Преступления любви, или Безумства страстей
Шрифт:
Граф де Люксей, мужчина лет пятидесяти шести-пятидесяти семи, в конце ноября возвращался на почтовых из своего поместья в Пикардии. Проезжая в шестом часу вечера через Компьеньский лес, он услышал женский крик, доносившийся, как ему показалось, с дороги, пересекавшей главный тракт. Он остановил экипаж и приказал своему камердинеру, бежавшему рядом, пойти посмотреть, в чем дело. Камердинер сообщил, что некая девица лет шестнадцати-семнадцати, утопая в крови, из-за чего невозможно рассмотреть, где же, собственно, ее раны, взывает о помощи. Граф тотчас же вышел из экипажа и побежал к несчастной; по причине сумерек он не мог разобрать, откуда струилась
— Мадемуазель, — сказал граф, оказав, по мере возможности, помощь несчастному созданию, — сейчас я не вправе расспрашивать о причинах вашего несчастья, а вы не в состоянии вести рассказ. Прошу вас, садитесь в мой экипаж, я позабочусь о вас, вы же постарайтесь успокоиться.
С этими словами господин де Люксей с помощью камердинера отнес юную девицу в карету, и они уехали.
Едва лишь сия прелестная особа почувствовала себя в безопасности, как тут же принялась шептать слова признательности, однако граф умолял ее молчать.
— Завтра, мадемуазель, — сказал он, — завтра, надеюсь, вы уже сможете рассказать мне все, что сочтете нужным, но сегодня властью, которую дает мне мой возраст и счастье оказаться вам полезным, я настойчиво прошу вас ни о чем не думать и успокоиться.
Прибыли во дворец Люксея; дабы не тревожить домашних, граф приказал камердинеру закутать свою подопечную в мужской плащ и проводить ее в удобную комнату в самом дальнем конце дома. Туда он и пришел к ней после нежного приема, оказанного ему женой и сыном, кои вместе ожидали его сегодня к ужину.
Явившись навестить больную, граф привел с собой хирурга. Войдя в комнату юной особы, они застали ее в необычайно подавленном состоянии. Бледность ее кожи, казалось, говорила о том, что ей осталось жить всего несколько минут, однако на теле ее не было ни единой раны; слабость же ее, как объяснила она, происходила от ежедневной огромной потери крови, случавшейся с ней последние три месяца. Собравшись поведать графу невероятную причину столь неслыханной кровопотери, она упала от слабости, и хирург заявил, что необходимо оставить девицу в покое и поскорей подкрепить ее силы, а также прописал ей укрепляющие лекарства.
Ночью наша несчастная юная красавица спала спокойно, но еще целых шесть дней она была не в состоянии поведать своему благодетелю о том, что же с ней приключилось. За это время в доме графа никто не узнал, что в нем был кто-то спрятан, а девушка, благодаря предпринимаемым предосторожностям, также не знала, где она находилась. И вот вечером седьмого дня она попросила графа выслушать ее историю, заранее умоляя быть к ней снисходительным, каковы бы ни были ошибки, в коих придется ей признаться. Господин де Люксей, заверив свою подопечную, что она внушила ему живейшее участие, а посему он ни за что не оставит ее своими заботами, опустился в кресло, и наша прекрасная искательница приключений начала рассказ о своих несчастьях.
Сударь, я дочь президента де Турвиля, человека весьма известного и достойного в своем звании, так что вы непременно знаете его. Два года назад я покинула монастырь и с тех пор жила в доме моего отца. Мать я утратила в чрезвычайно юном возрасте, отец один заботился о моем воспитании, и заверяю вас, что он ничем не пренебрег, дабы я обучилась всему, что пристало моему полу. Его внимание ко мне, а также намерение выдать замуж не только самым
Я не представляла, что они так ненавидят меня, в чем сегодня я совершенно убеждена. Ничем не заслужив подобного отношения с их стороны, я жила в нежном заблуждении, что они питают ко мне те же чувства, кои мое невинное сердце питает к ним. О праведное Небо, как же я заблуждалась! Заботясь о моем образовании и воспитании, отец мой тем не менее предоставлял мне полную свободу поступков. Позволив мне самой судить о своем поведении, он ни в чем меня не ограничивал, и вот уже около полутора лет, как мне было разрешено по утрам гулять в сопровождении одной лишь моей горничной в Тюильрийском саду или же возле городской стены, подле которой мы живем, а также пешком или взяв экипаж отца, в сопровождении той же горничной, наносить визиты подругам и родственникам, с условием, чтобы визиты эти не затягивались до той поры, когда юной особе не пристало находиться в обществе одной. Дарованная свобода стала пагубной для меня, именно из нее проистекает причина всех моих несчастий, и поэтому, сударь, я смею утверждать, что Господу было бы более угодно, если бы ее у меня никогда не было.
И вот год назад, когда я прогуливалась со своей горничной по имени Жюли в одной из темных аллей Тюильри, где я полагала себя в большем одиночестве, нежели в самом саду, и где воздух казался мне более чистым, шесть юных вертопрахов нагнали нас, и по тому, с какими недостойными предложениями обратились они к нам, мы поняли, что нас обеих принимают за тех, кого обычно именуют публичными женщинами. Придя в ужас от подобных приставаний и не зная, как их избежать, я было попыталась найти спасение в бегстве, как вдруг заметила некоего молодого человека, часто выходившего на прогулку в те же часы, что и я, чья внешность свидетельствовала о глубокой его порядочности. Увидев меня в столь неприятном и затруднительном положении, он направился в мою сторону.
— Сударь, — воскликнула я, дабы подозвать его к себе, — не имею чести вас знать, но почти каждое утро мы встречаемся в этом саду и надеюсь, что за это время вид мой убедил вас, что перед вами не какая-нибудь искательница приключений, а посему молю вас дать мне руку и проводить меня домой, освободив тем самым от этих проходимцев.
Господин де… (вы позволите мне не называть его имени, ибо слишком много причин вынуждают меня к этому) тотчас же поспешил ко мне, оттолкнул окруживших нас повес, убедил их в совершаемой ими ошибке, почтительно склонился передо мной и, взяв под руку, тотчас же увел из сада.
— Мадемуазель, — говорил он, приблизившись к моему дому, — мне кажется, что нам благоразумнее расстаться здесь. Если я провожу вас прямо домой, то нам придется рассказать о причинах сего поступка; следствием же этого может стать запрет ваших одиноких прогулок по саду. А поэтому умолчите о случившемся и как обычно приходите гулять в эту аллею, раз вам это нравится и родители ваши дозволяют вам совершать такие прогулки. Я же буду являться туда ежедневно, чтобы, если обстоятельства того потребуют, вы всегда нашли меня там, готового отдать собственную жизнь, лишь бы воспрепятствовать тем, кто покусится на ваш покой.