Преступная связь
Шрифт:
— Боже, как я по тебе соскучился!
— Он вернулся, — заметил Реган.
— Я тоже по тебе скучала, — сказала женщина.
— Ты прекрасно выглядишь.
— И ты тоже.
— Иди сюда.
Тишина.
— Поцелуй меня.
— Ну, начинается, — буркнул Лаундес.
— О Боже! — выдохнула она.
— Ухватилась за член обеими руками, — прокомментировал Реган.
Снова молчание.
Сыщики внимательно слушали.
Через некоторое время женщина начала стонать. У детективов не оставалось никаких сомнений, чем именно занимается парочка в спальне.
Им больше нравилось подслушивать не сам процесс, а те слова, которые женщина говорила Эндрю потом. Или перед тем, как кончить. Да, когда она кончала, она кричала такое! По сравнению с «Привет, это я», Уна Халлиган казалась монашкой. Конечно, когда Фавиола настаивал, Уна могла иногда вежливо попросить его потрахать ее еще, но она и рядом не стояла с такими монологами, что та, другая, импровизировала с достойной восхищения легкостью.
Уна была рыжей. К такому выводу детективы пришли, поскольку Фавиола время от времени принимался распространяться на тему, какая она типичная рыжеволосая ирландка. Наверное, этому придурку и в голову не приходило, что встречаются ирландки еще потемнее его самого. Зато другая, бесспорно, блондинка. Это тоже вытекало из разговоров в спальне, но в основном с ее слов. Похоже, она понимала, как нравится ему цвет ее волос, как он его возбуждает, и беспрестанно возвращалась к этой теме. Ей все время хотелось узнать, как действуют на него ее светлые волосы. «Тебе нравится, что здесь, внизу, я тоже блондинка?», «Тебе приятно целовать мою беленькую кошечку?». И действительно, судя по звукам, Фавиола реагировал на нее как бык на красную тряпку. Сыщики представляли ее себе в образе высокой, ледяной на вид красавицы с голубыми глазами и длинными прядями абсолютно белых волос, которые она обматывала вокруг члена своего любовника. Словом, нимфоманка с ногами от шеи и высокой грудью, которой Фавиола поклонялся, как в фильмах дикари из джунглей поклоняются обнаженной белокурой богине. Дурак, одним словом.
— Сказал мне, что оно краденое, — говорила она.
Детективы только что надели наушники, чтобы провести очередное выборочное включение. Если они услышат нечто, относящееся к уголовно наказуемым деяниям, то продолжат прослушивание и запись. Если же «блонди» ударится в рассуждения, насколько приятнее сосать большой член по сравнению с малепусеньким, тогда им придется с сожалением вырубить приборы, записать время включения и выключения и ждать еще минуту-другую до следующей проверки. Следить за медленными стрелками часов — ужасно скучное занятие. Впрочем, подслушивать тоже — в большинстве случаев.
— Ну, твое кольцо, — повторила она. — Он сказал мне, что оно краденое.
— Ну-ка, оставь, — встрепенулся Реган. — Она говорит о краденом имуществе.
— Он сказал, что оно украдено из Бостонского музея изящных искусств.
— Не может быть, — возмутился Фавиола. — Я купил его у...
— Он утверждал вполне уверенно. У него есть список похищенного.
— Он его тебе показал?
— Нет, но...
— Тогда откуда ты можешь знать?.. Нет, ну просто невозможно. Я купил его у ювелира, которого знаю много лет.
— Наверное,
— Можешь не сомневаться.
— Я тоже не сомневаюсь, — вставил Реган.
— И еще я узнала, сколько оно стоит. Я не могу...
— Ему не следовало называть тебе...
— ...оставить его у себя теперь, когда мне известно...
— ...цену. Кольцо — мой подарок тебе. Да и вообще, зачем ты к нему пошла?
— Чтобы узнать, в какой части Римской империи его сделали. Ты сказал мне, что оно римское...
— Да, я так понял.
— Поэтому мне захотелось уточнить. Римская империя была такая огромная...
— Да.
— А выяснилось, что оно греческое. Но главное, я понятия не имела, что оно такое дорогое. Пять тысяч долларов! Пойми меня, Эндрю...
— Пять...
— Я никогда не смогу объяснить, откуда у меня такая дорогая вещь. Пожалуйста, верни его, Эндрю. Получи назад свои деньги. Скажи тому, кто его тебе продал...
— Ну разумеется, если кольцо краденое...
— Давай, давай, расскажи нам побольше о кольце, — прошептал Реган.
— Кстати, где ты его купил?
— Умница, — одобрил Реган.
— У одного типа... ну-у... с Сорок седьмой улицы.
— Ты должен как можно скорее вернуть ему кольцо.
— Непременно. А лучше — поменяю на что-нибудь другое. Я хочу, чтобы у тебя было мое кольцо. Чтобы ты носила его здесь. И чтобы я знал, что ты моя.
— Ты и так знаешь, что я твоя. Когда я здесь. Мне не следовало брать кольцо домой, это было слишком опасно. Но я хотела иметь возможность почаще смотреть на него. Потому что оно — от тебя, и видеть его на моей руке, надевать его на палец, когда я одна, — это напоминало бы мне о тебе. Оно прекрасно, Эндрю. Ты так меня тронул...
— Я подарю тебе другое.
— Которое будет не так-то легко вычислить, — подсказал Реган.
— Но носить я его стану только здесь, — предупредила женщина. — И не такое дорогое, прошу тебя. Я не хочу, чтобы ты тратил такие...
— И еще я куплю тебе сережки. Чтобы ты надевала их здесь.
— И колечки, которые продевают в соски грудей, — добавил Реган.
Лаундес засмеялся. Реган присоединился к его смеху. Они едва не пропустили ее следующую фразу.
— ...там во Флориде?
— Тихо, — зашипел Реган.
— Так, дела, — ответил Фавиола.
— Ты говорил. Но как все закончилось?
— Отлично.
— С погодой повезло?
— Так себе.
— Хотелось бы мне поехать с тобой.
— У меня там минутки свободной не выдалось. Сплошные встречи. К тому же со мной ездил мой дядя.
— Руди Фавиола, — шепнул Лаундес.
Реган не знал, почему его недоумок-партнер говорит шепотом.
— Он тоже работает в твоей компании? — спросила она. — Твой дядя?
— Еще как работает, — буркнул Реган.
— Да, — ответил Эндрю.
— Я думала... ну, насколько я поняла, у тебя не семейное дело.
— Нет.
— Совсем не семейное, — фыркнул Реган.
— Ты говорил, что люди, стоявшие у его истоков, практически уже ушли на покой...
— Верно.
— ... и что ты ведешь за них дела.
— Ну, у меня есть помощники. Тут одному не справиться.
— Я поняла. Взять хотя бы комнату для совещаний внизу...
— Да, для встреч совета директоров.