Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге
Шрифт:
Чтобы быть ближе к Царской Семье, Графиня А. В. Гендрикова, с разрешения комиссара В. С. Панкратова, некоторое время выступает в роли учительницы, обучая Русской истории младших Великих Княжон.
Все основные события, происходившие в Тобольске, Анастасия Васильевна заносила в свой личный дневник, привычка вести который у неё завелась в 1906 года. Её последний дневник за 1918 год был впоследствии приобщён к материалам дела в качестве одного из вещественных доказательств. [357] А его содержание – бесценная живая хроника событий тех далёких дней:
357
Содержание этого дневника приведено в Протоколе осмотра вещественных доказательств от 27 февраля 1919 года в г. Омске Судебным Следователем Н. А. Соколовым. Опубл.: Гибель Царской семьи. Материалы следствия по делу об убийстве Царской семьи (Август 1918 – февраль 1920), стр. 226–229.
«1-го Янв. [аря] Были у обедни в 3 ч. утра все, кроме О. Н. [358] и Т. Н. [359] (у них краснуха). Служил другой священник. [360]
3-го Янв. [аря] Изу [361] всё не пускают в дом [№]1; [362] солдаты даже поднимали вопрос о её выселении из дома Корнилова. [363] Она ищет квартиру.
5-го Янв. [аря] В 3 часа была вечерня с водосвятием. У М. Н. [364] тоже краснуха. У Алексея Ник. [олаевича] была очень лёгкая; уже прошла.
6-го Янв. [аря] Были утром в церкви. Государь был в пальто без погон. Солдаты все эти дни скандалят по этому поводу, требуя, чтобы все сняли их. Служил тот же священник. О. Алексей вернулся из Оболана, [365] но служить ещё не может. (!)
11-го [Января]. По требованию солдатского комитета Иза должна была выехать из дома Корнилова и переехать в две комнаты на Рождественской улице.
14-го [Января]. В церкви не были. Солдаты постановили пускать в церковь только по двунадесятым праздникам. Была обедница дома в 11 1/2 . Вечером “Les Deux Timides”. [366]
18-го [Января]. На днях приехала первая партия солдат (11 человек в 4-й полк [367] ) на смену. Последние дни много разговоров относительно постановления охраны спирта (обещано по 400 р. каждому солдату).
21-го [Января]. Вчера и сегодня служба дома. Вечером “A la Porte” (Т. Н. и Mr. Gilliard [368] ).
27-го [Января]. По постановлению солдатского комитета Панкратову [369]
28-го [Января]. Была утром в церкви (с солдатами, конечно). Всенощная и обедница были дома. О. Алексею всё ещё не разрешено служить (солдатским комитетом) даже в его церкви. Вечером “La Bete Noire” (Татищев, О. Н., Т. Н., М. Н. и я). В Корниловском доме после отъезда Панкратова и Никольского поселены (внизу) Матвеев (новоиспечённый офицер 2-го полка большевиков [371] ) и Киреев (председатель солдатск. [ого] Комитета [372] ).
… Третьего дня комитет послал телеграмму, прося прислать сюда комиссара большевитского правительства. Вчера в местных телеграммах было известие о прекращении войны с Германией, Австрией и Болгарией и распущении армии, но одновременное этим мирные условия Троцким не подписаны (?!). [373]
Тут же напечатан приказ Крыленко погромного характера о распущении армии и проч.
Февраль.
1-го [Февраля]. Установлен новый стиль, но продолжаю по старому. Вчера и сегодня уехала партия солдат из самых хороших 4 полка. Несколько человек, тоже из хороших, уехали несколько дней тому назад (вследствие роспуска годов их призыва).
Из Петрограда отказались прислать сюда комиссара.
2-го [Февраля]. Солдатский комитет не позволил Им [374] и сегодня пойти в церковь. Обедница была в зале. Вчера дома вченощная. Ал. [ексей] Ник. [олаевич] три дня лежал: подбил ногу. Сегодня встал.
