Прежде всего любовь
Шрифт:
– Брось, Мер, – говорит она, как будто это происходит первый раз, – я же не ходила по навозу. Ты бы лекарства, что ли, принимала от ОКР. Я слышала, золофт отлично помогает.
Она что, узнала, что я принимаю золофт? Она вполне могла покопаться в моей аптечке. Я перебиваю ее.
– Ты явно могла случайно наступить во что-нибудь, чего я точно не хочу видеть в комнате, где ем. И вообще, это мой дом и мои правила. Так что…
Она смотрит на меня, а потом яростно скидывает туфли, так что одна туфля оказывается у меня под стулом.
– Между прочим,
– Я не «приглашала тебя в дом», между прочим, – отвечаю я, тоже изображая кавычки.
Я знаю, что, с вероятностью пятьдесят процентов, она убежит из моего дома, и это меня вполне устраивает. Но Джози чувствительна только тогда, когда ей это удобно, и ей явно нужно немного бесплатной терапии, поэтому она пожимает плечами и оставляет за собой последнее слово:
– У меня наверняка грибок, и не говори, что я тебя не предупреждала.
– Переживу, – говорю я и перехожу к сути дела, – и что случилось? Ребенок Уилла?
– Ее зовут Эди. Сокращенно от Эден. Девичья фамилия Андреа, – говорит она, делает эффектную паузу и босиком идет к холодильнику, – мне, конечно, очень хочется сказать тебе, что она мерзкая сучка, но… она мне понравилась. Она очень милая, красивая и умненькая.
– Прекрасно, – говорю я.
– Прекрасно? В каком месте? Это ужасно! Она постоянно будет напоминать мне о том, чего у меня нет, – она выуживает с нижней полки бутылку пива, приготовленную для Нолана, и делает глоток, – и уж конечно миссис Уилл Карлайл захочет вступить в родительский комитет. Вот увидишь.
– Ты же учительница. Выбери родительский комитет сама, – предлагаю я, одновременно отвечая «нет» на приглашение на жуткий день рождения в одном из этих ужасных игровых центров, где проще заполучить сотрясение мозга или чесотку, чем повеселиться.
– В конечном итоге. Но все равно нужны волонтеры. Мамашки, которые поставят галочку в анкете. Так что, если желающих кроме нее не будет… – Джози вздыхает и не заканчивает предложение.
– Прежде всего, желающих будет человек пять, не меньше, – говорю я, думая о горящих энтузиазмом матерях в саду Харпер, – а если и нет, то можешь предложить это другой матери и надеяться, что Андреа ничего не узнает.
Хотя Джози уверяет, что учитель – одна из самых выматывающих эмоционально, физически и душевно профессий, мне постоянно кажется, что я что-то упускаю. Ее профессия вовсе не кажется мне такой уж сложной, особенно по сравнению с вечными интригами и давлением, которые царят в моей юридической фирме. Это я еще молчу про десять недель отпуска в году.
– Конечно, это до нее дойдет. Такие вещи всегда все узнают.
Я киваю. Тут она права. Матери
– А я тебе говорила, что нужно вмешаться, – я вспоминаю, как несколько недель назад продумывала ее разговор с директором и утверждала, что она должна потребовать перевода девочки в другой класс из-за «личных обстоятельств».
– К моменту появления списков класса было уже слишком поздно. Родители уже все знали.
– И? – спрашиваю я.
– И они узнали бы, что я попросила перевести Эди.
– И?
Джози смотрит на меня и отпивает пива.
– И то, что противоположность любви – равнодушие. А перевод ребенка в другой класс говорит, что мне не все равно.
– Как и то, что ты следишь за ней в соцсетях, – рискую сказать я, – но это тебя не останавливает.
Джози скалится, явно считая сталкинг признаком особой доблести.
– Я много лет не следила за Уиллом. Пока не узнала новости. И вообще, я только проехала мимо их дома… какой же это сталкинг. Я просто хотела посмотреть, где они живут.
– Ага, – говорю я, думая, что Уилл с женой вряд ли сочли бы такое поведение безобидным. Скорее стремным и неприятным.
– Я тебе говорила, какая у нее машина? – радостно спрашивает Джози.
– Ты упоминала минивэн, – говорю я, – может быть, это вообще его машина.
– Нет. У нее на бампере наклейка из колледжа Чарльстона. Ее колледж. Ее машина. Пристрели меня, если я сяду за руль минивэна.
– Ты забыла, что у меня тоже минивэн? – спрашиваю я, не понимая, намеренно ли она меня оскорбляет или у нее это выходит само собой.
– Разве ж об этом забудешь. Но я не хотела тебя обидеть. Мы же с тобой совсем разные.
– Да уж, – я удивляюсь, что у нас общие родители и нас воспитывали вместе.
Но потом я думаю, что она единственный человек в мире, с которым у меня общие гены и было общее детство. Я смотрю на часы – без десяти шесть, – я всегда так делаю, когда вспоминаю брата. Довольно долго я начинала день с мыслей о Дэниеле. Я думала о нем, не успев открыть глаза и оторвать голову от подушки. Теперь, когда прошло столько лет, я иногда держусь до самого полудня или даже позже. Но я все равно не знаю, говорит ли это о прогрессе или о чувстве вины. Чтобы избавиться от этого чувства, я кашляю и говорю:
– Спорим, Дэниел бы тоже водил минивэн?
Лицо Джози темнеет, как всегда бывает при упоминании Дэниела. Потом она трясет головой и отвечает:
– Конечно нет. Хирурги не водят минивэны.
– Практикующие хирурги с маленькими детьми еще как водят, – отвечаю я, думая, что в мире нет ничего приятнее крошечной кнопки, которая автоматически открывает дверь, прежде чем отстегнуть ремень безопасности, удерживающий беспомощного отпрыска.
– Практикующие хирурги с маленькими детьми и хорошим вкусом – нет, – говорит она.