Преследуя Аделин
Шрифт:
Я еще глубже вжимаюсь в стену, ощущая на себе его взгляд. Он никак не может меня увидеть отсюда. Но почему-то я все равно чувствую, как меня пронзает его взгляд. Словно маленькие острые ножи, царапающие мою кожу, а затем проникающие внутрь меня.
А потом он ухмыляется, его рот растягивается в зловещую улыбку. Мое дыхание сбивается, а легкие наполняются огнем.
Тебе смешно, придурок?
Прежде чем я успеваю сообразить, что мне делать и что чувствовать, он поворачивается и уходит, исчезая за линией деревьев. Медленно и целеустремленно –
18-е сентября, 1944
Он вернулся. Роналдо вернулся.
Когда он появился, он был весь в синяках и ссадинах. Его красивое лицо омрачали царапины. На его коже живого места не было.
Я была так рада видеть его, что бросилась к нему в объятия. Только тогда я заметила, что ему больно.
Я чуть не заплакала, видя его боль.
Он не рассказал, что случилось. Но думаю, разлука повлияла на нас обоих, потому что мы…
Я возлегла с другим мужчиной. Мужчиной, который не является моим мужем. И мне очень тяжело думать об этом. Я обесчестила себя, я чувствую это. Но я не сожалею.
На самом деле, все, чего я хочу, – сделать это снова.
Глава 11
Дайя шутила, что бабушка была чокнутой, но теперь я начинаю подозревать, что ее мать тоже была чудачкой. Я листаю дневник, перечитывая ее слова.
Я сижу в том же кресле-качалке, в котором сидела Джиджи, когда делала записи в своем дневнике, пока за ней в это время подсматривал ее поклонник. Пока она позволяла ему смотреть на нее и, видимо, тоже получала от этого удовольствие.
Захлопнув книгу, я бросаю ее на стоящий передо мной пуфик, и он качается под ее тяжестью.
Я тяжело вздыхаю и стискиваю переносицу, чтобы избавиться от расцветающей головной боли.
О чем она только думала? Позволить незнакомому мужчине подсматривать за собой, а затем пустить его в свой дом и давать ему трогать себя? Это безумие. Определенно безумие.
Что действительно безумно, так это то, что я обнаружила этот дневник и что преследователь разыскал меня в одну и ту же ночь. Я не хочу даже думать о том, что это все может значить.
За окном, дребезжа стеклом, дует ветер. Надвигаются штормовые тучи – неизменная погода, от которой Сиэтл страдает, словно от угревой сыпи. Как только начинает казаться, что будет прекрасный солнечный денек, и вдруг ниоткуда тут же появляется грозовая туча, готовая вот-вот испражниться.
Ладно, это было мерзко, Адди.
Из кухни раздается громкий стук, заставляющий меня практически подскочить со своего места. Сердце бешено колотится в груди, я смотрю в ту сторону, но не замечаю ничего странного.
– Эй? – зову я, но никто не отвечает.
Пытаясь восстановить дыхание, я разворачиваюсь обратно, и тут краем зрения замечаю движение за оконным стеклом. Я сразу устремляю взгляд в это самое место. На улице кромешная тьма, если не считать лунного света и одинокой лампочки у входной двери.
Еще одно шевеление снаружи заставляет меня практически прижаться лицом к стеклу. Это человек,
Он вернулся.
После двух ночей ничегонеделания этот сукин сын таки вернулся.
Моя рука опускается на стоящий рядом столик и нащупывает разделочный нож, который я повсюду ношу с собой с тех самых пор, как он вломился в мой дом в последний раз. Мои камеры наблюдения против него оказались бесполезны. Как только он ушел, я сразу же просмотрела записи, чтобы выяснить, что его они не засекли.
Когда на видео взглянула Дайя, ее лицо побледнело, а глаза сделались круглыми от ужаса. Он сумел подключиться к камерам. Взломал их и создал видимость, что, пока он ходил по моему дому, а я спала, ничего не происходило.
Она сказала, что он не просто подключился к камерам, но и сделал это так чисто, что его никак не удастся отследить. Единственная причина, заставившая Дайю прийти к такому выводу, состоит в том, что она прекрасно разбирается в подобных вещах и делает то же самое на своей работе.
Этот парень представляет угрозу – не только своей склонностью к насилию.
Я стискиваю ручку ножа в кулаке и опускаю его на колени. Мое сердце колотится в груди, вторя каждому его шагу по направлению ко мне, пока он приближается.
Я встаю и подхожу к окну вплотную. Я не знаю, что именно делаю. Провоцирую его? Чтобы он снова вошел в мой дом? Если он так поступит, у меня будет полное право защищаться.
Человек останавливается примерно в пяти метрах от меня, его лицо снова скрыто капюшоном. Он меняет позу, словно устраиваясь поудобнее, засовывает руку в карман толстовки и достает что-то, чего я не могу рассмотреть. А потом я вижу, как он чиркает зажигалкой, освещая его невероятно резкую линию челюсти и сигарету, торчащую изо рта. Он прикуривает сигарету, а затем пламя гаснет, оставляя лишь его силуэт, озаряемый лунным светом, и яркую вишневую точку.
Он пристально смотрит на меня.
И я смотрю в ответ.
Не отводя взгляда, беру свой телефон со столика. Я послушалась его и не стала звонить в полицию, когда он прислал мне ту поганую коробку с руками, но он не говорил, что мне нельзя звонить им, когда он стоит в пяти метрах от моего окна.
Я опускаю глаза, чтобы разблокировать телефон, а когда поднимаю взгляд, мой большой палец замирает.
На его силуэт льется лунный свет. И я отчетливо вижу, как он медленно качает головой из стороны в сторону. Предупреждая меня не делать того, что собираюсь.
Бросаю взгляд на свою входную дверь, и в мое тело с ужасающей скоростью просачивается страх. Она заперта, но он уже продемонстрировал, что это бессмысленно. Я вычисляю расстояние между ним и дверью. Сколько времени ему понадобится, чтобы до нее добежать, вломиться в дом и добраться до меня? Как минимум секунд тридцать точно.
Я же успею набрать 911 и сообщить, что кто-то пытается навредить мне, верно? Но это было бы бессмысленно. Полиции понадобится не меньше получаса, чтобы попасть в особняк.