Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге
Шрифт:
Довелось ему стать и участником торжеств по случаю 100-летия со дня Бородинской битвы, на которых присутствовала Царская Семья, беседовавшая с несколькими стариками – живыми участниками тех далёких дней.
25 марта 1912 года в награду за отличную службу А. А. Волков был Всемилостивейше возведён в звание Личного Почётного Гражданина.
Зиму и весну следующего, 1913, года А. А. Волков провёл вместе с Августейшей Семьёй в Царском Селе, так как Наследник Цесаревич в то время часто страдал приступами гемофилии.
С началом Юбилейных Торжеств по случаю 300-летия Дома Романовых вся Царская Семья приезжает в Москву, откуда следует в Нижний Новгород и далее вниз по Волге в Кострому, где посещает Ипатьевский монастырь, откуда в 1613 году начался путь на Российский Престол Российского Императорского Дома Романовых. А оттуда – по Средней России, повторяя путь, проделанный их предком – первым Царём этой династии Михаилом Фёдоровичем – опять в окрестности Москвы.
По окончании торжеств Семья Государя возвратилась в Царское Село, откуда через некоторое время выехала на отдых в Ливадию, а вернувшись оттуда – в Александровский Дворец, провела в нем зиму 1913–1914 годов.
В марте 1914 года А. А. Волков в награду за отличную службу был Всемилостивейше возведён в звание Потомственного Почётного Гражданина.
Начало Первой мировой войны поначалу не внесло никаких изменений в служебную карьеру А. А. Волкова. Однако с принятием Государем на Себя должности Верховного Главнокомандующего и переносом Ставки из Барановичей в Могилёв, А. А. Волков был назначен Камердинером Государыни Императрицы Александры Фёдоровны, которую сопровождал в Её поездках
С 1 января 1916 года А. А. Волков с соизволения Государыни был назначен «Камердинером при комнатах Ея Величества сверх штата». (К тому времени его годовой оклад составлял 1300 рублей.)
За свою долгую и беспорочную службу А. А. Волков был награждён:
• Серебряной медалью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте (29 июня 1892 года);
• Серебряной медалью «В память Священной Коронации Императора Николая II» (14 мая 1896 года);
• Серебряной медалью «За усердие» для ношения на шее на Владимирской ленте (17 апреля 1905 года); [476]
476
Серебряная медаль «За усердие» для ношения на шее была учреждена ещё в начале царствования Императора Александра I (в декабре 1801 г.) и за почти век своего существования, вплоть до 1896 года, сменила на лицевой стороне семь портретов различных Российских Императоров. В период царствования Николая II такой медалью на Аннинской ленте стали «жаловаться» сверхсрочные ефрейторы, имевшие уже Знак отличия Ордена Св. Анны, за особые заслуги; на Владимирской ленте – Подпрапорщики и Унтер-Офицеры, прослужившие 7 лет; на Александровской ленте – строевые Унтер-Офицеры за 20и 25-летнюю службу, из которых 15 и 20 лет прослужили в унтер-офицерском звании. Отставные же «Военнослужащие унтер-офицерского звания, а равно мещане и крестьяне, временно записанные в гильдии, мог(ли) быть в особо уважительных случаях представляемы прямо к серебряным медалям для ношения на шее на Станиславской лен-те (минуя нагрудные)». Причём военнослужащие, имеющие Знак отличия Военного Ордена Св. Георгия III степени, представлялись прямо к серебряной шейной медали на Аннинской ленте, минуя Станиславскую, а по Высочайшему Указу от 7 ноября 1912 года – прямо к Серебряной медали на Владимирской ленте. Имевшие же Знак отличия Военного Ордена Св. Георгия IV степени – к этой же медали на Аннинской ленте, минуя Станиславскую. Нижним чинам, имеющим медаль с надписью «За храбрость» IV степени, срок выслуги лет для получения шейной серебряной медали «За усердие» сокращался «на один год, третьей степени – на два года, второй степени – на три года и первой степени – на четыре года. Вместе с сокращением общей службы сокращался и срок выслуги в унтер-офицерском звании на столько же лет». С того же 1912 года «…лица, получившие звание Личного Почётного Гражданина, по образованию или в наградном порядке, могли быть представляемы… прямо к серебряной шейной медали на Владимирской ленте». Позже, с 23 апреля 1913 года этой медалью награждали «…особо отличившихся чинов и лиц медицинского и санитарного персонала», причём с освобождением от взимания стоимости медали.
• Светло-бронзовой медалью «В память 300-летия Российского Императорского Дома Романовых» (21 февраля 1913 года);
• Золотой медалью «За усердие» для ношения на шее на Александровской ленте (6 мая 1915 года);
• Прусским Почётным крестом (15 марта 1914 года).
