Преследуемый
Шрифт:
— Чем он пах?
Глазные яблоки вожака опасно закатились — так Магнуссон вспоминал запах.
— Дуб и медвежий мех, и… влажные перья. Какая-то птица.
— Лебедь, — уверенно сказал я. — Одна из звериных форм Энгуса Ога.
— Что это за Энгус Ог?
— Долгая история, — с неохотой ответил я. — Проще сказать так: он — бог, и он призвал демонов, которые теперь главенствуют над одним ковеном. Расскажу больше по дороге. В итоге, мы все в одном котле теперь варимся. Но мы можем привести с собой того, кого они не ожидают встретить.
—
Я повернулся, чтобы взглянуть на огненноволосую сирену, которая в этот момент наливала пожилому посетителю пинту пива.
— Грануэйль! — позвал я, едва вытащив из кошелька деньги для оплаты всего мною выпитого. — Я назову тебя своим учеником, если ты признаешь во мне своего наставника. Ты всё ещё хочешь стать посвящённой?
— Очень! — кивнула она и улыбнулась мне, поставив перед клиентом кружку.
— Тогда скажи своему боссу, что ты увольняешься, немедленно, — продолжил я. — Теперь я твой наниматель. Надо уходить сейчас, так что давай живее.
Глазки девушки стрельнули в сторону сгрудившихся за моей спиной оборотней, которые забили всё фойе паба.
— Что-то случилось, да?
— Да, случилось, и нам очень скоро понадобится твоя подружка, — поторопил я барменшу и прикоснулся к своему лбу, как бы давая понять ей, о ком именно мы говорим. — Это шанс и для неё, и для тебя, так что пошевеливайся.
— Ага, — выдохнула вмиг преобразившаяся девушка и поскакала ко входу на кухню — только дверь успела размашисто крутануться за ней.
— Эй, Лиам! Я увольняюсь!
Потом она перевалила свою тушку через барную стойку, перемахнула ноги, перелетев сразу через несколько стульев, и оказалась рядом со мной.
— Вот так девочка, — причмокнул пожилой посетитель, поднимая в честь Грануэйль пинту пива.
Мы быстренько покинули паб пока Лиам, кем бы он ни был, не прочухался и не осознал, что только что потерял классного бармена.
Мы уместились в машины стаи, припаркованные напротив железнодорожной станции, и покатили до Университетской улицы. Потом взяли правее, потом — левее, на Рузвельт-стрит, и притормозили около дома вдовы.
Всех — кроме Грануэйль и Гуннара — я отправил подрезать грейпфрутовое дерево и пропалывать клумбы. Раз уж темпская полиция всё ещё торчала у меня дома, а сам я привёз с собой целый выводок оборотней, пребывающих на грани скорого превращения в четырёхлапые машины смерти, мне казалось лучшим вариантом сдержать данное вдове обещание и заодно удержать стаю в человеческом обличии.
Пока пожилая мадам была полностью поглощена видом поджарых парней и прекрасных девушек, занятых вылизыванием газона, я отвёл бывшую барменшу и Магнуссона на задний двор.
— Попроси Лакшу убрать покров сейчас, — сказал я Грануэйль, передав ей на руки Фрагарах и отозвав ту волшебную нить, которая нас связывала. — А ты, — обратился я к альфе, — позаботишься о том, чтобы она не смылась с моим мечом.
— Ты думаешь, Лакша способна на такое? — сверкая глазами, поинтересовалась
— Нет, — ответил я. — Хоть я и ошибался раньше, но я всё равно законченный параноик.
Вожак хмуро посмотрел на меня.
— Ты куда собрался?
— Я собрался кое-что забрать из моего дома, — ответил я. — Вернусь меньше, чем через десять минут. Если нет, то пошлите кого-нибудь проверить.
Магнуссон кивнул, и я начал стягивать с себя одежду.
— И что ты делаешь? — с неуверенностью в голосе спросила Грануэйль.
— То, что ты сможешь сделать лет через двадцать, — ответил я, выкладывая ключи из кармана и устраивая их поверх джинсов.
— В смысле, раздеться? Это я могу и сейчас сделать. Вау! — хихикнула рыжая. — Тебе не мешало бы загореть.
— Заткнись. Я ирландец.
С помощью татуировок я почерпнул силу земли и насладился удивлённым выдохом Грануэйль, когда я превратился в огромного сыча. Я подхватил связку ключей, прежде чем на бесшумных крыльях взмыть в небо.
— Показуха! — заорал мне вслед Гуннар.
Он всего лишь завидовал. Люди не провожают уважительным взглядом тех, кто перед ними обернулся зверем — они вопят.
Сыч долетает от дома вдовы до моего всего за минуту. Копы, развалившиеся в патрульной машине около моего дома, выглядели отчаянно скучающими. По спирали я слетел на задний двор моего жилища, приземлился и хорошенько огляделся, прежде чем опять становиться человеком. Чары всё ещё были на месте, за мной никто не наблюдал, так что я отрастил себе пальцы и вошёл внутрь через заднюю дверь. Кусочек бумаги с кровью Радомилы всё ещё лежал запертым в книжном шкафу, где я его и оставил. Я проткнул один уголок, сделав дырку в бумажке, и продел через неё кольцо брелока, а потом вышел на улицу. Там я превратился в сову, поднял ключи клювом, и мне осталось только насладиться кратким полётом до дома вдовы.
Грануэйль застыла в позе лотоса посреди нарисованного грязью круга, с уложенным на коленях Фрагарахом, который она придерживала ладонями. Девушка что-то шептала на тамильском языке, так что я утвердился в мысли о том, что сейчас работала именно Лакша.
Магнуссон в человечьем обличии стоял рядом, но щетина на его загривке опасно дыбилась. Если вы понимаете, о чём я. Он с облегчением посмотрел на меня.
— Как долго она медитирует? — тихим голосом спросил я; голосовые связки ещё не восстановились.
Одежда лежала там, где я оставил её, да и я как-то не рвался одеваться. Частая и быстрая смена формы сделала кожу очень чувствительной, и я не хотел ничего натирать себе до кровавых мозолей, пока облачение точно не понадобится. Вдова редко жаловала своим присутствием задний двор и не могла бы сейчас насладиться видом почти скульптурного мужского тела. К счастью для меня.
— Несколько минут, — почти шёпотом проворчал вожак. — Но такое чувство, словно вечность прошла. Эти ведьмы пугают меня, Аттикус. Ты доверяешь ей?