Преступный мир и его защитники
Шрифт:
На суде Малышев признался и в краже из купе госпожи Шполянской.
Из показания последней можно судить, насколько хладнокровно «оперировал» опасный преступник. Забравшись в ее купе, он оставался там и после того, когда гувернантка проснулась и отдернула оконную занавеску. Как мрачное привидение, он неподвижно стоял у окна. Шполянская и ее спутница были убеждены, что он чем-то окуривал их, чтобы заставить их впасть в бессознательное состояние. По крайней мере, после в купе ясно ощущался специфический аптечный запах, несколько похожий на хлороформ.
Как известно, у Малышева при аресте было найдено много различных сильнодействующих
— Зачем они вам понадобились? — спрашивали его на суде.
— Так, просто… я собирал яды для коллекции, — оправдывался он.
Конечно, такому объяснению трудно было поверить.
Решительный и находчивый, Малышев действовал поразительно смело и не останавливался ни перед чем. После неудавшейся кражи у госпожи Шполянской он через два дня случайно попался на глаза одному из кондукторов. Однако прежде чем кондуктор успел задержать его, он быстро вылез в окно и, как кошка, ловко вскарабкался на крышу вагона. Оттуда он спустился в загородку для скота, а когда его стали ловить — выстрелил в жандарма из револьвера и скрылся.
Судебное следствие было неблагоприятно для Малышева, и представитель обвинительной власти фактически доказывал виновность его в убийстве двух пассажирок, с целью ограбления, и в краже в поезде. По мнению прокурора, Малышев представляет собою опасный тип преступника, специализировавшегося в железнодорожных убийствах. Оба убийства — и Володкович, и Горич — дочти тождественны между собой по своей обстановке. Страшного преступника, не ведавшего жалости к своим несчастным жертвам, безусловно необходимо обезвредить, избавить от него общество, и потому не может быть никакой речи о снисхождении к нему. Он должен понести за свои ужасные злодеяния достойное возмездие. Пусть в труде и молитве он замаливает свой тяжкий грех, и только в них он должен искать успокоения возмущенной совести.
Защита Малышева сделала все, что могла — указывала на его молодость и просила о милосердии, — но задача ее на этот раз была не из легких. За таких преступников, как Малышев, трудно сказать что-либо хорошее в их пользу.
Просил о снисхождении и сам Малышев. Предчувствуя строгую кару, он, видимо, сильно волновался, взгляд был блуждающий, руки судорожно тряслись и Сдавленный голос нервно дрожал.
Присяжные заседатели совещались не более 8 минут и вынесли ему обвинительный вердикт, отвергнув только виновность его в убийстве Горич. Снисхождения Малышеву не было дано.
Резолюцией окружного суда он был приговорен к лишению всех прав состояния и к бессрочным каторжным работам.
ДЕЛО АКУШЕРКИ ПИЕВЦЕВИЧ
Несколько лет тому назад жена титулярного советника В. Воропинская случайно познакомилась с акушеркой Элеонорой Пиевцевич. Акушерка произвела на нее благоприятное впечатление, они вскоре близко сошлись между собой, завязалась тесная дружба, и постепенно слабохарактерная госпожа Воропинская совершенно подпала под влияние своей знакомой.
По происхождению потомственная дворянка, Элеонора Пиевцевич в то время жила более чем скудно и нередко нуждалась в насущном куске хлеба.
Узнав, что ее знакомая — довольно богатая женщина, ловкая акушерка взялась заведовать всеми имущественными делами Воропинской. Благодаря этому она стала бесконтрольно распоряжаться всеми доходами с имения Воропинской и, наконец, взяла у нее, как будто на хранение, 25 000 рублей. Прибрав эти деньги к
В результате против акушерки Пиевцевич было возбуждено уголовное преследование, и она попала на скамью подсудимых.
На следствии обнаружилось, что госпожа Воропинская вышла замуж еще в 1876 году, молодой девушкой, но семейная жизнь ее оказалась неудачной. В 1891 году мужа ее признали слабоумным, и над ним была назначена опека. Сама она также производила впечатление женщины неразвитой и болезненной. Благодаря ее слабохарактерности, ее мог эксплуатировать сякий человек с более сильной волей. Этим обстоятельством и не замедлил вскоре воспользоваться некто Ранушевич, родственник ее мужа, поселившийся в семье Воропинских и забравший, в конце концов, в свои руки все их имущественные дела.
После нескольких лет безусловного подчинения Ранушевичу Воропинской в 1896 году удалось, наконец, выйти из-под его влияния, как раз в то время, когда он намеревался посадить ее в сумасшедший дом. Достигла этого освобождения Воропинская только благодаря содействию познакомившейся с ней акушерки Пиевцевич, которая переселила ее с семьею к себе, обратилась к адвокатам и добилась опеки над имуществом Воропинских, а самого Ранушевича подвела под уголовную ответственность за вовлечение в невыгодную сделку. '
Одно время Воропинская была тяжело больна. Несколько оправившись от этой болезни, она подпала под влияние энергичной Элеоноры Пиевцевич, которая стала руководить всеми ее делами. Ранушевич обременил имение Воропинской на Петергофском проспекте такими долгами по закладным, что за неплатеж процентов оно было даже назначено к продаже с публичного торга. Чтобы избежать этого, Воропинская, под влиянием Пиевцевич, продала имение генерал-лейтенанту Викуловскому за 55 000 рублей, но из этой суммы было удержано долгов 38 712 рублей, и Воропинская получила на руки всего 16 288 рублей. Подчиняясь авторитету решительной акушерки, она в присутствии нотариуса предложила ей взять эти деньги на хранение, но Пиевцевич решительно отказалась. Однако же, когда обе они вышли из конторы нотариуса на лестницу, где никого посторонних не было, акушерка потребовала, чтобы Воропинская немедленно передала ей все деньги. В мае 1897 года Воропинская получила откуда-то еще 6 761 рубль, которые Пиевцевич также отобрала на хранение. Таким образом, в руках акушерки скопилось денег Воропинской около 23 000 рублей. В разговоре с одним знакомым она проговорилась, что эти деньги были внесены ею на хранение в банк на свое имя.
Вскоре после этого наступил и конец дружбе между акушеркой и Воропинской. У них произошла ссора из-за истязания детей Воропинской, над которыми Пиевцевич состояла опекуншей. Не долго думая, опекунша безжалостно выгнала ее с малолетними детьми и слабоумным мужем из квартиры перед самым праздником Пасхи.
Между прочим, выяснилось, что Пиевцевич все доходы брала себе, выдавая Воропинской на жизнь ничтожную сумму. В апреле 1898 года Воропинская, зайдя в баню, к своему ужасу, заметила, что у ее маленького сына все тело исполосовано рубцами от плетки, которой била его жестокая акушерка.