4-го [Февраля]. Вчера и сегодня службы дома. Вечером “A la Porte” (Т. Н. и Mr. Gilliard) и “Packing up” (M. H., А. Н. и Ал. Н. [375] ).
7-го [Февраля]. Возобновление военных действий. Объявлена общая мобилизация (!).
По слухам немцы взяли Ревель, Режицу, Луцк и Ровно.
Говорят, в Иркутске японцы, и там полный порядок.
10-го [Февраля]. Комендант получил телеграмму от комиссара над имуществом Карелина, [376] что из учреждений Министерства двора больше никаких сумм на жизнь Царской Семьи выдаваться не будет, и постановлено из числа их личных сумм выдавать им (по установленному для всех положению) по 150 р. в неделю или 600 р. в месяц на человека. Государство даёт только квартиру (Губернаторский и Корниловский дома), освещение и отопление, и солдатский паёк.
11-го [Февраля]. Вчера и сегодня службы дома. Вечером “Fluide de John” (2-й раз) и “In and out a punt” (Т. Н. и Mr. Gibbs).
12-го [Февраля]. По агентским телеграммам приняты совнаркомом мирные условия (унизительные), тем не менее военные действия немцами продолжаются.
Вчера и сегодня уехали три большие партии солдат нашего отряда. Из 350 чел., приехавших с нами, останутся всего приблизительно человек 150. Жаль, что уехали лучшие.
14-го [Февраля]. Взят Псков. Вчера говорили упорно о взятии Петрограда.
16-го [Февраля]. Новые условия хозяйства (уволено 11 человек служащих, большие сокращения во всём).
18-го [Февраля]. Службы дома вчера и сегодня. Вечером “The Cryst Goyes” (Mr. Gibbs и М. Н.) и “Медведь” Чехова.
20-го [Февраля]. Вчера вечером солдаты срыли ледяную гору [377] (постановление комитета). По слухам, большие беспорядки в Тюмени.
26-го [Февраля]. Службы дома вчера и сегодня. Священник и певчие (4–5 чел. с регентом) предложили даром служить.
В Тюмени все успокоилось. Вечером “Packing up” (М. Н. и А. Н.).
Март.
3-го [Марта]. Солдатский комитет (после долгих обсуждений) постановил разрешить Царской Семье пойти в среду, пятницу и субботу утром в церковь. [378]
В отряде всего осталось приблизительно 150 человек. Уехал тоже некоторое время тому назад офицер 1-го полка Мяснянкин (его заменяет солдат) и приехавший с нами член Ц.[арско – ] С.[ельского] совдепа Бурняим. [379]
Солдатам надоело нас сопровождать на прогулках (я почти не выходила, Татищев только ходил к дантистке, [380] гулял больше Долгорукий и Жильяр); они хотели лишить нас вовсе прогулок, но потом разрешили нам выходить на 2 часа раз в неделю без солдат. (!)
10-го [Марта]. Все вместе сегодня приобщались. Три раза были в церкви на неделе; остальные службы были дома без певчих. Пели Императрица и Дочки под управление диакона.
11-го [Марта]. Приехал из Омска большевитский комиссар (Дутман). [381]
13-го [Марта]. Приехали из Омска сто красногвардейцев для охраны города. Комиссар переехал в Корниловский дом.
15-го [Марта]. Из Тюмени прибыли 50 красногвардейцев.
22-го [Марта]. Тюменские красногвардейцы, по требованию Омских, уехали.
Последние пока себя держат хорошо, наш отряд тоже.
Весна в разгаре (на солнце вчера дошло до 21°).
25-го [Марта]. Вчера всенощная дома. Сегодня в 8 час. утра обедница (в церковь не пустили) без певчих; пели Императрица и Дочки под управлением диакона.
26-го [Марта]. 3 члена совдепа приходили осматривать Корниловский дом (все хотят его занять).
