Преступный мир и его защитники
Шрифт:
— До последней ревизии вы не знали, что есть недочет на сотню тысяч, и думали, что все обстоит благополучно? — спросил присяжный поверенный Аронсон.
— Не знал… могли быть уничтожены некоторые документы.
— Может, вы что-нибудь скажете? — обратился председательствующий к пятому подсудимому — Кованько.
— Я не знал, что получаю наложенные платежи по фиктивным свидетельствам… Думал — настоящие, — оправдывался подсудимый.
Вдовин также выгораживал себя из соучастия в злоупотреблениях с наложенными платежами.
После
— Скажите, пожалуйста, — обратился к нему присяжный поверенный Аронсон, — начальник дорог требовал из кассы денег на покупку геодезических инструментов в Париже?
— Да, это значится по ордеру.
— А потом, спустя некоторое время, вернул эти деньги обратно в кассу?
— Да.
— Но как же так? Значит, никаких геодезических инструментов не было куплено, — заметил защитник.
— Должно быть…
— Вы можете утверждать, что недостача в кассе была злостным присвоением Минаева? — с своей стороны осведомился присяжный поверенный Карабчевский.
— Настаивать на этом я, конечно, не могу, — последовал ответ эксперта.
В заседании судебной палаты эксперт-бухгалтер Перлен дал, между прочим, заключение о состоянии главной кассы железнодорожного управления. Всего растрата составляет 133 891 рубль 43 копейки, из которых недочета по кассе — свыше 96 000 рублей. Чтобы успешно скрывать злоупотребления, заинтересованные в этом лица несомненно хорошо изучили характер прежних ревизий и умело прятали концы в воду. Некоторые случаи присвоения денег замечались еще в начале 90-х годов, причем иногда часть сумм выдавалась с разрешения начальника дорог.
Как Цветков, так и Кириллов во время экспертизы давали некоторые разъяснения.
— Какое содержание получал начальник дорог? — спросил, между прочим, присяжный поверенный Шпанов у одного из свидетелей.
— Двенадцать тысяч рублей жалованья и тысяча двести рублей наградных.
— А Цветков?
— Четыре тысячи пятьсот рублей.
— Зачем эти вопросы? — перебил председательствующий.
— Я считаю необходимым выяснить это, так как возник в некотором роде ложный слух, что сам инженер Глазенап мог нуждаться в деньгах и заимствовать из кассы, — ответил гражданский истец.
— Но не собиралась ли какая-нибудь подписка для семьи Цветкова? — спросил также и присяжный поверенный Аронсон.
— Да, между служащими устраивалась в пользу его семьи подписка… После его увольнения со службы она осталась без всяких средств, — объяснил свидетель.
К концу заседания, когда председательствующий намеревался объявить судебное следствие оконченным, со скамьи подсудимых поднялся вдруг счетовод Яковлев.
— Я хочу сделать заявление.
— Что вы желаете сказать? — спросил председательствующий.
— Я сознаюсь в своей вине и готов показать всю правду, — хладнокровно сказал Яковлев.
По его признанию, он запутался в долгах и, не будучи в состоянии извернуться,
— Кованько действительно не знал, что свидетельства эти подложные, — объяснил он. — Ничего не ведал об этом и артельщик Вдовин.
— Сколько же вы присвоили таким способом? — спросил председательствующий.
— Не знаю…
— Ну, пять рублей? Сто? Тысячу?
— О, гораздо больше! Свыше двадцати тысяч…
Когда Яковлев опустился на скамью, нервно встал главный бухгалтер Цветков. Он, видимо, был взволнован.
— Господин председатель, я, в свою очередь, желаю сделать заявление, — проговорил он.
— И вы тоже? Какое?
— В растрате я признаю себя виновным… Могу дать подробное объяснение.
— Значит, также сознаетесь?
— Да, я сознаюсь в растрате, — начал говорить Цветков, — если только это будет сочтено вами, господа судьи, за растрату… Тридцать тысяч рублей я действительно получил из кассы, не отказываюсь, но получил их не для себя, а для своего начальника, инженера Глазенапа… Я не нуждался в деньгах, получая около пятисот рублей в месяц… Этого для меня было вполне достаточно. Теперь я стал нищим и оставил свою семью нищей.
По словам подсудимого, покойный инженер Глазенап увлекался биржевой игрой и был известен за рьяного игрока. Получаемых им 13–14 тысяч рублей жалованья было недостаточно. Он забирал вперед свое жалованье, квартирные деньги. Были дни, когда он нуждался не только в тысячах, но даже в сотнях тысяч рублей.
— Он беспрестанно обращался ко мне, — говорил Цветков. — Покупал ли начальник карету, я немедленно призывался, чтобы дать ему деньги; приобреталась ли пролетка — меня снова призывали для той же цели.
Не пощадил Цветков и Козухину биржевую артель, к которой принадлежал кассир Минаев. По словам Цветкова, далеко не все члены этой артели отличаются честностью. Не было такого года, чтобы кто-нибудь из артели не растратил чужих денег. Столь же предубежденно относился Цветков и к самому Минаеву, а также к старшему счетоводу.
— Я очень доверчив и верил Кириллову, но, может быть, между ним и Минаевым существовала сделка…
— Следовательно, вы признаете, что не сами растратили тридцать тысяч рублей, а отдали их инженеру Глазенапу? — спросил председательствующий Цветкова.
— Безусловно.
— Может быть, и вы желаете подробно рассказать о произведенной вами растрате? — обратился председательствующий к другому подсудимому, счетоводу Яковлеву.
— Я уже говорил… Извещения о наложенных платежах поступали ко мне, я их удерживал и потом взыскивал снова деньги. Кованько казался мне бедным человеком, и я поручил ему получать наложенные платежи… Но он не знал о мошенничестве.
— Вы ему давали что-нибудь из денег?
— Ничего.
Слово было предоставлено представителю обвинительной власти.