Преступная связь

Макбейн Эд

Все они приносили вполне ощутимый доход, а их счета принимали во всех банках Соединенных Штатов Америки. Часто у какого-нибудь магазина имелись отделения в других штатах, и по бухгалтерским книгам проходили взаиморасчеты за товары между членами одной цепочки. Подобные вполне законные операции отследить было просто невозможно, так же как найти связь между какими-либо противоправными действиями и нормальными рабочими расходами, оплачиваемыми через банк одной из совершенно законных фирм. Множество чеков, выданных в качестве зарплаты или оплаты за

услуги, обменивались на большие, но еще не отмытые суммы наличными.

Деньги сами по себе не говорят ни о чем. Вот почему при большинстве незаконных сделок используются наличные. Но приобретенная таким способом наличка — тоже проблема, ее хорошо иметь, но толку от нее мало, пока не удастся придать ей вид законно заработанных денег. Отмывка денег — это преступление, единственная цель которого состоит в том, чтобы получить возможность воспользоваться плодами других преступлений. Полученные преступным путем деньги, пройдя через цепочку «чистых» предприятий, волшебным образом превращались в деньги, заработанные в поте лица честным трудом. Правда, прежние владельцы предприятий, требующих, по словам Эндрю, инвестиций и внимания, часто становились со временем нежелательными партнерами, что иной раз влекло за собой угрозу насилием или само насилие, то есть новые преступления. Но преступления были и оставались основным бизнесом семьи Фавиола.

Отца Эндрю бросили за решетку по четырем эпизодам, связанным с убийствами, но все знали, что семья замешана еще и в торговле наркотиками, и в азартных играх, и в ростовщичестве, и в отмывке денег, и в рэкете, и в скупке краденого, и в проституции. Концерн «Картер и Голдсмит» и создавался с целью скрыть за респектабельным фасадом все это многообразие преступной деятельности. Хотя и Карбонарио, и Орафо — оба жили на северо-востоке страны — Карбонарио на Стейтен-Айленде, а Орафо в Нью-Джерси, — официальные деловые обязанности заставляли их много путешествовать, и домой они попадали весьма редко. Когда всем заправлял Энтони Фавиола, они подчинялись непосредственно ему. Затем они перешли в подчинение Эндрю.

И вот теперь Сара Уэллес, лежа голышом в объятиях Эндрю Фавиолы, в то время как он чувствовал первые признаки нового прилива желания, принялась расспрашивать его о том, сколько часов в день он работает и не скучно ли проводить в одиночестве дни напролет...

— Ну, я постоянно получаю рапорты с поля боя, — пошутил он. — Постоянно кто-нибудь приходит или уходит.

— Разве не следует инвестиционной компании располагаться в финансовых кварталах?

— Что ты сочинила про сегодняшний вечер? — перебил он.

Пора было возвращать разговор на практические рельсы. Если их связь будет продолжаться — а таково его твердое намерение, — ей нельзя попадаться. Еще не хватало, чтобы ее дуралей-муж обнаружил...

— Я на встрече с другими учителями, — ответила она.

— Где?

— Мы якобы обедаем вместе. Все шесть преподавателей английского.

— Где?

— Не знаю. Я не по...

— Прежде

чем прийти домой, придумай где. А лучше всего придумай сейчас. Ну... — Он ждал.

— "У Байса", — наконец выпалила она.

— Где это?

— На углу Пятьдесят четвертой и Пятой.

— Около школы, — одобрил он. Затем выдвинул ящик тумбочки у постели, открыл телефонный справочник по Манхэттену и набрал номер.

— Здравствуйте, — произнес он. — Вы сегодня работаете? До какого часа? Большое спасибо.

— Удачный выбор, — сказал он, положив трубку. — Они закрываются в четверть двенадцатого.

Он потянулся к ней, но тут Сара встрепенулась:

— Кстати, сколько сейчас времени? — Села и схватила часы. — Ой, — воскликнула она. — Без десяти восемь!

— Я вызову машину, не волнуйся, — успокоил ее Эндрю.

— Правда?

— Стоит только трубку снять.

— Но мне все равно надо идти, — заявила она.

— Еще полчаса. Я позвоню сейчас и скажу, чтобы тебя забрали в полдевятого.

— Получается не полчаса, а сорок минут, — заметила Сара.

— Домой приедешь в девять.

— Слишком поздно.

— Нет, если вы назначили обед в шесть тридцать...

— Эндрю...

Он уже взялся за телефонную трубку.

— Нет, пожалуйста, подожди.

Он ждал со снятой трубкой в руке.

— Пожалуйста, положи трубку. Мне надо с тобой поговорить.

«Интересно, а чем мы занимались все это время?» — усмехнулся про себя он, но послушно опустил трубку. Сара сидела на кровати, обернув простыню вокруг талии и оставив грудь неприкрытой.

Она заговорила, опустив глаза на свои руки, на переплетенные пальцы с золотой полоской обручального кольца.

— Мне сегодня стоило больших трудов выбраться к тебе, — начала она.

— Понимаю, я действительно живу очень далеко от тебя.

— Я не расстояние имела в виду.

— А что?..

— Мне было неприятно врать в понедельник и сегодня тоже. Мне трудно врать, Эндрю.

— Понимаю. Прости. Я вызову машину сейчас же.

— Когда ты вынуждаешь меня задержаться дольше, чем нужно, ты вынуждаешь меня... Ну неужели ты не понимаешь, Эндрю? Если я прихожу домой позже, чем обещала, мне приходится врать еще раз, чтобы объяснить...

— Извини. Ты права. Мне не следовало...

— Но дело даже не в этом. Главное... Эндрю, — сказала она, повернувшись лицом к нему, — главное заключается в том, что я не уверена, могу ли я и дальше продолжать лгать.

Она низко опустила голову. Он взял ее за подбородок. Развернул лицом к себе. Она посмотрела на него глазами, уже подернутыми поволокой.

— Так что ты хочешь сказать? — спросил он.

— Сама не знаю.

— Уж не хочешь ли ты сказать...

— Говорю тебе, я сама не знаю, что я...

— Если все дело в том...

— Я вру мужу, я вру дочке.

— А раньше ты никогда не врала?

— Я не такой человек. Я не вру. Не вру, и все.

— Никогда-никогда?

— Мужу — никогда.