28-го [Марта]. Вчера вечером был большой переполох по поводу того, – солдаты отказались пустить в дом № 1 чрезвычайного комиссара (недавно тоже прибывшего из Омска) Дементьева. [382] Вследствие выраженной последним угрозы можно было ожидать столкновения красногвардейцев с нашим отрядом. Наш отряд вооружился и принял все меры для защиты.
Слава Богу, всё обошлось мирно, после разговоров Дементьева с солдатами (выяснилось, что угрозы даже не было, а была вызвана что-то вроде тревоги для проверки охраны).
Говорят о нашем переводе или в архиереевский (так!) дом, или в Иоанновский мон. [астырь] (для безопасности, когда начнётся навигация).
29-го [Марта]. Сегодня утром Дементьева допустили осмотреть двор и караул (в дом он не входил).
30-го [Марта]. Пришла из Москвы бумага (привёз посланный отсюда солдат) с приказом перевести нас из Корниловского дома в Губернаторский. С трудом и потеснившись, нашли место в нижнем этаже. Получила разрешение вместо Паулины [383] взять с собой в одну комнату Викочку. [384] Вечером мы переехали. Алексей Ник. [олаевич] заболел.
31-го [Марта]. Солдатский комитет осматривал людские комнаты с тем, чтобы перевезти в дом и всех людей, которые жили на стороне. Прислуге запрещён тоже выход из дома. Вообще приказано завести Царскосельский режим.
Вчера простилась с Изой, которую не могу больше видеть. Только докторов [385] пока свободно впускают и выпускают из дома.
Прибыли 60–70 красногвардейцев в город.
Говорят, идут 300 чел. для пополнения нашего отряда из Москвы.
Апрель.
1-го [Апреля]. Комиссия осматривала дом.
8-го [Апреля]. Пришла телеграмма из Москвы, одобряющая решение отрядного солдатского комитета о снятии Государем погон.
10-го [Апреля]. Приехавший вчера комиссар Яковлев [386] был сегодня утром в доме. С ним прибыл отряд в 150 чел., набранный им по дороге. Никакого Московского отряда, говорят, не будет.
Чрезвычайный Комиссар (по Тобольской губ.) Дементьев несколько дней тому назад уехал.
12-го [Апреля]. Комиссар Яковлев пришёл в 2 ч. объявить, что Государь должен уехать с ним в 4 час. утра, он не может сказать куда (вероятно, по догадкам, в Москву и потом, м. [ожет] б. [ыть], за границу).
Предполагалось ехать всем, но из-за болезни Алексея Ник. [олаевича] этого нельзя; Государю же откладывать отъезд нельзя. Императрица решила ехать с Ним; Мария Ник. [олаевна] тоже едет с Ним. Остальные остаются здесь до поправления Ал. [ексея] Ник. [олаевича] и до первого парохода. Бог даст, недели через три поедем вслед. Комиссар Яковлев вернётся за ними сюда. Татищев остаётся здесь. Долгорукий и Боткин едут с Государем. Из прислуги едут только Чемадуров, Седнев и Демидова. Для охраны 5 стрелков и офицеры Набоков и Матвеев. Остальные стрелки и полковник Кобылинский остаются здесь. Ужасная ночь. В 4 часа уехали, экипажи ужасные (а до Тюмени 285 верст).
15-го [Апреля]. Были два раза известия с пути. Сегодня утром – о благополучном прибытии в Тюмень (вчера в 9 час. вечера).
Поставили в зале Походную Церковь и была отслужена обедня (пели 5 монашек).
Днём был крестный ход по городу. Епископ Гермоген арестован. [387]
16-го [Апреля]. Были утром известия о благополучном следовании в поезде, но неизвестно куда и неизвестно откуда.
20-го [Апреля]. Три дня нет известия. Алексею Ник. [олаевичу], слава Богу, лучше; третьего дня вставал.
Два раза в день службы в Походной Церкви. Вчера с Детьми приобщались. Вечером пришло известие (телегр. [амма] Матвеева), что застряли в Екатеринбурге. Никаких подробностей.
