Презерватив для убийства
Шрифт:
Не помнил Нертов, и как они поднимались наверх, как мчались куда-то на машине, как вытаскивали из постели пожилого и сварливого доктора, сетовавшего, что Пьер с его шутками когда-нибудь доведет всех до инфаркта.
Не знал Алексей, что чуть позднее он лежал на соседнем столе с французским товарищем, пока доктор производил прямое переливание крови и обрабатывал рану.
Нертов очнулся только на следующие сутки и первое, что увидел — заплаканное лицо склонившейся над ним Нины. Он слабо улыбнулся, хотел сказать, что все будет хорошо, чтобы девушка не смела плакать, но не успел и вновь провалился
Это произошло уже месяца два спустя. Тогда он начинал понемногу гулять в окрестностях виллы. Но, лишь в хорошую погоду. И Нина всегда сопровождала его.
Пасмурный день на юге всегда удивляет. Вместо привычного чистого неба или быстро прогремевшей грозы с моря дует холодный ветер, загоняя людей под крышу: кого в родной дом, кого — в уютные заведения.
Алексей и Нина вернулись в этот вечер на виллу раньше обычного. Уже смеркалось, но каждому из них было лень зажечь свет. Или не хотелось. Так они и коротали время: Нертов развалился в кресле, Нина — на кровати.
— Алексей, — внезапно спросила она, — скажи, ты прыгнул бы тогда со скалы, если бы не был телохранителем? Вообще, пришел за мной или нет?
— Нет, не прыгнул бы.
— Почему?
— Если бы я не был твоим телохранителем, то мы не встретились бы. А если и встретились, то не на Лазурном берегу. Я слышал, что история не имеет сослагательного наклонения. Я не знаю, как это относится к большой истории. Но пусть в нашей маленькой истории все будет именно так.
— Алеша. А можно, я задам еще один вопрос?
— Можно.
— Себе самой. И вслух. Нина, скажи, ты пошла бы искать его впотьмах среди камней, если он не был бы твоим телохранителем, прыгнувшим в эту темноту ради тебя? Да, пошла бы. Пошла бы в любом случае.
Нина волновалась, и ее голос был особенно звонок.
В голове у Нертова безуспешно пыталась сработать профессиональная защита, выдавая какие-то глупые и циничные мысли, вроде: «Если объект решил иметь телохранителя, то из этого вовсе не следует, что телохранитель должен иметь объект». Или еще короче: «Не спи на рабочем месте».
И вдруг он почувствовал, насколько не нужны ему все эти пустые слова. И он не сделает сейчас двух вещей: не включит свет и не скажет Нине профессиональную колкость.
Перед ним был не объект охраны. И не дочка одного из магнатов Петербурга. Это была обычная девчонка, которой он приглянулся. А вокруг не Средиземноморье, а обычная дача где-то под Вырицей. Так и было с Юлей в десятом классе. Оказались одни перед тем, как на завтрашний день рождения должна была приехать большая компания. Осенний ветер сорвал в тот вечер электропровода, а лампы не нашлось. Долго сидели возле печи, а потом…
Алексея как током дернуло. Это Нина встала, подошла поближе, присела и взяла его руку. Алексей не видел ее глаз, но чувствовал, как она напряжена, как ждет, как хочет, чтобы он ее понял.
И он был послушен, как пес, взятый на поводок.
Лишь когда Нина привела его к кровати, Алексей аккуратно вынул свою руку из ее руки и взял ее за платье. Нина раздевалась, постоянно делая так, чтобы Алексей помогал ей. Потом она дернула его за рубашку: «Давай и ты».
«Немногим
Но, конечно, он не сказал этого. Ибо нашел немало других слов, более уместных для сегодняшней ночи и для всех последующих дней и ночей.
Глава четвертая. СЛОВО ОПЕРА
Даже самый горячий патриот Петербурга никогда не назовет свой любимый город санаторием. Вернувшийся домой Алексей был крепок почти как до своего ранения и болезни. Однако, когда, по окончании бабьего лета, в городе воцарилось обычное ненастье, Нертов тотчас почувствовал ломоту в костях и тяжесть в груди. Поэтому он и пошел в сауну. Конечно, ходить по баням средь бела дня — не самое лучшее занятие. Но Нертов неплохо знал свой организм и прекрасно чувствовал, когда тому нужна пользительная процедура. Ибо лучше пролечиться полдня, чем проболеть полмесяца.
Когда человек, после массажа и третьего захода в парилку, полулежит в кресле, обернувшись легкой простынкой, позвонить ему на «трубу» может только последний негодяй. Именно так Алексей заранее и обозвал того, кто сделал звонок. Ведь просил же он: до шести вечера не тревожить!
Заочные проклятия должны были пасть на голову Арчи, но тот так об этом никогда и не узнал. Ибо с первого слова своего друга Нертов забыл о том, что сейчас он в предбаннике.
— Леша. Она в аэропорту.
— Кто она? — спросил Алексей, хотя уже догадался, о ком идет речь.
— Любительница Бодлера в подлиннике.
— В каком аэропорту? В «Орли»?
— В «Хурли!» В нашем, в международном «Пулково». В кафетерии. Денег у нее только на кофе, поэтому ждет наш автотранспорт.
— Я прямо сейчас увезу ее на дачу. Но сперва мы должны покончить здесь с одним делом. Пошли двух ребят в аэропорт.
— Уже послал. Они не будут светиться, но прикрыть ее смогут.
— Пусть дождутся меня. Я выезжаю.
— С легким паром, — сказал напоследок Арчи, но Алексей уже выключил «трубу» и начал одеваться.
Настроение Нертова вряд ли кто-нибудь назвал бы хорошим. И не только потому, что его лишили после-банного кайфа. Просто он забыл специфику ситуации: с одной стороны игра неизвестного Заказчика, с другой — контригра Арчи и его, Нертова. А с третьей — бесконечные шутки охраняемой. Нина, видимо, считает происходящее кинобоевиком, в котором ей досталась главная роль. Поэтому она и берет инициативу на себя при каждом удобном случае.
Нертов прекрасно представлял психологию подопечной. Ей надоело торчать в доме Пьера и пялиться то на телеэкран, то на улицу (и то, Алексей, улетая, просил ее высовываться пореже). Да и предстоящий отъезд не принес бы ей особого удовольствия: дорога в аэропорт — под присмотром двух охранников, перелет рядом с охранником на соседнем сиденье и встреча на родине, когда ее передадут из рук в руки. Только наручников не хватает. Разумеется, не вынесла душа поэта… А учитывая, что французы должны были охранять Нину, а не сторожить, выбраться из домика, доехать до Парижа и поменять билет на рейс днем раньше труда не составило.