Преступники
Шрифт:
— Зачем говорить, — криво усмехнулся Ростовцев. — Ваши действия куда красноречивее… Ладно, я вас предупредил…
Ольга Арчиловна опять молча снесла очередной выпад генерального директора. Ее больше занимало, как быть с понятыми. Дело делом, но компрометировать Ростовцева она действительно не имела права. Значит, приглашать понятых из местных жителей нецелесообразно.
— Разрешите позвонить? — попросила следователь.
— Звоните, — буркнул Ростовцев.
Дагурова набрала номер поселкового отделения милиции. Ответил дежурный.
— Слушаю вас, Ольга Арчиловна!
— К вам будет просьба. Подберите, пожалуйста, двух человек, только обязательно из приезжих…
— Понятых, что ли? — уточнил Манукянц.
— Да. Подчеркиваю: не жителей Березок. И с ними — в дирекцию «Интеграла». В приемную.
— Будет исполнено, Ольга Арчиловна. А товарищ Чикуров снова поехал осматривать место происшествия, — выдал он дополнительную информацию.
— Хорошо, Левон Артемович. Постарайтесь поскорее.
Дагурова села писать протокол допроса Ростовцева. Он тоже устроился в кресле, углубившись (или делая вид) в бумаги на своем столе.
— Аркадий Павлович, Павлик пришел, — доложила по селектору Эмма Капитоновна.
— Пусть зайдет, — сказал Ростовцев.
В кабинете появился подросток лет пятнадцати, высокий, нескладный, чем-то очень похожий на Ростовцева. Он держал в руках коробку с надписью «Топман». Павлик с любопытством посмотрел на следователя, на всякий случай поздоровался. Дагурова ответила.
— Давай, — нетерпеливо попросил отец.
Ростовцев-младший прошел через комнату, положил коробку с обувью на стол. Он хотел, видимо, о чем-то спросить отца, но тот властно приказал:
— Иди, ты свободен.
Вежливо попрощавшись со следователем, подросток вышел. Ольга Арчиловна дала Ростовцеву ознакомиться с протоколом. Он прочитал его, расписался и бросил в ее сторону колючий взгляд: вот, мол, в какое неловкое положение она ставит генерального директора.
Но по-настоящему он смутился, даже покраснел, когда в присутствии понятых ему пришлось снять туфли и надеть другие, принесенные сыном. Впрочем, понятые тоже чувствовали себя не в своей тарелке.
Уходя от Ростовцева, Дагурова сказала:
— Аркадий Павлович, я бы хотела побеседовать с вашим секретарем.
— Допрашивайте, — с деланным безразличием ответил генеральный директор. — Ваше право.
В приемной вместо секретарши оставили все того же Носика. Нашли пустой кабинет. Ольга Арчиловна спросила, не отлучалась ли вчера Эмма Капитоновна со своего рабочего места в первую половину дня. Секретарь, помявшись, сказала, что выходила из здания минут на 20–30. В магазине давали грампластинки для занятий аэробикой. Ритмической гимнастикой в Березках увлекались повально.
— В котором часу это было? — уточнила Дагурова.
— Около десяти.
— А кто сидел во время вашего отсутствия в приемной?
— Носик. Я
«Машину генерального директора видели возле дома Баулина именно в этот период времени», — подумала Дагурова. И спросила:
— А мог Носик тоже отлучиться?
— Вообще-то он исполнительный товарищ. — Эмма Капитоновна на минуту задумалась. — Впрочем… Недавно я просила его подменить меня на полчаса, а он возьми и уйди за сигаретами… Влетело от Аркадия Павловича, конечно, мне…
Секретарь также сказала, что в остальное время, то есть до и после того, как она бегала за пластинкой, ни шофер, ни Ростовцев из здания дирекции «Интеграла» не выходили. Вплоть до обеденного перерыва…
Судя по всему, Эмма Капитоновна говорила правду. А Носик? Не мог ли Ростовцев предупредить его заранее, чтобы он никому не говорил о его поездке на машине в тот самый отрезок времени? Если это так, то вставал вопрос: что надо было Аркадию Павловичу в особняке Баулина? Почему он скрывает это?
«Неужели все-таки Ростовцев? — размышляла следователь. — Нет, не мог же он взять картины? Какая тут логика? Правда, чаще всего преступления выглядят нелогично. На первый взгляд. А уж потом…»
Чтобы поскорее развеять сомнения, надо было срочно провести экспертизу: следы в прихожей у Баулина оставлены туфлями Ростовцева или нет? А для этого попросить эксперта-криминалиста как можно быстрее съездить в научно-исследовательскую лабораторию судебных экспертиз. Но Хрусталев с Чикуровым в это время находились на месте происшествия.
Ольга Арчиловна решила вернуться в гостиницу. Там тоже были дела. Письма, изъятые в клинике и адресованные профессору, его научные работы, с которыми Дагурова хотела ознакомиться.
Перед поездкой на место происшествия у Чикурова была встреча с судмедэкспертом. Обследовав пострадавшего, эксперт пришел к выводу, что ранение Баулину было нанесено из нарезного охотничьего или боевого оружия калибра скорее всего 7,62 или 7,65 мм. Направление выстрела — с правой стороны головы. Расстояние, с которого стреляли, судмедэксперт определить затруднялся. Но не близко, так как следов ожога и пороховых вкраплений на коже лица и вокруг раны обнаружить не удалось.
В связи с тем, что первоначальное положение тела было изменено, определить, откуда стреляли, тоже не представлялось возможным. Рана — сквозная — была одна. Общая картина смазана тем, что врач «скорой», приехавшей на место происшествия и забравшей Баулина, обработал рану, не позаботившись о том, чтобы смывы и срезы оставить для исследования.
Узнав заключение, Чикуров направился в поселковое отделение милиции. Там его уже ждали эксперт-криминалист Хрусталев и один из главных свидетелей — Александр Гостюхин. С мальчиком пришел старший воспитатель поселкового пионерлагеря, где отдыхал в это время Саша.