22-го [Апреля]. Заутреня и обедня в зале (в Походной Церкви), потом разговливание (О. Н., Т. Н., А. Н., Татищев, Трина, [388] В. Н. Деревенько, я, Кобылинский, Аксюша (пом. коменданта) и Кл. [авдия] Мих. [айловна] Битнер. Никаких известий.
23-го [Апреля]. В 11 час. обедня.
24-го [Апреля]. Пришли из Екатеринбурга. Днём (с первым пароходом) приехали из Екатеринбурга Набоков, Матвеев и 5 стрелков сопровождавших.
27-го [Апреля]. Были письма из Екатеринбурга. Приезжал Хохряков [389] – председатель здешнего совдепа (переходим в ведение совдепа).
28-го [Апреля]. Обедня и всенощная. За всенощной присутствовал Хохряков.
Май.
3-го [Мая]. Хохряков приходит по несколько раз в день, видимо, очень торопится с отъездом. Приходилось ждать, из-за здоровья Ал. [ексея] Ник. [олаевича], который медленно поправляется, но, слава Богу, теперь лучше; второй день выходит.
4-го [Мая]. “Отряд” заменен красногвардейцами». [390]
358
«О. Н.» – Великая Княжна Ольга Николаевна.
359
«Т. Н.» – Великая Княжна Татьяна Николаевна.
360
Отец Владимир (В. А. Хлынов) – Настоятель храма Благовещения Пресвятые Богородицы в Тобольске.
361
«Иза» – семейное прозвище Баронессы С. К. Буксгевден.
362
Дом № 1 – Дом «Свободы», бывший Губернаторский дом в Тобольске.
363
Имеется в виду дом-усадьба известного в Тобольске купца 1-й гильдии, рыбопромышленника, пароходовладельца и мецената Ивана Николаевича Корнилова, в который была заселена большая часть Царских слуг.
364
«М. Н.» – Великая Княжна Мария Николаевна.
365
Имеется в виду Абалакский монастырь, куда по распоряжению епископа Тобольского и Сибирского Гермогена был сослан настоятель Благовещенского храма о. Алексей (А. П. Васильев) за то, что по его распоряжению во время богослужения 25 декабря 1917 года дьякон провозгласил «многие лета» присутствующей на службе Царской Семье.
366
Здесь и далее речь идёт о маленьких домашних спектаклях, в которых были заняты Члены Царской Семьи и лица из Их ближайшего окружения, – пьесах на иностранных языках в постановках П. Жильяра и С. Гиббса.
367
Имеется в виду сводная рота Гвардии 4-го Стрелкового Царскосельского резервного полка. (Бывший 4-й Стрелковый Императорской Фамилии батальон.)
368
Mr. Gilliard – Мистер Жильяр.
369
Панкратов В. С. – бывший «народоволец», впоследствии член партии эсеров. В сентябре 1917 года распоряжением Министра-Председателя Временного Правительства А. Ф. Керенского (по рекомендации Е. К. Брешко-Брешковской) был назначен «Комиссаром по охране бывшего царя Николая Александровича Романова, находящегося в г. Тобольске, и его семейства». Как представитель старой власти, 26 января (8 февраля) 1918 года отстранён от власти Солдатским Комитетом Сводного Гвардейского Отряда особого назначения по охране бывшего царя и его семьи.
370
Никольский А. В. – Помощник В. С. Панкратова. Прапорщик Военного Времени, член партии эсеров. Бывший политический ссыльный, познакомившийся во время неё с В. С. Панкратовым. Как представитель старой власти, 26 января (8 февраля) 1918 года отстранён от власти Солдатским Комитетом Сводного Гвардейского Отряда особого назначения по охране бывшего царя и его семьи. По свидетельству Р. Вильтона поступил на службу к генералу Р. Гайде и работал в «осведомительном отделении». Через некоторое время перешёл на сторону красных, но вскоре был арестован и расстрелян.
