Преступники
Шрифт:
— Не может быть! — Он подумал и добавил: — Ерунда!
— Вы кому-нибудь доверяете машину?
— Только Аркадию Павловичу.
— Так, может, вчера ездил он?
— Я же говорю: не выходил из кабинета до обеденного перерыва. Сам я не отлучался из приемной. Можете спросить у Эммы Капитоновны, секретарши. Я ее даже подменял у телефона.
Ольге Арчиловне показалось, что водитель говорит правду, искренне поражаясь, как его машина могла очутиться возле особняка профессора.
Она заколебалась. Возможно, соседка и впрямь напутала…
Ольга Арчиловна позвонила в гостиницу, в номер Чикурова, надеясь,
Больше посоветоваться было не с кем.
«Придется действовать на свой страх и риск, — решилась она. — И допросить Ростовцева. Сразу, пока у генерального директора не было общения с шофером».
Оформив допрос Носика протоколом, Дагурова отправилась в приемную Ростовцева. При виде ее секретарь поднялась со своего места. Ольга Арчиловна назвалась, спросила, у себя ли Аркадий Павлович.
— Проходите, проходите, пожалуйста, — сказала Эмма Капитоновна.
Тон ее был почтительным, но в то же время настороженным.
У Ростовцева находился кто-то из сотрудников. Как только Дагурова представилась, он тут же ушел.
— Честно говоря, я ждал вас еще вчера, — сказал генеральный директор, жестом приглашая следователя в доверительный уголок кабинета, к журнальному столику. — Вместе с товарищем Чикуровым.
— Ждали? — переспросила Дагурова, усаживаясь в кресло.
— Разумеется. — Ростовцев сел визави, закинув ногу на ногу. — А то что же получается? Вы приехали, сразу окунулись с головой в работу, а в наш, так сказать, штаб и не заглянули… Я бы посодействовал, если надо, с транспортом…
— Спасибо, все в порядке.
— Как вы насчет кофе?
— Благодарю, не стоит беспокоиться, — сказала Дагурова, не отрывая глаз от обуви генерального директора.
Туфли были летние, легкие. Верх в мелкую сеточку. Но главное, что привлекло внимание следователя, — это подошва. Полиуретановая, она имела рельефный рисунок. Ольге Арчиловне показалось, что он похож на тот, который был на обуви, оставившей след в прихожей профессора.
— Жаль, конечно, что в Березки вас привел трагический случай, — продолжал Ростовцев. — А то бы… Говорят, каждый кулик свое болото хвалит, но я не боюсь сказать: «Интеграл» — объединение необычное, вряд ли найдется аналог в нашей стране. Может быть, и за рубежом. С удовольствием бы показал наши производственные и научные подразделения, познакомил с людьми. Пожалуй, люди — интереснее. Ищущие, смелые. Я имею в виду — в направлении поиска. О нас много пишут. Но не всегда понимая при этом суть. Главное, чего мы добились в научно-организационной сфере, — терпимость. Как ни парадоксально, но движущей силой и главной ценностью в науке является субъективизм. Да, да, потому что ученые должны искать общее в различном и различное в общем, иметь нестандартный подход к явлениям и механизмам окружающего нас мира. Я считаю совершенно неправомочным административное подавление научных направлений и поисков… Пусть будут ошибки, срывы — это неизбежно. Но конформизм мышления, я убежден, ведет к смерти творческой мысли…
Генеральный директор говорил спокойно, но это спокойствие особо подчеркивало его убежденность.
— Я кое-что читала о вашем эксперименте, — сказала Ольга Арчиловна, чтобы не казаться совершенным профаном.
— Разве в статьях, книгах все
— Аркадий Павлович, мы с товарищем Чикуровым здесь совершенно по определенному поводу. А конкретно — чтобы ответить на вопросы: кто и с какой целью стрелял в профессора Баулина?
— И каковы успехи? — спросил генеральный директор, сцепив руки и положив их на журнальный столик. — Понимаете, мне звонят отовсюду — из министерства, из области, а я, право, не знаю, что ответить.
— Скажу прямо: пока много неясного. К примеру, я только что беседовала с вашим шофером…
— Допрашивали, — поправил Ростовцев, наверняка уже осведомленный.
— Наши беседы — это, как правило, всегда допросы.
— Целенаправленные?
— Естественно, — пожала плечами следователь.
— А действия ваши всегда обдуманные? — серьезно продолжал генеральный директор, в голосе которого послышались осуждающие нотки.
— Вы о чем, Аркадий Павлович?
— Обыскивать на глазах у всех мою персональную машину… Хотели вы того или нет, но создали определенную ситуацию. Люди воспринимают услышанное и увиденное всегда под каким-то углом зрения. Поселок сейчас живет только разговорами о покушении на Баулина… Представляете, как будет истолковано ваше поведение?.. Слухов и так предостаточно. А вы, получается, подливаете масла в огонь.
— Конкретно, пожалуйста, Аркадий Павлович, — сказала Дагурова. — А то вокруг да около.
Ростовцев усмехнулся.
— Видите ли, кое-кто болтает, что я был заинтересован в смерти Евгения Тимуровича… Чтобы не делить с ним деньги и славу… Цинично, разумеется, и глупо! Не стоило бы обращать внимания, но у сплетен есть особенность: не убьет, так замарает.
— Ни я, ни Чикуров подобных сплетен не слышали, — подчеркнуто произнесла Дагурова. — И тем более не распространяли… Уверяю вас, интересуют нас не слухи и домыслы, а конкретные факты.
— Факты таковы, что Баулин не только кандидат на получение вместе со мной премии, но прежде всего мой единомышленник, соавтор и друг! — словно вбивая гвозди, проговорил Ростовцев. — Представляете, если бы Евгений Петров желал убить Илью Ильфа, я имею в виду создателей бессмертного Остапа Бендера…
— Я поняла, — бесстрастно сказала Дагурова.
— Нонсенс! — продолжал Ростовцев. — Я уже не говорю о том, что Баулин не просто главврач экспериментальной клиники в Березках. Это будущее медицины!.. И ваши подозрения…
Ростовцев замолчал, откинулся на спинку кресла, осуждающе глядя на следователя.
Но не выражение его лица занимало Дагурову, а все те же подошвы туфель.
«Кажется, след в прихожей того же размера», — думала она. И все не знала, с чего начать главный разговор.
Дагурова понимала: человек перед ней незаурядный, видный ученый, руководитель крупного предприятия, по-видимому, прекрасный организатор. Но… На то она и следователь, чтобы сомневаться. С фактами на руках.
— Аркадий Павлович, я все-таки вынуждена задать вам несколько вопросов…