Февральская Смута застала А. А. Волкова в Царском Селе, где он бессменно находился при Особе Государыни, оставаясь по-прежнему в должности Камердинера при ком-натах.
После отречения Государя и Его возвращения в Царское Село, а также во время нахождения Царской Семьи под арестом в Александровском Дворце, А. А. Волков в числе немногих верных слуг продолжал оставаться при Августейших Узниках, добровольно разделяя с ними заточение и выполняя, помимо своих прямых обязанностей, различные поручения Государя и Государыни.
Но не забывал А. А. Волков и своего прежнего благодетеля – Великого Князя Павла Александровича. Так, будучи свободным от службы в день его именин, он попросил Коменданта Александровского Дворца Полковника Е. С. Кобылинского отпустить его на незначительное время из Царского Села, чтобы поздравить Великого Князя с этим днём, а также передать ему личные поздравления Царской Семьи.
Возвратившись в Александровский Дворец, А. А. Волков продолжал находиться рядом с Царской Семьёй вплоть до Её отъезда в Тобольск, куда он также последовал вместе с Ней в числе прочих верных слуг.
Находясь в Тобольске, А. А. Волков, как доверенное лицо Государя и Государыни, выполняет Их особое поручение, заключавшееся в ведении переговоров с игуменьей Ивановского женского монастыря, на территории которого вот-вот должен был быть достроен дом, куда планировала переехать Царская Семья. По заключению А. А. Волкова, этот дом был бы куда удобнее для проживания, нежели «Дом Свободы» и дом рыбопромышленника Корнилова, так как разместиться в нём можно было бы с известной долей удобства. А главное – в нём предусматривалась маленькая домовая церковь, постройку которой игуменья обещала закончить в течение недели. Однако с вступлением в должность комиссара Временного Правительства В. С. Панкратова дело с переездом, что называется, заглохло, и игуменье было передано, чтобы она в дальнейшем не беспокоилась.
После отъезда из Тобольска Государя, Государыни, Великой Княжны Марии Николаевны и сопровождавших Их лиц, А. А. Волков продолжал оставаться в Тобольске, откуда 20 мая 1918 года вместе с другими верными слугами выехал в Екатеринбург.
Прибыв в столицу «Красного Урала» 23 мая, он вместе с Графом И. Л. Татищевым, Графиней А. В. Гендриковой и Е. А. Шнейдер был арестован и водворён в одну из камер Тюрьмы № 2, в которой пробыл до 19 июля 1918 года.
«В полночь с 21 на 22 августа старого стиля в камеру вошёл надзиратель и спросил:
– Кто Волков? – Я отозвался.
– Одевайтесь, пойдёмте. – Я стал одеваться. Смирнов [477] также оделся и сам, сильно взволнованный, успокаивал меня. Я отдал ему бывшие у меня золотые вещи; мы попрощались, поцеловались. Смирнов сказал мне:
– И моя участь, Алексей Андреевич, такая же, как ваша.
Пришёл с надзирателем в контору, где уже ожидали трое вооружённых солдат. Ожидаем Гендрикову и Шнейдер. Раздаётся телефонный звонок: спрашивают, очевидно, о том, скоро ли приведут нас; ответили: “Сейчас” – и послали поторопить Гендрикову и Шнейдер. Скоро подошли и они в сопровождении надзирателя. Тотчас, под конвоем трёх солдат, очень славных русских парней, тронулись в путь. Он был не особенно далек. На вопрос, куда нас ведут, солдат ответил, что в арестный дом. Здесь нас ожидали ещё восемь человек: пять мужчин и три женщины. Между ними были Знамеровская [478] и горничная той гостиницы, [479] где жил великий князь Михаил Александрович. Таким образом, нас всех оказалось одиннадцать человек. Конвойных было двадцать два человека. Начальником являлся какой-то матрос. Среди конвойных, кроме приведших нас трёх солдат, не было ни одного русского.
Гендрикова пошла в уборную и спросила конвойного о том, куда нас поведут отсюда. Солдат ответил, что нас поведут в пересыльную тюрьму.
– А потом? – спросила Гендрикова.
– Ну, а потом – в Москву, – ответил конвойный. Пересказывая свой разговор с солдатом, Гендрикова сделала пальцами жест:
– Нас так (т. е. расстреливать) не будут.
Матрос, уже одетый, весёлый, с папироской во рту, не раз выходил на улицу: очевидно, смотрел, не рассветает ли. Слышен был голос конвойного:
– Идём, что ли?
– Подождём немного, – отвечал матрос. Через некоторое время он сказал:
– Пойдёмте.
