Превосходный супруг
Шрифт:
— В противном случае что? — вскинув голову, с вызовом произнесла Талла. Вполне вероятно, что он выше ее по статусу в компании, но, слава Богу, он работает в другом отделе.
— Мне надо идти, Ливви, — сказал Сол, проигнорировав вопрос Таллы. — Я обещал Бобби вернуться раньше двенадцати. Они с Люком хотят погостить у тети Руфи и Гранта, пока те не улетели в Бостон.
— Да, я знаю, — ответила Оливия. — По-моему, это чудесно, что Руфь и Грант договорились проводить по полгода то на ее родине, то на его.
— Решение, достойное Соломона, — согласился Сол с улыбкой. Но улыбка его улетучилась, едва он
Талла едва дождалась, пока за спиной Сола захлопнулась дверь, и хрипло спросила:
— Ливви, ты не станешь возражать, если я лягу спать? У меня немного разболелась голова…
— Конечно, конечно, иди, — подбодрила ее Оливия. Талла понимала, что ее враждебность по отношению к Солу смущала подругу, но все равно не могла ни извиниться, ни сказать, что берет свои слова обратно.
Час спустя, прильнув в кровати к Каспару, Оливия сонно пробормотала:
— Никак не могу понять, почему Талла так враждебно настроена к Солу. Он и в самом деле самый приятный человек, какого только можно встретить. Дядя Хью всегда говорил: это просто здорово, что Сол решил пойти в промышленность, ведь он, несмотря на всю его квалификацию и профессионализм, не обладает таким агрессивным, жестким нравом, который необходим, чтобы взобраться на вершину адвокатской карьеры, У Люка это есть, конечно же, и…
— Гм, мне тоже кажется, что она его недолюбливает, — согласился Каспар и поцеловал жену в макушку, а потом бодро добавил:
— Просто тебе не стоит рассматривать его как потенциального отца детей Таллы, раз уж ты решила, что она мечтает о детях. — Эта мысль развеселила его, и у него вырвался смешок.
— Сол и Талла… Вряд ли из этого что-нибудь получится, — улыбнулась Оливия.
— Папочка…
— Что, дорогая? — ответил Сол и, нагнувшись, откинул прядку со лба младшей дочери. Она заплакала во сне: ей привиделся кошмар — один из тех, что начали ей являться, пока она находилась в Америке с Хиллари и ее новым мужем. Сол успокоил дочурку и нежно посмотрел на нее при мягком свете ночничка, ожидая, когда она закончит начатую фразу.
— Ты никогда больше не уйдешь и не бросишь нас?
Солу едва удалось преодолеть в себе желание выхватить ее из кровати и крепко прижать к себе.
— Ну, иногда мне нужно выходить по делам, — спокойно и как само собой разумеющееся ответил он, — а иногда и ты уезжаешь, когда наступает время возвращаться к мамочке. Но я обещаю тебе, что никогда надолго не уйду от тебя, крошка.
— А я должна уезжать к маме, если я этого не хочу?
У Сола защемило сердце.
Он изо всех сил старался как можно лучше объяснить детям, что они принадлежат Хиллари так же, как и ему, и что она любит их и желает их видеть. Двое старших, Роберт и Джемайма, это понимали, хотя и страстно выражали свое желание остаться с отцом. А Мег оказалась гораздо трудней объяснить, что мать принимает участие в ее воспитании не потому только, что это ее законное требование. Сол был уверен, что на определенном жизненном этапе все трое детей захотят общаться с матерью. Если же он одобрит их нежелание видеться с нею, то окажется виновным в разрушении эмоциональных связей детей с матерью. Он считал, что со временем дети обвинят его в том, что он позволил им принять
Зная Хиллари, можно было не сомневаться, что она выберет нового мужа. К тому же она никогда не была хорошей матерью. Они поженились как-то стремительно, толком не зная друг друга. Сол до сих пор испытывал чувство вины оттого, что, видя, какой не подготовленной к материнству оказалась Хиллари, как раздражают ее двое маленьких детей, все же поддался ее желанию родить третьего, чтобы восстановить разрушающийся брак. Однако, в отличие от Хиллари, Сол никогда не сожалел, что у него есть Мег. Малышка никогда не узнает, что оказалась последним гвоздем, вбитым в гроб развалившегося брака ее родителей.
— Я не хотела иметь детей! Я не люблю детей! — обрушилась на него Хиллари во время одного из частых скандалов.
И вот теперь Сол со стыдом вспоминал, как злобно ответил ей тогда:
— Ты, конечно же, не любишь моих детей. Что ж, они, безусловно, мои по закону и по рождению.
— Но как ты собираешься со всем этим справиться? — взволнованно спросила Сола его мать Анна, когда он в первый раз сказал ей о решении взять полную опеку над детьми. — Разумеется, я сделаю все, что смогу, но…
— Послушай, — сказал Сол матери, — у вас с папой своя жизнь. Мы все знаем, как папа мечтает выйти на пенсию. Я справлюсь, не беспокойтесь.
И до поры до времени он справлялся, хотя иногда, как, например, сегодня, когда постоянная нянька не смогла приехать, ему приходилось, поправ гордость, обращаться к родственникам за помощью.
С одной стороны, можно было бы, конечно, нанять человека, который постоянно жил бы в доме, но тогда дети почувствуют, что он перебрасывает их на кого-то другого. Он не хотел, чтобы они подумали, будто он не любит их и не хочет жить вместе с ними. Особенно это касалось малышки Мег, которая вернулась из Штатов с разбитым сердечком. Она такая незащищенная и привязчивая…
— Ты хорошо провел время у тети Ливви? — спросила Мег.
— Спасибо, очень хорошо, — солгал Сол. Когда Оливия по телефону пригласила его на обед, а заодно взволнованно рассказала ему о своей подруге, переехавшей сюда работать в той же фирме, что и он, и напомнила ему, что он виделся с Таллой на их с Каспаром свадьбе и на крещении Амелии, Сол даже вообразить не мог, что ему сулит этот вечер.
Да, он помнил Таллу. А какой бы нормальный здоровый мужчина не обратил бы на нее внимание? Ее внешность, прекрасная фигура производили неизгладимое впечатление на сильный пол. Было нечто такое в приятном сочетании густых блестящих кудрей с кремовой кожей и в точеном, с плавными округлостями теле, что предполагало скрытую чувственность и яркий темперамент. И это оказывало мгновенный и куда более сильный эффект на мужские гормоны, нежели созерцание костлявых манекенщиц.