Пресс-хата для депутата
Шрифт:
Я посмотрел на него, оторвавшись от пятна на потолке, приподнялся на локтях и сел на кушетке, спустив ноги на пол. На полу тут же растеклась лужа. Мне стал интересен этот разговор. Все-таки он поверил, что я ничего не помню. Уже хорошо! Другие даже не удосуживались и на это.
— Что натворить?
— Да все что угодно! Родных из дома выгонит, разрушать что-нибудь начнет, а потом вообще убивать станет.
— Не может быть! — не поверил я его словам.
Они резанули мне по самому нутру. Неужели человек без памяти начинает убивать других! Просто не верится! Ведь это только
— Может, может, — сказал он. — Такое уже бывало.
— С кем?
— Да с нами! Вот все лечим память, а конца не видно. Неизлечимо!
Мне стало еще хуже. И зачем он затеял этот пустой разговор? Теперь вот и он утверждает, что память вообще нельзя излечить. Не поддается она восстановлению. Что же мне теперь, так и жить никем? Эх, лучше бы я утонул! Хотя, с другой стороны все не так безнадежно! Может, придумать себе какую-нибудь красивую фамилию и такое же красивое имя, да и зажить с чистого листа? Стать совершенно другим человеком? Не все ли мне равно, чтобы было раньше? Главное, что жизнь продолжается, и можно еще вполне порадоваться ею под чужой фамилией.
К нам подошел еще один экземпляр этого заповедника. Больной путался в пижаме не своего размера и тряс протянутой рукой, словно просил подаяние.
— Доктор, дайте мне пилюлю! — жалобно попросил он. Как будто для него это было жизненно необходимо — если сейчас не получит своей пилюли, прям тут и откинет копыта.
— А что у вас болит? — спросил врач.
— Ничего не болит.
— Так какую пилюлю давать?
— Вам видней, — больной пожал плечами. — Мы люди маленькие. Какую дадите, такую и примем.
— Понятно…
Врач достал из кармана какую-то блестящую упаковку, вынул из нее одну таблетку, отдал больному.
— Спасибо! — обрадовался тот. — Теперь полегчает.
Он заглотнул таблетку и отошел, довольный полученным зарядом энергии.
— Вот, видите! — сказал мне врач. — Что у него болит, он не помнит, а каждый день пилюли просит. Попробуй, не дай! Всю больницу на уши поставит. Значит, не хотите говорить, кто вы такой!
Ну вот, оказывается, и этот не верит! А еще врач называется! Уж кто-кто, а врач всегда должен верить больному, который жалуется ему на свои болячки. Вряд ли кто-то будет получать удовольствие, если наврет с три короба про то, что у него болит.
— Доктор, я вам правду говорю, не помню я ничего! Ни фамилии, ни адреса, ни года.
— Плохо, — сказал он. — Это первая стадия. Потом может быть ухудшение.
Я тяжко вздохнул. Куда уж хуже? Может, я скоро не только память потеряю, но и вообще способность к соображению? Тогда только один путь — в дурдом. Тем более что меня уже туда привезли. Осталось прописаться.
— Может, меня вообще не существует, а? — поинтересовался я на всякий случай.
— Это вряд ли, — он помотал головой. —
— Что же мне делать? — с отчаянием спросил его я.
— Вспоминать, — ответил он мне.
Вот хороший ответ, достойный не мальчика, но мужа. По-моему, я только этим и занимаюсь последние два дня, а толку никакого.
— Как? — протянул я.
Врач пожал плечами. Значит, и он не знает, как. И чему их там, в мединститутах обучают? Таблетки давать и пальцы перебинтовывать! Так мы и без них бы справились!
— Ну, не знаю… — сказал он. — Идите обратно. Назад. В то место, где вы память потеряли. Вот вас сюда привезли, так? Откуда?
— С реки.
— И что вы там делали?
— С моста прыгнул.
— Зачем?
И все-то ему нужно знать!
— А что мне еще оставалось…— вздохнул я и сказал в сердцах, вспомнив мое недавнее приключение. — Вот, люди! Видят, человек тонет! Нет, чтоб мимо пройти! Так они спасать лезут! Мешают тонуть…
— Это точно! — согласился он. — У нас не дадут человеку спокойно делать то, что он хочет. А что было до этого?
— Зек какой-то. Он меня за бандита принял. А перед ним Серега.
— Какой Серега? — насторожился врач.
— Друг.
— Ну, друг-то вас вспомнил? — радостно сказал он.
— Нет, — я помотал головой. — Наверное, это был не друг.
— Ну, ничего, не расстраивайтесь! Вы говорите, не помню ничего, а получается, вон сколько! Вспоминайте дальше.
— Потом милиция, — вспомнил я. — Но там тоже не могли установить мою личность. Как ни старались.
Я потер пальцем синяк под глазом.
— Нашли, на кого надеяться! Дальше что?
— Хотел домой прийти, — сказал я и вспомнил, как именно пришел к себе домой. Лучше бы не приходил! — А дом оказался чужой. И жена чужая. Всё чужое! Эта жизнь чужая, доктор. Какая-то другая, не моя. А я хочу свою. Которая только мне принадлежит. Мне надо себя найти, доктор. Очень надо!
— Вы вспоминайте, вспоминайте, — успокоил меня он. — Вот когда дойдете до того момента, когда все, дальше не помните, идите на то место, где память остановилась, и там вспоминайте, что было еще раньше! Ясно?
— Вроде бы… — кивнул я.
Ясно-то ясно, только не получится у меня ничего. Не верю я уже ни во что! Ну, буду ходить по местам боевой славы до посинения, а толку-то! Если я сейчас не могу ничего вспомнить, что было до того, как я память потерял, то с чего это вдруг я там все вспомню? Хотя это тоже способ. Не очень надежный, но он есть. Почему бы его не использовать? Вдруг поможет…
— А может, не надо дальше вспоминать, доктор? — осторожно спросил я.
— Почему не надо? — удивился он.
— Потому как дальше труп будет!
— Чей?
— Мужика труп. Которого я убил. Кажется.
— Так, это уже интересно! — доктор подсел еще поближе. Чтобы лучше меня слышать. Наверное, у него со слухом было не все в порядке. — Значит, вы говорите, что убили человека?
— Убил! Хотя я лично в этом не уверен. Но так говорят. Понимаете, я проснулся в какой-то незнакомой квартире, встал с постели, пошел другую комнату и обнаружил там труп молодого мужчины. Застреленного из пистолета.