Вывели нас на улицу, выстроили попарно: впереди мужчин, позади женщин, и повели. Провели через весь город, вывели на Сибирский тракт, город остался позади. Я думаю: где же пересыльная тюрьма? И в душу закралось подозрение: не на смерть ли нас ведут?
Впереди
– Давным-давно её миновали, – был ответ. – Я сам тюремный инспектор.
– Значит, нас ведут на расстрел?
– Какой вы наивный. Да это и к лучшему. Всё равно, – теперь не жизнь. – Трубка, из которой он курил, задрожала в его губах.
Оглянулся я назад. Смотрю – идёт старушка Шнейдер, едва идёт. Несёт в руках корзиночку. Я взял у неё корзиночку и нёс её остальную дорогу. В корзиночке были две деревянные ложки, кусочки хлеба и кое-какая мелочь.
Крестьяне везут сено. Остановились. Остановились по свистку и команде матроса и мы. У меня зародилась мысль о побеге. Думаю: можно проскользнуть между стоявшим впереди возом сена и лошадью, позади идущей и щиплющей сено с воза. Наклонясь, можно было проскользнуть, но было ещё темно, и я не мог видеть, что находится за лошадью по ту сторону дороги: может быть, глубокая канава, забор. Обдумав, решил, что в таких случаях бежать нельзя.
Матрос свистнул, крикнул: “Идем”, – и мы двинулись дальше. Пройдя некоторое расстояние, опять остановились. Шёл мальчик с портфелем, по-видимому, переводчик (среди наших конвойных было очень много нерусских). Матрос подошёл к мальчику, о чём-то переговорил с ним, и нас повели дальше. Возле того места, где мы только что стояли, раздались три залпа.
Стало чуть-чуть рассветать. Дорога, оказалось, была обнесена довольно высокой изгородью. Конвойные предложили свою помощь в переноске вещей. Хороших, ценных более или менее вещей было немного. Отобрали корзиночку Шнейдер и у меня.
Прошли не очень далеко, и матрос скомандовал: “Направо”. Свернули на дорогу, ведущую в лес. На дорогу был уложен накатник. По этой лесной дороге сделали несколько десятков шагов. Опять свисток и команда матроса: “Стой”.
Когда матрос сказал “Стой”, я сделал шаг влево. В этот момент как будто мне кто-то шепнул: “Ну, что же стоишь? Беги”. – Словно меня кто-то, подталкивал к побегу. Сказав в уме “Что Бог даст”, я тотчас же прыгнул через канаву и пустился бежать». [480]
477
Смирнов С. Н. – Управляющий делами и Секретарь Князя Императорской Крови Иоанна Константиновича, убитого в Алапаевске 18 июля 1918 года.
В книге А. А. Волкова издателем Е. П. Семёновым приводится ссылка на воспоминания С. Н. Смирнова, в которых этот же самый «эпизод прощания» описывается чуть более подробно:
«Вечером, 21 августа (3 сентября) я сидел почему-то позже обыкновенного, читая “Екатерину II” Брикнера. Наши уже легли. Была мёртвая тишина, лишь в коридоре иногда слышался треск, когда дежурный надзиратель, дремавший на скамейке у стола, менял позу. Около 11 я уменьшил огонь, разделся, помолился, что привык делать аккуратно утром и вечером, накрылся своей охотничьей буркой и скоро заснул. Но вот сквозь сон услышал я шум шагов в коридоре, потом звон ключей, посмотрев на часы, я увидал без десяти двенадцать. Ключ вставляли в нашу дверь, открыли, на фоне света в коридоре обрисовалась фигура надзирателя. В такой час посещение было зловеще. “Который тут Волков?” – спросил надзиратель. Все проснулись, и Волков ответил: “Я”. – “Одевайся”. Одевшись, Волков подошёл ко мне, передал мне форменный жилет с золотыми часами и обручальное кольцо, прося передать жене; потом посмотрел на икону и, крестясь, прошептал: “Боже мой, Боже мой, Боже мой”, перекрестился трижды, поцеловался со мной и ушёл. Защёлкнул замок и всё затихло. Никто из нас не спал. Солдаты молча смотрели из своих кроватей, майор не шелохнулся. Но вот послышались вновь шаги в коридоре, приближавшиеся вновь к нашей камере. Уже при уводе Волкова я подумал, что Ложкин выдал наши открытки, и понял, что идут за мной и начал одеваться, чтобы идти на казнь. Меня начала бить холодная лихорадка. “Майор”, сказал я, “это за мною, теперь мой черед”. Он не ответил. Щёлкнул замок. Я ждал вопроса: “Который тут Смирнов?” Я стал читать “Отче Наш”. Открылась дверь и на свету обрисовалась фигура Волкова. “Не беспокойтесь, меня переводят в Арестный дом, разрешили взять вещи”. Быстро собрал он свой сверточек в газете, я ему подал жилет, но он его не взял. “Нет, нет, нет, оставьте у себя”.