371
Произведённый в Прапорщики П. М. Матвеев возглавлял Солдатский Комитет Сводного Гвардейского батальона Гвардейских 1-го, 2-го и 4-го Стрелковых Царскосельских резервных полков. Позднее остался в Тобольске и во время отступления вступил в отряд местной Красной Гвардии.
372
Киреев возглавлял упомянутый Солдатский Комитет до П. М. Матвеева.
373
Имеются в виду сорванные по инициативе Л. Д. Троцкого мирные переговоры, проходившие в Брест-Литовске с 20 ноября (2 декабря) 1917 года.
374
«Им» – Царской Семье.
375
«Ал.
376
Карелин В. А. – Народный Комиссар Имуществ Р.С.Ф.С.Р.
377
Эта горка была одним из немногих развлечений, которые могли себе позволить Августейшие Дети в тобольском заточении. Сооружена их собственными руками при помощи Князя В. А. Долгорукова и П. Жильяра. Причиной для её уничтожения послужил случай, связанный с проводами увольняющихся солдат охраны, во время которого, встав на неё, Дети махали им вослед руками.
378
Речь идёт о церковных службах начала Великого Поста.
379
Правильно: Стрелок Иван Иванович Бурыхин.
380
Во время пребывания в Тобольске приближённые Царской Семьи и Её слуги (включая и солдат охраны) пользовались услугами частного дантиста М. Рендель.
381
Правильно: В. А. Дуцман, представитель Западно-Сибирского Совдепа в Тобольске по надзору за Царской Семьёй.
382
Дементьев В. А. – Командир Особого отряда, присланного из Омска, чтобы установить в Тобольске Советскую власть.
383
Межанц Паулина Касперовна – прислуга Графини А. В. Гендриковой.
384
Николаева Викторина Владимировна – воспитательница Графини А. В. Гендриковой.
385
Имеются в виду доктора врач Сводного Гвардейского отряда В. Н. Деревенко и Лейб-Медик Е. С. Боткин.
386
Чрезвычайный Комиссар ВЦИК В. В. Яковлев.
387
Епископ Гермоген был арестован по ложному обвинению в контрреволюционном заговоре. Доставлен в Екатеринбург, где помещён в Тюрьму № 2. Позднее вывезен для показательного суда в Тобольск в числе прочих заложников, «числящихся» за Отрядом карательной экспедиции тобольского направления под командованием П. Д. Хохрякова. Утоплен П. Д. Хохряковым в р. Туре близ села Покровского.
388
«Трина» – Екатерина Адольфовна Шнейдер.
389
Хохряков П. Д. – кочегар линейного корабля «Императоръ Александръ II» (с 1917 г. – «Заря Свободы»). Уполномоченный ВЦИК по организации Красной Гвардии в Екатеринбурге. Начальник Центрального Штаба Красной Гвардии Екатеринбурга. Представитель Президиума Исполкома Уральского Областного Совета в Тобольске по надзору за Царской Семьёй и организации Советской власти. При отступлении в сторону Перми убит в бою 18 августа 1918 года в районе ст. «Крутиха». Похоронен в Перми.
390
См. п. 21 примечаний к этой главе.
После увоза Государя и Государыни в Екатеринбург вместе с несколькими приближёнными и слугами, наиболее верные слуги ждали того дня, когда все они смогут вновь воссоединиться с Царской Семьёй. И поэтому все они с большой надеждой встретили известие о том, что желающие сопровождать Августейших Детей могут отправиться в путь на том же самом пароходе «Русь», который доставит их в Тюмень, откуда всем им предстоит уже поездом добраться до Екатеринбурга.
О пути следования из Тобольска в Екатеринбург довольно подробно рассказано в главе 1 «Последний маршрут Царской Свиты»этой части книги. Посему останавливаться на нём ещё раз не имеет никакого смысла.
