Преступник
Шрифт:
Он думал лишь об одном: почему полиция, арестовав человека, который украл деньги, отпустила его? Предположение, что за стариком хотят проследить, отпадает. Если же он оправдан, почему тогда на свободе настоящий преступник? Кто взял на себя вину? Кого подозревают?
Кто же вор?
Узнал он это на следующий день из газет. Во всем, оказывается, был виновен Джевдет — сын уважаемого Ихсана-эфенди!
С газетой в руках Адем прибежал в квартал, зашел в кофейню. Посетители окружили парикмахера Лятифа, который читал газету.
— Жаль. Очень жаль парнишку! — сказал бывший служащий Управления оттоманского долга Мюфит-эфенди.
Никто
— Что там случилось?.
— Деньги-то у рогоносца украл его собственный сын и сжег их!
— Вот как? — удивился Адем.
— А жена старика досталась тебе, между прочим. Об этом-то тебе известно?
— Почему мне?
— Будто мы не знаем!
— Ничего мне не досталось. Его жена смотала удочки!
— Куда же?
— Откуда я знаю? Сказала моей матери: «В Адапазары у меня живут родственники, поеду к ним».
Парикмахер Лятиф улыбнулся.
— Ну что ж, побаловался с ней немного, и на том скажи спасибо.
Вскочив с места, Адем зло и длинно выругался.
— Я честный человек! Верю в аллаха. Да, мы пили ракы, веселились, но не за его счет. Я тратил на это в два раза больше, чем старик. Сам зарабатываю и не нуждаюсь в чужих деньгах! — крикнул он под конец и выбежал из кофейни.
Оставшиеся тотчас забыли о нем. Всем было жаль Джевдета. С виду парень вроде молодец. Молодец-то молодец, но зачем он сжег деньги? Разве нельзя было их где-нибудь спрятать?
— Спрятал бы, а через некоторое время показал бы дядюшке Мюфиту, где спрятал, не так ли? — подмигнул парикмахер Лятиф.
Тщедушный Мюфит-эфенди вспылил. Он не касается недозволенного. Аллах не уготовил ему такой судьбы. Общее добро должно оставаться достоянием всех. Если он чего и желал, так это спокойно предстать перед всевышним.
Хасана Тахсина это совсем не интересовало, он думал только о Джевдете. После того как сторонники партии «Свобода и согласие» убили Махмуда Шевкет-пашу [50] , Хасан оказался в числе арестованных и попал за решетку. Он-то хорошо знал, что такое тюрьма. Если у тебя нет никого на свободе, кто о тебе бы позаботился, приходится очень туго.
На что надеяться мальчишке?
Несколько дней жители квартала только об этом и говорили. Ребята тоже жалели Джевдета. Даже Айла. Лежа в постели, она долго не могла уснуть, думая о нем, плакала. «Да, жаль мальчика, — сказал ее отец. — В тюрьме среди жуликов и негодяев он окончательно испортится!» — «Как испортится?» — не поняла Айла. «У карманников научится лазить по карманам, у грабителей — грабить. Бедняга!»
50
Махмуд Шевкет-паша — великий визирь (глава правительства в султанской Турции), один из лидеров партии «Единение и прогресс».
Вскоре по кварталу пронеслась весть: умер Ихсан-эфенди! Смерть эта потрясла и взрослых и детей. Даже Мюфит-эфенди забыл о своей неприязни к старику.
Весельчак-парикмахер Лятиф больше не улыбался. Хасан Тахсин ходил мрачный. Жители квартала от мала до велика раскаивались — зачем нужно было называть Ихсана-эфенди рогоносцем, наговаривать на него?.. В памяти всплывало печальное лицо старика, смотревшего на них полными упрека глазами..
На
Когда гроб опускали в могилу, хлынул проливной дождь. Мулла, читавший дрожащим голосом молитву, зачастил, желая поскорее кончить церемонию. Люди плакали, сбившись в кучу среди омываемых дождем могильных камней.
На следующий день Хасан Тахсин предложил навестить в тюрьме Джевдета. И опять все с готовностью согласились, в том числе и Мюфит-эфенди.
— Да поможет бедняге аллах! — вздохнул Хасан Тахсин. — Тяжело в тюрьме, когда никто не навещает! От мачехи ему добра ждать нечего, а отец умер. Кто же о нем позаботится?
Джевдет уже много дней сидел в мрачной и темной детской камере. Самые противоречивые чувства терзали его душу. Ему казалось, что в тюрьме он как-то сразу повзрослел. Вот только камера, где он сидел, совсем не походила на ту, в которой находились в заключении Жано и Яник. Там узкое высокое окно. А здесь окна не было совсем. Нечего и пытаться бежать. Ну, а что же будет дальше? Ведь он все-таки невиновен!
Скоро, очень скоро все выяснится, и его выпустят на свободу. Он узнает новости от соседей, будет сам рассказывать. Только не Кости, конечно. Встретит его и даже не взглянет. Зачем Кости впутал в это дело Джеврие? Правда, ничего плохого не случилось. Наоборот: он повидался с Джеврие. Но все равно Кости не должен был называть ее имени!
Джевдет зевнул, потянулся.
Неужели и сегодня не придет отец? Ему не на чем спать. За целый день дают только кусок хлеба. Других ребят навещают родители, приносят еду. И его отец, конечно, придет. Об этом говорила во сне мать: «Отец придет, принесет тебе постель и что-нибудь вкусное, не огорчайся!»
Мысли его снова вернулись к Джеврие. Он вспомнил, как всякий раз, когда они оставались вдвоем, она старалась утешить его. Ему очень хотелось, чтобы она взяла его сейчас за руку и сказала: «Не сердись, Джевдет-аби!»
В гудевшей, как улей, камере изредка раздавался голос стражника, выкликавшего имена заключенных. Джевдет ждал, когда этот голос позовет его. Отец придет, обязательно придет к нему на свидание!
— Джевде-е-е-т!
Нет, он не ослышался. Это вызывали его. Джевдет вскочил на ноги. В дверях он столкнулся с Козявкой. Это был худенький, небольшого роста паренек лет четырнадцати. Еще до того как его отец, квартальный сторож, поспорив как-то о знатности происхождения, убил своего приятеля, Козявка уже был настоящим бичом квартала. Он расплющивал камнем головы котятам и щенкам, отнимал у малышей деньги, воровал с лотков, обдирал с куполов мечетей свинцовые пластинки и продавал их, курил, играл в карты, сквернословил, а тем из взрослых, кто пытался его наставлять, бил по ночам стекла в домах. Козявка не пропускал ни одной школьницы, чтобы не привязаться к ней. Однажды он затащил какую-то малолетку в развалины. За это старший брат девочки отколотил его. А на следующий день Козявка взял дома бритву и зарезал парня…