Пресс-хата для депутата
Шрифт:
— И почему же вы решили, что это именно вы его..?
— Мне об этом соседка по постели сказала! Которая вместе со мной была. Хотя я сомневаюсь, что она видела сам момент убийства. Но кроме меня подумать было не на кого.
— Так, так…
Врач задумчиво покачал головой, думая о чем-то своем. Наверное, ему очень хотелось сыграть в доморощенного сыщика и по одному моему рассказу установить личность убийцы. А заодно и личность убитого. Но ему это не удалось. Потому что не хватало одной важной детали — показаний убитого. Только один этот человек мог сказать, кто его убил. Больше
Но, оказывается, врач думал совсем в другом направлении. В медицинском.
— А может, вы память потеряли в тот момент, когда совершали убийство? От страшного нервного потрясения. Это вполне подходящая причина, чтобы потерять память. Держали в руке пистолет, целились в живого человека, выстрелили, и в этот момент в мозгу что-то и заклинило. А когда проснулись, ничего не могли вспомнить. Так бывает. В учебнике по психиатрии что-то такое было описано.
— И когда же я память потерял, интересно? — уточнил я. — В момент выстрела? Или когда меня по голове ударили?
— Скорее всего, во сне! — убежденно сказал врач. У него даже загорелись глаза, до того его увлекла эта тема. — Сниться вам, допустим, какой-то кошмар. Вы просыпаетесь в холодном поту. Но ничего не помните из того, что приснилось. Осталось только чувство кошмара, а что в нем происходило и из-за чего на вас нагнали страху, неизвестно. С вами такое бывало?
Я помотал головой. Просто не мог ему ответить на этот вопрос, потому как меня переполняли смешанные чувства — тоски и отчаяния. Я фамилию-то свою не помню, так откуда я могу помнить давние кошмары? Тем более что не спал уже двое суток!
— Откуда я знаю, бывало или не бывало! — наконец, выдал я. — Я же говорю, память потерял начисто.
— Да, — развел руками врач. — Такой случай за всю мою практику впервые.
— За всю мою жизнь, наверное, тоже! — вздохнул я.
Но тут нашу беседу прервали на самом интересном месте.
К столу подбежал возбужденный человек в плаще и шляпе. По его лицу было видно, что какая-то страшная трагедия случилась у него, до того перекошенным оно показалось мне. Хотя при моем теперешнем умственном состоянии мне могло показаться все, что угодно.
— Доктор, что с моей женой? — спросил человек взволновано.
— Как фамилия? — уточнил врач, пересел за стол и открыл журнал.
— Еремина! — нервно сказал человек, словно боялся эту фамилию забыть.
Врач немного поискал в журнале, полистав страницы, отыскал нужную фамилию.
— Все нормально, не волнуйтесь.
Человек нервно мял пальцы.
— Что-нибудь серьезное?
— Да ничего страшного! — успокоил его врач. — Обыкновенный аппендицит. Успокойтесь!
— Она будет жить? — спросил человек испуганно.
— Ну что вы… Конечно! Это же не смертельно.
— Жаль… — сказал человек огорченно, развернулся и ушел.
Мы с врачом удивленно смотрели ему вслед. Переглянулись,
— Так, ну что, оставляем вас на лечение! — сказал врач, потирая руки.
— Зачем? — удивился я. — Вы же говорите, это дело неизлечимо.
— А мы попробуем!
Он заметно оживился, наверное, уже прокручивая в голове весь курс моего лечения. Я уже чувствовал, что он займется мной вплотную! В момент настрогает диссертацию на моей необычной болезни! А, может, действительно вылечит, чем черт не шутит. Правда, мне не хочется застревать здесь надолго. Хотя все равно больше-то идти некуда. Если только отправиться по совету врача в обратный путь! Но не на ночь же глядя!
— Ладно, остаюсь! — согласился я. — Если вы говорите, что попробуете!
— Ну, вот и отлично! — он хлопнул меня по плечу. — Я вам сейчас место поищу. А то у нас все палаты забиты.
Он вылез из-за стола и пошел договариваться с дежурной сестрой насчет кровати.
Глава 15
Палата №13
Меня поместили в палату, где уже находилось четверо больных. Я успел заметить на двери табличку с цифрами «1» и «3». Значит, повезло. Если бы меня поместили в другую палату, не тринадцатую, я бы, пожалуй, оскорбился. У двери стояла пустая раскладушка без матраса и одеяла. Вот на нее меня и положили. Сказали, что потом принесут постель. Завтра после обеда. Меня это мало волновало, и я, не раздеваясь, прилег. И сразу почувствовал себя лучше. Во всяком случае, у меня была крыша над головой и то, на чем можно лежать. А это уже немало для человека, которого не существует.
Больные не спали. Отбоя еще не было, и они развлекались, кто как мог. Я с любопытством наблюдал за ними, чтобы хоть как-то скоротать время до того, как отключат свет. Один, худой и лысый, с небольшой бородкой, спрятался под одеялом и что-то там писал. Из-под одеяла торчала одна его рука, в которой была зажата перьевая ручка. Он ставил невидимые буквы на листке. Скорее всего, у него давно кончились чернила, а мыслей была целая прорва. Он торопился зафиксировать их для потомков, совершенно не заботясь о том, как эти потомки будут их расшифровывать.
Другой, мрачный толстяк, важно надувшись, как индюк, сам с собой играл в морской бой. Он елозил карандашом по тетради в клеточку и сшибал нарисованные квадратики. Получалось это у него довольно лихо — вся тетрадь была испещрена линиями артиллерийских залпов. Причем, каждый залп он довольно правдоподобно озвучивал возгласами «Пуф!», «Тыдых!» и «Баммм!».
Третий, тощий и длинный, как швабра, так что пижама болталась на нем, словно повешенная на крючок, чистил черным гуталином ботинок, положив его на свою подушку. Подушка была вся перепачкана черной краской, но, по-видимому, больного это не сильно волновало. Ботинок-то свой, а подушка-то казенная. Наверное, укладываясь спать, он просто переворачивал ее. А может, спал и так, балдея от запаха гуталина.