Накануне своего отъезда в Екатеринбург Графиня А. В. Гендрикова написала братьям последнее в своей жизни письмо, датированное 5 (18) мая. А о её смерти они узнали много позже, весной 1919 года…
О последних днях Графини А. В. Гендриковой также известно из воспоминаний А. А. Волкова:
«Наступило время, когда политических заключённых стали в арестантских поездах эвакуировать в западном направлении. Дошла очередь и до нас троих: меня, Гендриковой и Шнейдер. Чемодуров остался в Екатеринбургской тюрьме. Привели нас в контору, где ожидали двое каких-то людей с портфелями. Первым привели меня, женщин же ожидали довольно долго: они обе были больны. Посадили нас на извозчичьи пролётки и привезли в помещение одной из прежних гостиниц, где теперь помещались какие-то учреждения. [391] Здесь нас принял некто, одетый в солдатскую форму, переписал и отпустил. На вопрос, куда нас повезут, он ответил:
– Или к семье (подразумевается, царской), или в Москву. (Это происходило 11 (24) июля, когда царская семья была уже убита.) [392] Усадили нас снова на тех же извозчиков: на одного Шнейдер и Гендрикову, на другого – меня с невооружённым солдатом. Привезли на вокзал. Солдат сказал, чтобы мы остались на извозчиках, он же пойдёт искать наш вагон. Стало темнеть. Сидя на пролётке, я думаю: “Куда-то везут, видимо, не миновать смерти”. Слез с извозчика, подошёл к Шнейдер и Гендриковой и тихо говорю:
– Слезайте.
Они делают знаки, что отказываются. Вернулся солдат, побранился, что нет никакого порядка, никто ничего не знает. Вновь отправился искать поезд. Я опять предложил моим спутницам сойти с экипажа и тихонько уйти. Они не согласились. Без них же уйти я не решился, опасаясь, что Гендрикову и Шнейдер, тотчас после моего бегства, расстреляют.
Возвратился солдат и повёл нас в арестантский вагон, который уже был полон народом из нашей Екатеринбургской тюрьмы.
Была здесь княгиня Елена Петровна, ездившая повидаться с мужем, князем Иоанном Константиновичем, бывшим в Алапаевске. Узнав, что её муж и другие алапаевские узники переведены на тюремный режим, Елена Петровна не хотела уезжать из Екатеринбурга. Тогда из гостиницы её доставили в тюремный вагон. С княгиней вместе была арестована и сербская миссия в составе майора Мичича, солдат Милана Божича и Абрамовича. Секретарем миссии состоял С. Н. Смирнов». [393]
391
Здание бывшей «Американской гостиницы», где в то время располагалась Уральская Областная Чрезвычайная Комиссия.
392
Описываемые события происходили рано утром 20 июля 1918 года.
393
Волков А. А. Указ. соч., стр. 88
Простояв на запасных путях более суток, поезд с вагоном, в котором находилось 35 арестантов, наконец-то был отправлен и прибыл в Пермь. (Причём старшим над конвойной командой, сопровождавшей этих арестованных, был не кто иной, как сотрудник Уральской Областной ЧК Г. И. Сухоруков, накануне принимавший участие в сокрытии трупов Царской Семьи и Её слуг.)
Находясь в бывшем Пермском губернском тюремном замке, Княгиня Елена Петровна, Графиня А. В. Гендрикова и Е. А. Шнейдер были помещены в одну камеру, расположенную в его башне, в которой ранее содержались особо опасные политические преступники.
7 августа 1918 года Чрезвычайный Комиссар Пермской Губернской ЧК Воробьёв направил в Совнарком Р.С.Ф.С.Р. телеграмму, в которой испрашивал дальнейших действий в отношении содержащейся в тюрьме «прислуге Романовых», ходатайствующей об освобождении.
В своей ответной депеше на этот запрос Председатель Президиума ВЦИК Я. М. Свердлов предлагал пермским чекистам действовать по своему усмотрению «согласно обстоятельствам». А это означало лишь одно – расстрел без суда и следствия…
Вследствие этого «руководства к действию» расстрелы лиц, содержащихся в Пермской губернской тюрьме, к исходу лета 1918 года заметно участились, что, конечно же, не могло не отразиться на общем душевном состоянии всех находящихся в этой камере узников, с минуты на минуту ожидавших своего вызова на казнь. Не способствовали также улучшению настроения и условия их содержания, а также отсутствие каких-либо средств элементарной личной гигиены.
