Преследование
Шрифт:
— Может быть, он так реагировал на внезапную смерть леди Гренвилл?
— Нет. После похорон он заперся в своих покоях. Меня даже попросили вмешаться. Он был пьян и говорил такие странные вещи…
— Но ведь его жена только что умерла. Благополучный это был брак или нет, но он оплакивал ее, Амелия.
— Нет. Он прямо сказал мне, что не оплакивает жену, хотя и сожалеет о ее кончине.
— Какое странное заявление! — Джулианна выглядела ошеломленной.
— Он начал молоть всякий вздор, пришел в ярость. Говорил о людях, которые умирают каждый день, — и это
Джулианна побледнела:
— И он действительно говорил о войне?
— Не знаю. Но он держит заряженный пистолет в ящике письменного стола. — Когда Джулианна уставилась на нее, потеряв дар речи, Амелия добавила: — В ту ночь, когда мы приехали в город, где-то расшаталась ставня, она начала стучать по стене дома. В этом не было ничего необычного, но Саймон схватил пистолет и со всех ног кинулся к входной двери, словно рассчитывал застать там налетчиков!
— Это очень странно, — промолвила Джулианна, глядя на нее округлившимися глазами.
— Он так чудно себя ведет! На днях я застала его, когда он бродил во сне. Он кричал, что повсюду кровь и он не может выносить это. А еще он сказал — я точно тебе процитирую: «Они пришли за мной». Когда я спросила Гренвилла, что ему снилось, он стал изворачиваться, утверждать, будто ничего не помнит. Но я ему не поверила. Я поняла, что он прекрасно помнил тот сон.
— Элизабет умерла в родах — возможно, ему снилась она, — предположила Джулианна, но в ее тоне явно сквозили сомнения.
— Я тоже на короткое время так подумала, но, уверена, это был сон не о ней.
— Что же могла значить фраза: «Они пришли за мной»? — риторически вопросила Джулианна. — Его кто-то преследует? Но ведь он — граф Сент-Джастский!
Амелия села рядом с ней.
— Понятия не имею. Но могу тебе сказать, что по пробуждении он казался безутешным, буквально раздавленным горем. Это было ужасно! В конечном счете он признался, что его часто мучают страшные сны.
— У Доминика был ночной кошмар, когда мы с ним только-только познакомились.
Амелия почувствовала, как сердце екнуло от страха.
— Джулианна, а ты не думаешь, что Гренвилл был во Франции и каким-то образом участвовал в войне?
— С чего бы мне так думать? — удивилась сестра.
Амелия сглотнула вставший в горле комок и пояснила:
— Он дружит с Уорлоком.
Джулианна в это время пила чай. Услышав это, она мгновенно опустила чашку, да так резко, что блюдце зазвенело.
— Не стоит торопиться с выводами.
— Когда ты приехала домой после того, как Бедфорд бросил тебя и вернулся во Францию, Джулианна, ты редко упоминала о Себастьяне. Но ясно дала понять две вещи. Во-первых, что он тебе совсем не понравился и, во-вторых, что он руководил шпионской сетью, в которую входил Бедфорд.
— Все верно. Доминик беспрекословно подчинялся Уорлоку, был задействован в каждой его операции. И я уверена, что Уорлок до сих пор занят военными и шпионскими играми, хотя сейчас, когда Доминик — обычный штатский человек, наши дорожки с Себастьяном редко пересекаются. — Сестра теперь сидела неподвижно, будто вросла в диван.
— Я
— Так ты думаешь, что он находился во Франции, когда отсутствовал дома?
— Надеюсь, это не так! Саймон, вероятно, пропадал в каком-нибудь северном имении — у него несколько крупных поместий на севере.
— Во Франции господствует террор. Я знаю, ты, в отличие от меня, совсем не интересуешься политикой, но тебе стоит знать, как опасно сейчас находиться во Франции — если ты, конечно, не относишься к «бешеным», как Эбер и Тальен. Людей вырезают целыми деревнями, стоит только одной-двум семьям осмелиться выступить против революционного режима. Иными словами, вина заключается уже в наличии какой-то связи с осужденным! Причины, по которой я когда-то поддерживала якобинцев, больше не существует. Власть захватила кучка безумных, радикально настроенных тиранов, не последним из которых является Робеспьер. Инакомыслие не позволено никому. Вспомни, что случилось с Жоржем Дантоном.
У Амелии перехватило дыхание.
— Мечась в своем ночном кошмаре, Гренвилл выкрикивал имя — оно звучало как Дантон!
Джулианна побледнела.
— Дантона казнили несколько недель назад. Он был якобинцем, Амелия, но стал выступать против Робеспьера и заплатил за это собственной жизнью.
— Я, должно быть, ослышалась, — решила Амелия, не в силах унять стремительно колотящееся сердце. — Саймону вряд ли приснился бы якобинец, которого недавно отправили на гильотину!
Но тут она вспомнила, как Гренвилл кричал о том, что там было много крови, что он не может выносить это… Амелия вскочила и принялась нервно расхаживать по комнате.
— Не могу представить, что Сент-Джаст — тайный агент, такой же, каким был в свое время Доминик, — понизив голос, заметила Джулианна. Она тоже встала. — Сент-Джаст — отшельник, Амелия.
— Надеюсь, ты права, и он — лишь отшельник, страдающий от приступов скверного настроения. Саймон никогда не обсуждает политику. Он вообще не производит впечатления человека, интересующегося войной, — успокаивала саму себя Амелия. Она действительно не могла представить Гренвилла во Франции, а даже если бы и так, чем ему там заниматься? Шпионить, подобно Бедфорду? Командовать войсками, как другие британские аристократы? В этом не было ни малейшего смысла. — Ну а кроме того, он так любит своих мальчиков! Не думаю, что он смог бы подвергнуть их жизни опасности — особенно теперь, когда они так в нем нуждаются!
Джулианна приобняла сестру.
— Мы не можем быть уверены, что его мучают кошмары именно о войне. Ему могло сниться что угодно, Амелия. Ты ведь не уверена в том, что слышала, будто он выкрикивал имя Жоржа Дантона. А даже если бы и так, они, возможно, до войны были друзьями. Подобно многим англичанам, Доминик в свое время знал немало французов. Но я попробую прямо спросить Доминика о том, что он знает о Сент-Джасте.
— Думаю, это хорошая идея. Если Саймон втянут в интриги Уорлока, Доминику наверняка об этом известно.