Преторианец
Шрифт:
— Ох, черт, — вздохнул Годвин, — мне все же сдается, что она правит к тому, чтоб оказаться сутью жизни для всех нас….
Но он, конечно, понимал в происходящем не больше других, и вовсе не чувствовал себя таким крутым, каким старался выглядеть. Позже ему пришло в голову, что тогда он впервые в жизни принял позу. Много позже он понял, что та или иная поза составляют всю его карьеру, и научился определять, чем он стал. Рекламщики называют это «имиджем». Как ни называй, без этого не обойтись.
Все эти соображения явились много позже. А тогда они были по сути компанией ребятишек, строящих самый замечательный воздушный замок и понятия не имеющих, что он вот-вот рухнет. Позже Годвин обо всем этом напишет: как Гитлер уже двигался к
Клотильда беспокоилась и за Клайда Расмуссена.
Начало ее жизни было настолько трудным и скотским, что никого не удивило бы, пойди она и дальше тем же путем. Вытерпев издевательства множества чудовищ, она вполне могла бы сама обернуться чудовищем. Годвин видел в ней, такой, какой она стала, убедительное доказательство бытия Божия.
Когда она не пыталась заменить мать или старшую сестру Присцилле Дьюбриттен, она думала о том, как помешать Клайду Расмуссену снова попасть в беду. Ей хотелось поделиться этой заботой и с Годвином, но для него тема Клайда была болезненной. Первое, что она заметила: Клайд больше не стремился оказаться с ней в постели; ей это нравилось, потому что она знала, как беспокоит Годвина внимание к ней Клайда, хоть он и старался это скрыть, но выводы, основанные на прошлых выступлениях Клайда, внушали опасения. Если Клайд не занимается сексом с ней, то с кем занимается? Надо было подумать, как подойти к этому вопросу; чтобы обсудить его с Годвином, любившим Клайда, как брата, надо было постараться не вмешивать в разговор себя. Поэтому она выжидала более веских доказательств, чем тревожные подсказки интуиции.
К тому же она понятия не имела, что известно Годвину о прежних неприятностях, к которым привели Клайда его маленькие слабости. Говорят ли мужчины о таком между собой? И как бы ей это выяснить? Не могла же она знать о мужчинах всего. В конце концов, ей было всего девятнадцать лет.
Случай представился как-то ночью в клубе «Толедо». Они с Годвином вышли из ее душной комнатки в поисках глотка свежего прохладного воздуха. Тучи лежали на крышах и трубах, и нигде было не сыскать ничего свежего. Пахло неизбежным дождем. Влажная дымка отражала и множила огни кафе. По улицам шли, как по морскому дну. Пещерные глубины клуба «Толедо» хранили прохладу, как естественный ледник, и, спустившись в шумную тьму под Левым берегом, можно было надеяться сохранить здравый рассудок. Они как раз сворачивали к дверям, когда начал накрапывать дождь. Из длинного коридора тянуло холодком. Внизу оказалось, что называется, битком набито — несколько групп американцев и англичан, узнавших о Клайде и клубе «Толедо» из «Геральд». Повинуясь Свейну, который советовал писать все более и более автобиографично, Годвин все чаше упоминал этот клуб, рисуя его как неизменную станцию в своих турне по ночному Парижу. В результате он привлек несоразмерное количество туристов, но Клайду это было только на пользу. Они щедро сорили деньгами и оказывали американскому джазмену восторженный прием. В воздухе носилась идея контракта с американской студией звукозаписи. Знаменитый нью-йоркский отель прислал своего представителя, чтобы живьем доставить Клайда Расмуссена домой. Клайд понемногу осознавал силу статей Годвина, появлявшихся не только в Париже, но и в нью-йоркском издании «Геральд».
— Власть прессы, — говаривал он, улыбаясь своей щербатой улыбкой. — Перо могущественней меча.
Он приближался к вершине мира.
— Вон она, — шепнула Клотильда. — L’Africaine. [38]
Чернокожая девочка сидела у самой эстрады. С ней за столиком сидели двое мужчин, но она молчала, как будто не замечая
38
Африканка (фр.).
Клотильда заговорщицки шептала.
— Та самая. Я ее с ним видела. Несколько раз. Гуляли вдоль Сены мимо лотков. И в кафе. Он как будто нарочно выставляет ее напоказ. Ты был так занят, что не замечал.
— Должно быть, чья-нибудь дочка, — ответил Годвин. — Кого-нибудь из музыкантов. Ей же не больше двенадцати. То есть ты на нее погляди. Никакой фигуры… можно принять за мальчика.
— Но девочка есть девочка. И она и есть новая девушка Клайда.
— Негритянка? Не понял…
— Здесь не Огайо, Роджер.
— Я из Айовы…
Она пожала плечами.
— Многие мужчины высоко ценят негритянок. Особенно в Париже. Exotique.Ты же знаешь, как у Клайда…
Она вопросительно заглянула ему в глаза. Зажгла сигарету, склонилась к нему, поставив локоть на стол. На ней был залихватски сбитый на ухо берет. Крестик на щеке скрывался в тени.
— Что, с негритянками?
— С девочками, — тихонько поправила она.
— Конечно. Он любит, когда они выглядят девочками.
— Какой же ты наивный. — Она порывисто склонилась к нему и поцеловала в щеку. — Клайду нравится, когда они выглядят девочками. Но когда они и есть девочки, нравится еще больше. Такая у него слабость. Своего рода болезнь. — Она затянулась и выдула облачко синего дыма. — Ты меня понимаешь?
Он кивнул. Думать об этом ему не хотелось.
— Но если девочка слишком молода… Вот эта, господи, да ее от мальчика не отличишь, верно? Я хочу сказать, ну, что он вообще в ней нашел? Нет, ты наверняка просто ошиблась.
— Лет двенадцать-тринадцать. Достаточно взрослая.
— Может, она работает в одном из домов? — сказал он.
— Тогда она стоила бы очень дорого. Настоящая модель.
— Ну, Клайд может себе это позволить. Ее.
— А если она не из такого дома… если она чья-то дочь. — Клотильда прикусила губу. — Я боюсь за Клайда. Боюсь, что он снова попадет в беду.
— О чем ты говоришь? В какую беду?
— Ну, не знаю…
— Клотильда! — сказал он.
— Ну, в прошлом году — были неприятности. Если эта девушка из дома — ничего страшного. Но если она правда чья-то дочка… — Она сложила пальцы пистолетом, направила на него указательный палец: — Ба-бах, как в прошлом году.
— Ба-бах, как в прошлом году? Что за чертовщина?
— Только не говори ему, что я рассказала. Дай слово.
— Даю, даю.
— Когда на него такое находит, он теряет голову. В прошлом году это была дочка американского дельца, он познакомился с ней здесь, в клубе, они подружились… говорил, что девочка его соблазнила назло отцу. Может, и так, кто знает? Это не важно. Она ребенок. Отец узнал. Девчонка оказалась гадкая… — Она выразительно пожала плечами, вздернула бровь. — А может, и нет… может, у нее были причины… но она назло выложила отцу, чем занималась… Отец, естественно, взял револьвер и отправился к Клайду, стрелял в него два раза — сильно повредил дверной косяк и перепугал до смерти несколько посетителей. Потом он посвятил в дело тех двух фликов…