан. Без Лилу, которая отказалась составить мне компанию, я направляюсь в дом и занимаюсь уборкой и без того уже безупречного дома, только чтобы сконцентрироваться и отвлечься от водоворота мыслей.
Вычищая туалет, я слышу быстро приближающийся звук голоса Трэвиса, и мой желудок сжимается, язык утолщается. Я не умею знакомиться с новыми людьми, особенно когда эти новые люди члены семьи Трэвиса.
Глядя в зеркало, я приглаживаю волосы назад и затем скидываю напряжение с плеч — раз, два, и так три раза. Напряженность остается, так что я сдаюсь, и, оставив уборку, выхожу из дома на мой задний дворик и направляюсь навстречу женщине, которую привел Трэвис.
Она красивая, даже утонченная, со смуглой кожей и с длинными, вьющимися русыми волосами. Она маленькая, ее макушка едва достигает плеча Трэвиса. Но что привлекает мое внимание больше всего так это ее рука в руке Трэвиса. В этом простом прикосновение есть любовь, родственная любовь от матери к сыну.