Преступники
Шрифт:
— Но Амосов ввел в своей клинике систему оценки своих личных действий и действий заведующих отделениями путем голосования, — сказал Голощапов, вспомнив записки знаменитого хирурга. — Врачи опускали карточки в урну, в которых одобряли или нет действия академика и других руководителей клиники.
— Голосовали тайно, — поднял вверх палец Ростовцев. — И результаты не обсуждались. Слушайте, что он заявил своим подчиненным, когда решил провести рискованный эксперимент. — И процитировал: — «Если новое сделать только наполовину, то эффекта не будет. Поэтому демократия отменяется…»
— Понимаю, — кивнул Голощапов. — Это, наверное, приходит с опытом.
— Разумеется. А опыт — это повседневные дела. Практика, так сказать… Перейдем к делу. Сейчас в клинике лежит Эльвира Борисовна Пляцковская…
— Знаю. Ее ведет Яковлев.
— Прошу вас, Анатолий Петрович, лично уделять этой даме побольше внимания.
— Насколько мне известно, всем больным уделяется много внимания, — несколько даже обиделся Голощапов. — Во всяком случае, сколько нужно.
— А Пляцковской, пожалуйста, столько же и… чуть-чуть больше, — мягко, но настойчиво сказал Ростовцев. — Ее муж — начальник главка в Москве. Весьма влиятельный человек… Иногда надо… Понимаете, для дела… Я же не толкаю вас на что-то нехорошее…
— В принципе — да, — смутился Голощапов.
— Станете руководителем, поймете… Вот вам нужно новое оборудование. И не простое, а импортное. «Сименс». Так?
— Нужно, — согласно кивнул Голощапов.
— И все зависит от подписи Пляцковского. Уяснили? — спросил генеральный директор.
— Вполне, — серьезно ответил Анатолий Петрович.
— Ну и прекрасно. Теперь о «Бауросе»… У нас еще есть запас. Так сказать, резерв главнокомандующего. Но ненадолго…
В это время по селектору раздался голос секретарши:
— Аркадий Павлович, на проводе Москва.
Извинившись, Ростовцев подошел к своему столу, поднял трубку. Разговор был коротким, после чего генеральный директор вернулся к Голощапову, но не сел.
— Извините, Анатолий Петрович, — сказал он. — Нужно срочно ехать в область на совещание.
— Понимаю, понимаю, — поднялся с кресла Голощапов.
— К «Бауросу» мы еще вернемся, — пообещал Ростовцев. — А вы приступайте к исполнению новых обязанностей немедленно. За приказом в мединституте дело не станет…
По дороге Голощапова одолевали разноречивые чувства. Первое — радостное. Доверили экспериментальную клинику! И какую! Но радость тут же погасла. Не случись несчастья с Баулиным, вряд ли он мог рассчитывать на подобное повышение. И еще: как воспримут в клинике? Конечно, вида не подадут. Будут поздравлять, говорить приятные слова. Но кое-кто наверняка подумает: выдвинули из-за того, что тесть у Голощапова — заместитель председателя облисполкома, И ведь никому не докажешь, что положением отца жены Анатолий Петрович ни разу в жизни не воспользовался.
Но об этом забудут. Останется факт: молодого кандидата наук всего в 32 года сделали главным. А значит — по блату.
«А что Ростовцев? — подумал Анатолий Петрович. — Может, и он действует
Мысли хаотично набегали одна на другую. Видимо, от волнения и неожиданности такого предложения.
А впрочем, какого предложения? По существу, генеральный директор «Интеграла» не предлагал. Он просто решил, и все. Кстати, не только за него, Голощапова, но и за его жену, которая неизвестно как отнесется к переезду в Березки и перемене своей работы… И за ректора института, где Голощапов трудился заведующим лабораторией, а здесь, в клинике, экспериментировал с продуктами пчеловодства, готовил докторскую диссертацию… Но как Ростовцев мог решать? — вдруг спохватился Голощапов. — Ведь клиника подчиняется институту, а не «Интегралу». Да, он, Голощапов, знал, что Ростовцев влиятельный человек, но неужели настолько, что фактически решает такой вопрос, как назначение главврача клиники?.. Странно…
Открыв глаза, Чикуров посмотрел на часы — начало девятого. Он чертыхнулся про себя: хотел подняться в семь и вот, проспал.
Игорь Андреевич принял холодный душ — вернейшее средство поскорее стряхнуть с себя сон. Когда он стал надевать рубашку, отскочила пуговица, и в это время раздался стук в дверь. Это была Дагурова. Оказалось, что она тоже встала недавно. Заметив в руках Чикурова оторванную пуговицу, она сказала:
— Командированный мужчина в затруднительном положении? Давайте пришью…
— Благодарю, Ольга Арчиловна. Я привык.
Он достал коробочку, которую всегда возил с собой, там лежали нитки, иголка, запасные пуговицы, и стал пришивать.
— Какая-нибудь генеральная идея вырисовывается? — спросила Дагурова.
— Нет, — признался Чикуров. — Хоть и говорят: утро вечера мудренее…
В дверь снова постучали. На этот раз участковый инспектор Манукянц. В руках у него был большой сверток.
Поздоровавшись, лейтенант спросил:
— Вы уже завтракали?
— Нет, — ответил Игорь Андреевич.
— Очень хорошо! — обрадовался Левон Артемович.
Он развернул сверток. По комнате распространился пряный запах зелени.
— Что это? — удивился Чикуров.
— Как что? Киндза, кутем, редиска, реган, — выкладывал на стол Манукянц. — Исключительно полезно! А это — бастурма, брынза, лаваш!
— Ну зачем вы, Левон Артемович, — запротестовал было Чикуров. — Мы бы пошли и сами купили…
— Не купили бы! Это дары Араратской долины! — любуясь всей этой красотой, горячо произнес лейтенант. — Отец прилетел. Узнал, что я работаю с вами, просил передать… Так что от всей души…
— А это чурчхела? — спросила Ольга Арчиловна, беря в руки коричневые колбаски из выпаренного, загустевшего виноградного сока, начиненные грецкими орехами.
— Конечно! Мама делала! Кушайте на здоровье!
Чикуров растерялся. Отказываться было неудобно: Манукянц принес угощение и впрямь от щедрости души.
— Спасибо, Левон Артемович, спасибо большое, — сказал он. — Мы все это съедим позже… А сейчас насчет дела. Что-нибудь новенькое есть?
— А как же! — ответил лейтенант. — Разрешите доложить?