Пресыщенность ядом
Шрифт:
– Смешно.
– Обхохочешься.
– Не злись. Давай уже это сюда, так доеду.
– На, – вручаю ему вещи, которые я со скоростью света вытащила из машинки.
Он одевается прямо при мне, а я стараюсь на него не смотреть. Он меня бесит. Очень бесит. Раздражает прямо. Я злюсь на всю эту ситуацию и придумываю коварный план убийства. Но даже это не отменяет того, что он хорошо сложён. Нехотя, но я бросала взгляды,
Не о том, Эля, думаешь. Моргаю, понимая, что он оделся и успел заметить, что я на него пялюсь.
– Насмотрелась?
– Всё, проваливай.
– Повежливее, ты же хорошая девочка?!
– Иди отсюда! – указываю пальцем на дверь.
Знаю, что красная как рак и что тон у меня вовсе не грозный или обиженный. Но я просто хочу, чтобы он ушёл. Лёгкость вечера растаяла.
– Ухожу-ухожу.
– Отлично.
Иду за ним, чтобы закрыть дверь, но он не даёт мне этого сделать. Его ладони сжимают мои запястья и почти рывком тянут на себя. Я впечатываюсь лбом в его грудь, медленно поднимая голову.
Я чувствую его губы и то, как его тело в ещё недосохшей одежде прижимается ко мне. Его рука скользит по спине и ниже.
Резко отталкиваю его от себя.
– Ты охренел?
– Тебе же нравится.
– Мне не нравится.
– А твоё тело говорит другое.
– Когда не было секса почти год, оно и не то скажет.
– Год?
Он явно в шоке.
– Год-год, проваливай.
– Не, теперь я точно не уйду, пока не выслушаю эту занимательную историю.
– Знаешь, когда ты молчал и сидел с недовольным лицом сегодня в обед, то больше мне импонировал.
– Как грубо, Эльвира.
– Эля.
– ..?
– Не люблю своё полное имя.
– Эля.
– Иди уже.
Но он даже не думает. Просто отодвигает меня в сторону и возвращается на кухню.
Уже хочу идти следом, как в дверь звонят. Интересно кто? Смотрю в глазок и поджимаю пальчики на ногах. Андрей. Ну этого-то как сюда занесло?
Что моему бывшему мужу могло понадобиться от меня в час ночи?
Да,
Мы дружили с ним с детства. Все говорили, что когда вырастем, то обязательно поженимся. Так и случилось. Мы выросли, и Андрей пришёл к моему отцу просить руки. Красивый, в тёмно-синем пиджаке и бабочке. Я тогда стояла у слегка приоткрытой двери и подслушивала их разговор. Мне ещё не было восемнадцати. Папа, конечно, был в шоке, но он знал Андрюшу, как и его родителей. Да и я со своей детской непосредственностью и наивностью проплакала все глаза, умоляя папу дать своё согласие.
Наверное, это решение далось папе нелегко, но он всё же пошёл нам навстречу, согласился. Правда с условием: жить мы будем у нас. Сейчас я понимаю, что лучше бы он этого не делал. Но он так сильно меня любит, мой отец, что просто не смог отказать. Не отважился поранить моё сердце. Но лучше бы это сделал он. Лучше бы он…
В тот момент я активно готовилась к поступлению. Андрей учился в техникуме, попутно подрабатывая в автосервисе своего отца. Мы любили друг друга и были готовы к любым трудностям, ну…почти к любым.
Свадьба была уютной. Гостей немного. Все только самые близкие.
Белое платье, выкуп, лимузин, кафе…в общем, как у всех.
Когда папа желал нам счастья, у меня текли слезы.
На моем пальце, блестело кольцо, и я ловила себя на мысли, что мне это нравится. То, как оно там сидит, как смотрится. Нравится, но в моей душе пусто.
А ведь я даже не была полностью уверена. Андрей сделал мне предложение на выпускном, и я согласилась, а как не согласиться? Мы с детства вместе. Всегда и везде.
Вся моя жизнь ещё впереди. Я вышла замуж за человека, которого люблю, а может, это вовсе не мой человек? Я не знала.
Почему?
Я до сих пор не могу ответить себе на этот вопрос… почему?
Но ответа и не потребовалось, через полгода после нашей свадьбы мы с Витькой и Олькой возвращались с дачи, Андрей тогда с нами не поехал. Сослался на большое количество работы. Но я-то знала, что ему просто не нравятся мои друзья. Никогда не нравились. Он всегда общался с ребятами старше, поэтому с нами ему явно было не интересно, что в школе, что после её завершения.
Спустя три месяца после аварии его мать пришла к моей и со слезами на глазах просила прощения за своего сына, который подал на развод. Я узнала об этом не сразу, но его визиты становились всё реже и реже, пока не прекратились совсем. А потом, потом папа мне всё рассказал. Что я тогда чувствовала? Не знаю.
А что может чувствовать человек с изуродованными огнём ногами и разбитым сердцем, почти три месяца невылезающий из больничной койки?
Открываю дверь. Он стоит там, такой чужой. И я понимаю, что ничего к нему не чувствую. Совсем.