Преступная связь
Шрифт:
— В графине лимонад, — объявил Идальго, — на случай, если вам захочется пить.
— Спасибо, — ответил Руди и налил себе бокал.
— Итак, — начал Идальго, — интересная история приключилась с Морено, не правда ли?
— Ужасно, — покачал головой Руди и сделал глоток лимонада.
— Да покоится душа его с миром, — произнес Идальго и улыбнулся. Когда он улыбался, он выглядел еще ужаснее. — Но после его ухода остался вакуум, да? Потому что он не готовил себе замены, понимаете? Учитывая все обстоятельства, с его организацией покончено. Se acabo. Жаль.
— Вот потому-то мы
— Да, конечно, — кивнул Идальго. — Но вы уже говорили с кем-нибудь еще?
— С вами первым, — уверил его Руди.
— Хорошо. Потому что кто-нибудь другой попытается занять ведущие позиции или даже сделает вид, что занимает ведущие позиции, но на самом деле никто из них сейчас не в состоянии заполнить образовавшийся вакуум. Вести дела вам следует только со мной. То есть если вам нужен колумбийский кокаин.
Эндрю промолчал.
Руди спокойно прихлебывал свой лимонад.
— Вы пришли к тому, к кому надо, сеньоры, — снова улыбнулся Идальго.
Руди думал, что с такой мордой хорошо сниматься в фильмах ужасов.
— Вы понимаете суть нашего плана? — спросил он.
— Да, мне его объясняли.
Вилли Изетти летал с Карибов в Боготу, чтобы провести предварительные переговоры с одним из людей Идальго. Он сообщил в Нью-Йорк, что обстановка для заключения сделки, похоже, складывается благоприятная. И вот они здесь, чтобы расставить точки над "и". Идальго знал, что они убили Морено в его собственной постели. В его собственной постели, черт побери! Они надеялись, что это произвело на него впечатление. Их самих успех операции, бесспорно, окрылил.
Руди не стал тянуть кота за хвост.
— Мы предложили Морено сорок процентов прибыли. Вместо трети, как планировалось вначале. Тем самым наша доля и доля китайцев уменьшились примерно на три и три десятых процента, но мы были готовы пойти на такие уступки...
— И готовы до сих пор, — вставил Эндрю.
— ...потому что понимаем, какая ситуация сейчас сложилась на рынке, — продолжал Руди. — Справедливость есть справедливость.
Идальго согласно кивнул.
— Морено хотел шестьдесят, — сказал Эндрю. — Не исключено, что именно поэтому кто-то из его собственной организации и убрал.
— Ну да, из его собственной организации, — сухо повторил Идальго.
— Потому что они понимали, что он перегнул палку, — пояснил Руди.
— Перегнул палку, да, — согласился испанец. — Но тем не менее сорок, это, знаете ли, — он беспомощно развел руками, — маловато, учитывая положение на рынке. В отличие от рынка, который мы только хотим организовать.
«Сукин сын тоже хочет шестьдесят, — подумал Руди. — Придется и его пришить в его собственной постели».
— Мне надо переговорить с моими партнерами, — сказал Идальго, пытаясь выглядеть донельзя огорченным, мелкая сошка, которой предстоит отчитываться перед могущественными держателями акций. — Мне придется убедить остальных, понимаете?
«Ерунда», — подумал Эндрю.
— О'кей, на что они пойдут? — спросил он. — Эти другие? Только не забывайте, куда шестьдесят процентов привели Морено.
Их взгляды встретились.
Руди испугался, что его племянник зашел слишком далеко.
— Мои
— Так как вы думаете, на что они согласятся? Ваши люди.
«Его люди, как бы не так», — подумал Руди.
— На пятьдесят наверняка, — ответил Идальго.
— Не пойдет, — отрезал Эндрю.
— Возможно, на сорок пять. Но только возможно. Мне придется очень настойчиво их убеждать.
«Врет», — подумал Эндрю.
— Тогда убедите их, — посоветовал он вслух. — Мы согласимся на сорок пять, но больше не уступим ни цента.
— Хорошо, я позвоню вам сегодня вечером, после того как...
— Неужели на вашей яхте нет телефона? — взорвался Руди. — Или радио? Да чего угодно!
— Да, но...
— Тогда звоните им сейчас! — воскликнул Эндрю. — Вашим людям, — скептически подчеркнул он. — И скажите им, что вам твердо обещают сорок пять процентов и вы склонны согласиться. То есть если вы действительно склонны согласиться.
Идальго несколько мгновений сидел в нерешительности.
Затем ухмылка исказила его уродливое лицо.
— Не думаю, что мне так уж необходимо им звонить, — прокаркал он. — Думаю, я могу вам обещать, что они согласятся на сорок пять.
Он протянул руку для рукопожатия. Эндрю протянул свою, и сделка состоялась.
— Вот теперь я бы выпил, — сказал Руди.
— Похоже, его нет в городе, — доложил Реган.
Они сидели втроем в забегаловке на Кэнел-стрит. Майкл не сомневался, что все полицейские Нью-Йорка рано или поздно умрут от сердечного приступа, вызванного беспрерывным курением и обедами всухомятку. Несмотря на обилие хороших н совсем недорогих ресторанчиков в Чайнатауне и Маленькой Италии неподалеку от прокуратуры, Реган и Лаундес, как типичные полисмены, выбрали засаленную бутербродную.
Майкл ел гамбургер и жареную картошку из пакетика. Он с удовольствием выпил бы пивка, но довольствовался диетической пепси. Реган и Лаундес жевали сандвичи. Лаундес постоянно макал ломтики картошки в горчицу, растекавшуюся по бумажной тарелке, на которой покоился его сандвич. Реган неодобрительно взирал на такое вопиющее нарушение правил хорошего тона. Оба пили кофе.
Забегаловка ломилась от судейских клерков, чиновников и секретарш, от помощников окружного прокурора, от полицейских в форме, от сыщиков из первого округа и вообще из любого округа, чьи сотрудники получили сегодня, во вторник, в половине первого дня, повестки в суд в качестве свидетелей. Уровень шума достигал предельно допустимой отметки. Даже хорошо, поскольку они обсуждали операцию, о которой пока что знала только горстка людей.
— Он постоянно встречается с полудюжиной девиц, — рассказывал Лаундес. — Он им звонит, или они ему. Если его нет дома, они оставляют ему послание на автоответчике, и он потом им перезванивает.
— С двумя из них он видится чаще, нежели с остальными, — вступил Реган. — Одну зовут Уна. Имя другой мы пока не знаем. Она просто говорит: «Привет, это я». Он ее сразу узнает и отвечает: «Приезжай, отсоси».
— Ну, так он все-таки не говорит, — смутился Лаундес и обмакнул ломтик картошки в горчицу.