До утра я не спал; тотчас после поверки узнали мы, выйдя в коридор умываться, что внизу, в эту ночь, в это же время, увели Гендрикову и Шнейдер, и что арестовали начальника тюрьмы. Настроение у всех было подавленное. Я пошёл к Павлову и попросил не оставлять княгиню одну; сейчас же он перевёл к ней одну гувернантку или учительницу-француженку, арестованную, когда хватали всех иностранцев. Потом княгиня рассказала мне про уход Анастасии Васильевны и Екатерины Адольфовны. Точно так же назвали их фамилии. Они спали. Анастасия Васильевна вскочила, сказала “са у est”, быстро оделась, подошла к столу, на котором лежала какая-то книга, написала на ней карандашом адрес своей сестры Балашевой в Кисловодске. Затем она сказала Княгине: “Si quelque chose m'arrive” (фр. “Если что-то со мной случится”) и их обеих увели. Через некоторое время княгиня узнала, что их в чека допрашивали. Анастасию Васильевну спросили, добровольно ли она поехала за царской семьёй. (Она ответила утвердительно и гордо»).
478
Знамеровская В. М. – супруга бывшего Полковника Отдельного Корпуса Жандармов П. Л. Знамеровского. После решения о высылке её супруга в Пермь (вместе с Великим Князем Михаилом Александровичем и его Секретарём Брайаном Джонсоном) по Постановлению СНК Р.С.Ф.С.Р. от 9 марта 1918 года, проживала в этом городе по адресу: ул. Кунгур-ская, 8. Расстреляна 4 сентября 1918 года вместе с группой заложников из 11 человек как «соучастница побега Михаила Романова».
479
По сфабрикованному Пермской Губернской ЧК делу «О Похищении Б. Великого князя Михаила Александровича Романова из Гостиницы Королевские номера» был допрошен целый ряд лиц, в числе которых было и две горничных, служивших в означенной гостинице: М. С. Богданова и С. Е. Ширинкина, а также посудомойка Е. В. Маширина. Однако в списке заложников, расстрелянных по постановлению Пермской Губернской ЧК 4 сентября 1918 года (опубликованном в газете «Известия Пермского губисполкома») значатся только три женщины: Графиня А. В. Гендрикова, Е. А. Шнейдер и Е. И. Иванова. Причём последняя была учительницей, работавшей в годы Гражданской войны Сестрой Милосердия в войсках Атамана А. И. Дутова.
480
Волков А. А. Указ. соч., стр. 91–94.
А. А. Волкову повезло. Его не настигли большевистские пули, и ему чудом удалось избежать смерти.
После сорока трёх дней плутания по лесам, оборванному и измученному, ему, наконец-то, с огромным риском для жизни, всё же удалось добраться до Екатеринбурга, занятого к тому времени белочехами.
Все выпавшие на его долю приключения он довольно подробно описал в своей книге «Около Царской Семьи», изданной в Париже в 1928 году. Однако читателю будет, наверняка, небезынтересно узнать о том, что по прибытии в бывшую столицу «Красного Урала» А. А. Волков явился не куда-нибудь, а в тюрьму, где «меня хорошо знали», как он изволил сам выразиться…
После радостных восклицаний начальник тюрьмы П. П. Шечков приказал запрячь лошадь и поехал с А. А. Волковым в город, чтобы купить ему кое-что из одежды. А вечером – герой дня Алексей Андреевич был приглашён к самому губернатору на ужин, где присутствовал ещё один молодой человек, подобно ему чудом спасшийся от расстрела.
После этих тёплых встреч А. А. Волков был посажен на поезд, который довёз его до Тюмени, где он с огорчением узнал, что речное сообщение с Тобольском, куда он направлялся, уже закрыто. Поэтому добираться до Тобольска ему пришлось на перекладных лошадях. Добравшись до города и застав у себя дома гостя «из придворных служащих»,он узнал, что его семью приютил Ивановский монастырь, на территории которого они и проживают. А ещё этот гость дал ему адрес баронессы С. К. Буксгевден, П. Жильяра, А. А. Теглевой и Е. Н. Эрсберг, которые в то время (из экономии средств) проживали, снимая «на паях», небольшую квартиру. Встретившись, они много говорили о пережитом, а когда баронесса С. К. Буксгевден узнала, что А. А. Волков собирается ехать в монастырь к близким, она дала ему валенки и доху, так как погода на дворе стояла весьма морозная.