Так, по воспоминаниям дочери Е. С. Боткина, Татьяны, Графиня А. В. Гендрикова, не имевшая при себе никаких личных вещей:
«…сама стирала своё бельё под краном, причём, имея только одну смену белья, она, стирая блузу, надевала рубашку, а стирая рубашку, надевала блузу.
Однажды её вызвали к комиссарам:
– Отчего Вы не попросите Ваши вещи? – спросили её.
– Мне ничего не нужно, – спокойно сказала графиня.
– Что Вы хотите?
– Служить Их Величествам до конца дней своих.
– Ах так?
– Да, так.
– Ведите обратно в тюрьму.
Когда после этого пришла стража и велела графине и Екатерине Адольфовне идти за собой, то всем стало ясно, зачем. Графиня встала совсем спокойная и только сказала: “Уже?”, но, по-видимому, потом она поверила словам красноармейцев, объявивших, что их просто переводят в другую тюрьму». [394]
394
Мельник-Боткина Т. Е. Указ. соч., стр. 101.
Рассказ Т. Е. Мельник-Боткиной дополняет ещё одна выдержка из книги М. К. Дитерихса:
«Администрация тюрьмы, куда были заключены Княгиня Сербская, графиня Гендрикова и Е. А. Шнейдер, в пределах возможного, старалась облегчить заключённым женщинам их положение: разрешила приобретать изредка молоко и давала для чтения получавшиеся в тюрьме газеты. Наибольшую бодрость в тяжёлом тюремном заключении проявила графиня Гендрикова, которая иногда даже пела, дабы развлечь тоску сильно грустившей по мужу Княгини Елены Петровны. Большой недостаток ощущался в белье; приходилось носить мужское тюремное бельё, так как никаких своих вещей при заключённых не было. Все вещи Гендриковой и Шнейдер были отобраны советскими главарями ещё в Екатеринбурге и хранились в помещении областного совдепа, где, как упоминалось выше, вещи при бегстве советской власти из города были раскрадены как самими главарями власти, так и различными маленькими служащими совдепа. Остаётся только непонятным, почему советские власти, предрешив судьбу несчастных своих жертв, так медлили с окончательным приведением в исполнение своих намерений и томили бедных заключённых, заставляя их переживать моральные пытки, в тысячу раз более изуверские, чем пытки в застенках в самые тёмные времена средних веков». [395]
395
Дитерихс М. К. Указ. соч., стр. 263.
О том, как прошли последние часы земной жизни Графини Анастасии Васильевны Гендриковой и Гоф-Лектрисы Е. А. Шнейдер, нам, живущим сегодня, стало известно из материалов следствия, контроль за проведением которым осуществлял уже неоднократно упомянутый здесь Генерал-Лейтенант М. К. Дитерихс.
«4 сентября 1918 года, – писал он в своей книге “Убийство Царской Семьи и других Членов Дома Романовых на Урале”, – отношением за № 2523, губернский чрезвычайный комитет потребовал присылки в арестный дом графини А. В. Гендриковой, Е. А. Шнейдер и камердинера Волкова. Всех их собрали в конторе тюрьмы и предложили им захватить с собой вещи, какие у кого были. Это дало повод Анастасии Васильевне высказать предположение, что их поведут на вокзал для перевозки в другое место. В конторе тюрьмы их передали под расписку конвоиру от комитета, по фамилии Кастров.
В арестном доме, в комнате, в которую их ввели, было собрано ещё восемь других арестованных (в том числе жена полковника Лебеткова и Егорова) и 32 вооружённых красноармейца, во главе с начальником, одетым в матросскую форму.
