Преступный викинг

Хилл Сандра

— Похожи на куриный помет.

Рейн с матерью однажды делали леденцы на палочках, когда она была совсем маленькой. Они получились чудесными, и она полагала, что ее леденцы будут такими же. Правда, в мамин рецепт входил кукурузный сироп. Может быть, его нельзя заменять патокой. Или она напутала с пропорциями. А может быть, леденцы не варят на открытом огне?

Она попробовала еще раз. Леденцы затвердели, но вкусом скорее напоминала патоку, чем вишни, и были недостаточно сладкими.

Она опять пробовала, растрачивая

деньги и покупая сахар, пока Убби не положил этому конец.

— Хватит! Если эти ему не понравятся, я знаю, куда их ему засунуть. Кроме того, мы скоро все заболеем, если и дальше будем пробовать твою стряпню.

Рейн робко улыбнулась. Он был прав, и она не хуже него знала, что дети щадят ее чувства и только делают вид, будто им нравятся леденцы. Впрочем, последние были совсем не плохи, и она завернула несколько дюжин в тонкий пергамент, завязала светлой лентой и положила под елку.

Наконец пришло Рождество, и все сидели у очага. Елка стояла украшенная в углу, на огне готовилось чудесное кушанье, а Селика не было. Он не вернулся.

Прошли дни, недели. За окном завывал зимний ветер, рождественская елка, которую Рейн упорно запрещала выбрасывать, все больше и больше осыпалась, постоянно напоминая о несбывшихся надеждах.

Убби и дети опускали глаза, когда она проходила мимо, и Рейн начала потихоньку свыкаться с тем, что они знали наверняка. Селик не вернется. Никогда.

Минули две недели после Рождества, и, вернувшись из Йорвика, где она навещала Гайду, она узнала, что оправдались ее самые худшие опасения. Раненый Герв лежал возле очага, и Бланш с Убби суетились вокруг него. Дети в испуге жались друг к другу.

— Что случилось?

Она сбросила накидку и принялась осматривать его раны, оказавшиеся, в общем-то, не очень серьезными, разве лишь несколько сломанных ребер. Но все его тело было покрыто синяками и царапинами.

— Плохо, госпожа, — сказал он, глядя мрачнее тучи, пока она возилась с ним. — Случилось… хуже быть не может.

Рейн ни о чем не спрашивала. Она боялась услышать ответ.

— Воины короля Ательстана ждали нас возле Хамбера, где был спрятан корабль господина.

Рейн затаила дыхание. Пожалуйста, Господи. Пожалуйста!

— Они сразу убили троих. Двоих замучили до смерти.

Герв сглотнул, борясь с приступом рвоты. Глаза у него стали круглыми и остекленели от ужасных воспоминаний.

Рейн крепко сжимала кулаки, слезы текли по ее лицу. Она боялась узнать о судьбе Селика и в то же время отчаянно хотела все знать.

— Они оставили меня умирать, у меня вся грудь была залита кровью. Но это была кровь Снорра. Все время я пролежал в бреду в крестьянской хижине.

Он с жалостью посмотрел на Рейн, и она напряглась в ожидании.

— Они взяли господина в плен. Они его мучили, а потом увезли. Святой Тор! Если бы я мог его убить, прежде чем они уехали, я бы это сделал. Для него лучше

было бы умереть, чем жить среди этих палачей.

Но Рейн понимала только одно. Селик жив. Спасибо тебе, Господи!

— Куда они увезли его? — спросила она, торопливо соображая, что ей понадобится в дороге.

— В Винчестер. К королю Ательстану.

Рейн кивнула, ожидая именно этого.

— Надо ехать в Винчестер. Возможно, мне удастся уговорить короля Ательстана освободить Селика. Он как-то сказал, что король высоко ценит хороших лекарей.

— Но он ненавидит Селика, — с сожалением заметил Убби. — Ты должна это знать.

— Знаю. Но еще я слыхала, что он умеет сострадать и обычно выслушивает обе стороны.

Герв с сомнением покачал головой.

— Убби, поезжай в Йорвик и скажи Гайде, что мне нужны две лошади. Мы с Гервом едем в Винчестер.

— Три лошади, — вмешалась Бланш. — Я тоже поеду.

Все с удивлением посмотрели на нее.

— Я хорошо знаю Винчестер. Почти всю жизнь жила там.

Рейн подумала и согласилась:

— Три лошади. Еще, Убби, попроси Гайду дать побольше денег из оставленных Селиком и выясни, сможет ли она или Элла прислать кого-нибудь помочь тебе с детьми.

— Я не хочу оставаться здесь, — вдруг заявил Убби.

— Ты должен, — убеждала его Рейн. — Кто еще позаботится о детях?

— Я, — сказал Адам. — И, будьте уверены справлюсь. Если вы оставите мне немножко монет, я сумею прокормить несчастных сироток.

Возможно, он и сумел бы, но нельзя было оставлять семилетнего мальчика с дюжиной ребят на руках, из которых несколько намного старше него.

— Убби, ты должен остаться. Ну не будь же мечтателем. Вспомни, как ты мучился все это время с артритом. Ведь утром ты еле-еле вставал с кровати. Как же ты сможешь ехать вечером?

Наконец он неохотно, но согласился.

— Буду ждать вас тут. Я должен думать о том, что лучше для моего господина.

Рейн крепко обняла его и отправилась на чердак собирать свои нехитрые пожитки. Соорудив нечто вроде потайного кармана на поясе, она положила туда янтарное ожерелье, брошь в виде дракона, которую ни разу не надевала, и оставшиеся монеты. Она надела двое шерстяных штанов Селика и две длинные туники, меховую накидку и монашескую рясу.

Тремя днями позже, уже возле Винчестера, Рейн, Бланш и Герв были схвачены саксами при попытке войти в обнесенный стеной город. Сакские стражники появились как из-под земли. Герв едва успел поднять копье, как был сражен ударом меча. Все произошло очень быстро, и Рейн не успела опомниться, как Герв уже лежал на земле с мечом в груди, глядя на нее со смертной тоской. Бланш отчаянно рыдала сзади.

Тут Рейн совершила ошибку, не скрыв своего гнева от жестоких воинов.

— Я требую немедленной встречи с королем Ательстаном. Мы пришли молить о судьбе пленного Селика.