Превратности судьбы
Шрифт:
Крестьяне звали мисс Протеро Госпожа Ослиные Ноги за ее походку. Женщины тоже захихикали и стали пересказывать друг другу мою глупую шутку про волшебника в банке.
Юлан, должно быть, велела одной из девочек сторожить у окна, потому что я не проехала и полпути к дому, как изворот мне навстречу высыпали дети. Они радостно кричали:
– Ура!
– Не подпускай их к повозке! – крикнула я Юлан и угрожающе подняла хлыст. – Не разрешай ничего трогать, пока мы не въедем во двор. – Я боялась, что, если в деревне кто-нибудь заметит, какой богатый запас провизии я везу, они поднимут цены буквально на все.
Я въехала
– Как мисс Протеро? – спросила я Юлан. – Малышка в порядке? – Я не дала ей возможности ответить и затараторила дальше: – Извини, я не смогла вчера приехать, пришлось задержаться, но я привезла много-много еды. Уведи малышей, и пусть они посидят тихо, пока мы со старшими разгрузим повозку.
Через двадцать минут повозку благополучно разгрузили, провизию сложили в кладовой, и я собрала детей в классе, дав им задание переписать слова новой молитвы на новых карточках. Пока дети писали, я отправилась в кухню. Юлан только что перепеленала Кими и укладывала ее в кроватку. Войдя, я сразу увидела еще одного младенца, совсем крошечного: всего несколько дней от роду. Ребенок был завернут в лоскут одеяла и лежал в ящике с сеном, стоявшем на столе.
– Женщина по имени Лан Пинг из деревни принесла вчера вечером, – пожав плечами, сказала Юлан. – Девочка, конечно. Муж хотел выбросить в реку.
– Нам нужно ее кормить? – спросила я. Я беспокоилась, потому что с новорожденными это вечная мука. Многие малыши отказывались от разбавленного водой молока, единственного, чем мы могли их кормить, и иногда умирали.
– Я строго поговорила с матерью, – сказала Юлан. – Я слышала, как ты с ними разговариваешь, Луци. Она будет приходить трижды в день кормить девочку. Утром перед работой в поле, вечером после работы и в перерыве. Муж разрешил.
Я вздохнула с облегчением.
– Хорошо. Нужно попросить ее оставлять молоко. Если хранить его в ошпаренной кипятком посуде, можно будет кормить девочку в оставшееся время и ночью. Если у нее много молока, может быть, и маленькой Кими достанется.
Я распеленала ребенка. Она была крошечной, но крепкой и плакала, как здоровый младенец. Я принесла новое одеяльце, купленное в городе, тепло укутала девочку и поставила ее ящик рядом с печкой. Она почти мгновенно перестала плакать и уснула.
– Ну, – сказала я, – как мисс Протеро? Она завтракала? Что ты ей сказала, когда она спросила, где я?
Юлан скорбно смотрела на меня своими прекрасными миндалевидными глазами.
– Мне не удалось с ней поговорить, Луци, – прошептала она. – Я обнаружила сегодня утром, когда принесла завтрак, что она умерла. Наверное, она умерла во сне, потому что она так и лежала, как я ее вчера оставила.
Мне показалось, что все рухнуло и Юлан где-то очень далеко.
– Я никому из детей не сказала, Луци. Без тебя я не знала, что делать. Я очень испугалась и молилась, чтобы ты вернулась, – откуда-то донеслось до меня.
С большим трудом мне удалось собраться. По лицу Юлан медленно текли слезы. Я представила себе, какой ужас она пережила, думая, что я могу не вернуться. Мисс Протеро умерла, и вся ответственность за детей ляжет теперь на ее худенькие плечи.
– Ты хорошая девушка, Юлан. Ты правильно сделала, – сказала я.
Она улыбнулась сквозь слезы.
– Я заставила детей
– Она бы тобой гордилась, – сказала я. – И Ангел Добрых Дел и Грехов напишет об этом в своей книге большими буквами на странице добрых дел. А сейчас оставайся здесь и присматривай за малютками, у меня много дел.
Я шла к мисс Протеро, и в душе теплилась надежда, что Юлан ошиблась. Глупая надежда: как и я, Юлан часто видела смерть и не могла ошибиться.
Я причесала мисс Протеро и надела на нее чистую сорочку. Она еще не полностью окоченела, наверное, умерла чуть заполночь. Она сильно исхудала, и мне было нетрудно самой аккуратно завернуть ее в одеяло, оставив открытым лицо. Затем я спустилась к Юлан.
– Уведем детей подальше, возьмем доску и на ней перенесем мисс Протеро в часовню. – Часовня была крошечным зданием в задней части бывшего храма. – Сегодня я закажу гроб в деревне, а завтра утром, пораньше, отвезу ее в Ченгфу. Доктор Ленгдон и мистер Тэттерсолл помогут мне ее похоронить. Детям ничего не будем говорить, пока не похороним.
Юлан кивнула.
– Они не будут спрашивать, где она. Они уже давно ее не видели.
– Верно. Устроим сегодня генеральную уборку. Уроков не будет, всем работать.
Какое облегчение, когда у тебя столько работы! Работа не давала мне предаваться горю и плакать по мисс Протеро. Работа помогала мне отвлечься не только от скорби, но и чего-то более страшного. Весь день я боролась со своим воображением, услужливо напоминавшим мне о том, что сейчас может происходить с Николасом Сэбином, в этот самый момент, когда я что-то делаю по дому.
К вечеру я так устала, что попросила Юлан уложить детей – задача не из легких. Внизу, в кухне, я искупала новорожденную, покормила ее и уже укладывала на ночь в ящик с сеном, когда услышала звук, который бы никогда не перепутала ни с каким другим. Кто-то открывал большие деревянные ворота миссии, и они громко скрипели. Я выбежала во двор и посмотрела в глазок во входной двери. Входная дверь у нас была прочная.
В ворота въезжал фургон. Такого большого фургона я еще не видела. Двух волов в упряжке погонял человек, ехавший рядом на пони. На нем было толстое пальто и круглая шапка из черного меха. Светила яркая луна, и мне было видно все до мельчайших подробностей. Это был чужак, иностранец, которого я раньше не встречала. На козлах сидел китаец, но рядом с ним – еще один чужак, высокая женщина, тепло одетая, в большой шляпе. Я видела такие на фотографиях в газетах и журналах, которые когда-то мисс Протеро регулярно выписывала из Англии.
Когда я открыла дверь, всадник крикнул по-китайски с сильным акцентом:
– Не бойтесь. Мы друзья.
Я вышла, а он, подъехав, очевидно, хорошо меня разглядел, потому что перешел на английский:
– Все в порядке. Мы из «Англиканской миссии» в Тяньцзине. Я – Стенли Феншоу.
Я испуганно сказала:
– О! Добрый вечер, мистер Феншоу. Он оглянулся и крикнул:
– Мы приехали, Маргарет!
Он спрыгнул с пони и подошел ко мне. Двигался он очень быстро, будто в нем было столько энергии, что невозможно не торопиться. Он сдвинул свою меховую шапку на затылок, и я увидела, что ему около сорока, что лицо у него квадратное и смуглое, а вокруг глаз – глубокие морщины. Если бы не яркие улыбающиеся глаза, лицо его было бы суровым.