Была глухая ночь, лил дождь. Всю партию в 11 человек (6 женщин и 5 мужчин) забрал матрос с конвоем и повёл куда-то, сначала по городу, а затем на шоссе Сибирского тракта. Все арестованные несли сами свои вещи, но, пройдя по шоссе версты 4, конвоиры стали вдруг любезно предлагать свои услуги – понести вещи: видимо, каждый старался заранее захватить добычу, чтобы потом не пришлось раздирать её впотьмах, в сумятице, и делить с другими.
Свернули с шоссе и пошли по гатированной дороге к ассенизационным полям. Тут Волков понял, куда и на какое дело их ведут, и, сделав прыжок вбок через канаву, бросился бежать в лес. По нём дали два выстрела; Волков споткнулся и упал. Это падение красноармейцы сочли за удачу выстрелов и прошли вперёд. Однако Волков не был задет, он вскочил и снова побежал; ему вслед дали ещё выстрел, но в темноте опять не попали. Через 43 дня скитания по лесам Волков вышел на наши линии и благополучно избёг ожидавшей его участи.
Всех остальных привели к валу, разделявшему два обширных поля с нечистотами; несчастные жертвы поставили спиной к конвоирам и в упор сзади дали залп. Стреляли не все, берегли патроны; большая часть конвоиров била просто прикладами по головам…
С убитых сняли всю верхнюю одежду и в одном белье, разделив на две группы, сложили тут же в проточной канаве и присыпали тела немного землёй, не более как на четверть аршина.
7 мая 1919 года, через семь месяцев после убийства, тела Анастасии Васильевны Гендриковой и Екатерины Адольфовны Шнейдер были разысканы, откопаны и перевезены на Ново-Смоленское кладбище в Перми для погребения. Перед погребением тела были подвергнуты судебно-медицинскому осмотру.
Тело Е. А. Шнейдер находилось в стадии разложения, но ещё достаточно сохранившимся для осмотра; черты лица оставались легко узнаваемыми, и длинные её волосы были целы. На теле обнаружена под левой лопаткой пулевая рана в области сердца; черепные кости треснули от удара прикладом, но голова в общем виде осталась ненарушенной.
Тело графини А. В. Гендриковой ещё совершенно не подверглось разложению: оно было крепкое, белое, а ногти давали даже розоватый оттенок. Следов пулевых ранений на теле не оказалось. Смерть последовала от страшного удара прикладом в левую часть головы сзади: часть лобовой, височная, половина теменной костей были совершенно снесены и весь мозг из головы выпал. Но вся правая сторона головы и всё лицо остались целы и сохранили полную узнаваемость.
Тела Анастасии Васильевны Гендриковой и Екатерины Адольфовны Шнейдер были переложены в гробы и 16 мая погребены в общем деревянном склепе на Ново-Смоленском кладбище. По случайному совпадению могила их оказалась как раз напротив окна камеры Пермской губернской тюрьмы, в которой провели они последние дни своей земной жизни». [396]
396
Там же, стр. 269, 270.
По прошествии 53-х лет, решением Священного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей Графиня Анастасия Васильевна Гендрикова была причислена к лику Святых Новомучеников Российских от власти безбожной пострадавших и наречёна именем Святой Новомученицы Анастасии Гендриковой.
Чин прославления был совершён в Синодальном Соборе Знамения Божьей Матери РПЦЗ в Нью-Йорке 19 октября (1 ноября) 1981 года.
К сказанному остаётся только добавить, что, находясь в Перми летом 1998 года, автор этих строк (в то время – Заведующий Отделом экспертных исследований Всероссийского Исторического Общества) вместе с представителем творческой интеллигенции города, – продюсером «Ультрасаундфильм» А. В. Кыласовым, – обратились к Председателю Комитета по культуре и искусству администрации г. Перми А. В. Родину и Начальнику Управления внешнего благоустройства М. П. Трухину с инициативой воздвижения Памятного Креста на месте предположительного захоронения жертв Красного Террора: Графини А. В. Гендриковой и Гоф-Лектрисы Е. А. Шнейдер, останки коих были упокоены в 1919 году на территории Ново-Смоленского (Егошихинского) кладбища этого города.