Президент исчез
Шрифт:
— Стало быть, вы втянули в это дело Коркорана, да? — донесся тонкий и злой старческий голос с другого конца стола. — Значит, он стал такой же безмозглой развалиной, как и я?
Седой мужчина, который в это время подносил ко рту свой коктейль, поставил стакан на место.
— Ха! Это вы-то — безмозглая развалина, Джордж? — рассмеялся он. — Эта ипостась вам не грозит. Я не удивлюсь, если вас обойдет стороной и сама смерть. Однако, Гриннел, что это вы говорили про Коркорана?
— Он приедет сюда, чтобы побеседовать с вами, вот и все. В
— Вас не затруднит объяснить мне, с какой целью?
— С какой целью? Как с какой целью? — заволновался издатель Гриннел.
Седой вздохнул, не скрывая раздражения.
— Вот именно, с какой целью, черт его подери! — проворчал он. — Должны же быть какие-то причины, я просто не могу себе представить, что вы не знаете их.
Вы тащите сюда Коркорана. Среди девяти человек, что задают тон в сенате, есть трое неприкосновенных. За это я уважаю их, и самое плохое, что я могу пожелать им, — так это похороны со всеми почестями. Из оставшихся шести пятеро верны нам, они связаны с нами определенными обязательствами. Остается Тилни, он — сентиментальный осел, но очень опасен. Вы что, не знаете всего этого? Я полагаю, что знаете. Задачей Коркорана на сегодняшний вечер является общение с Тилни, а не со мной, и в этот момент вы отвлекаете его.
Объясните мне, с какой целью, если сможете.
Вспыхнув, Гриннел сказал:
— Тилни сейчас на приеме в доме Салли Вормен.
— Какой Салли?
— Жены Д.Л. Вормена. Д.Л. Вормен — это человек Аллентауна из Стальной корпорации. Жена Вормена нравится Тилни.
— И Коркоран там?
— Нет. В шесть его видели в Белом доме, он пробыл там полчаса. Но конечно, он встретится с Тилни, на собрании, которое состоится в офисе Аллена в одиннадцать.
Седой поднял стакан с коктейлем и взболтал его.
Было слышно, как кусочки льда со звоном ударяются о хрустальные стенки. Сделав небольшой глоток, мужчина скроил гримасу, а затем допил коктейль до дна и вернул стакан на столик.
— Дрянь, — буркнул он. — Нет, Гриннел, не вы, слава богу, нет, а все эти переговоры. Ерунда. Президент отстранился от них, и это длится уже в течение целой недели. Я знал весь расклад раньше, теперь его знаете и вы, а завтра это будет известно и президенту. Что бы он ни сказал и безотносительно к его популярности в Ассоциации молодых христиан Америки, палата проголосует за участие в войне в соотношении пять к одному.
Им от этого не отвертеться. За небольшим исключением, точно так же поступит и сенат. В любом случае здесь нет ничего, что я мог бы или хотел сделать. Мои доводы уже учтены. Так что, Гриннел, не думайте, ради бога, что я приехал в Вашингтон, чтобы улещать ваших чертовых конгрессменов.
Сказав это, дородный джентльмен со вздохом поднялся из кресла, обогнул стол и направился к книжному шкафу, возле которого двое мужчин листали фолианты.
Когда он вновь заговорил, тон его изменился, став более спокойным и ровным, но при этом речь его
— Я приехал в Вашингтон, чтобы встретиться с вами, Джордж. По счастью, Гриннел сообщил мне, что вы здесь.
Могу ли я надеяться, что ваше пребывание у зятя оказалось приятным?
Почтенного возраста, седой как лунь джентльмен поднял голову от фолианта. Тяжелые набрякшие веки и многочисленные морщины почти полностью скрывали его глаза.
— Благодарю вас, Мартин, — сказал он высоким визгливым голосом, — пребывание оказалось исключительно приятным. Так что теперь вы можете ехать обратно.
Мартин Дрю усмехнулся:
— Да нет, меня попросили остаться на весь вечер. А что, хорошую книгу вам удалось откопать здесь?
— Великолепную.
С этими словами старик осторожно закрыл фолиант, положил его на стол и отодвинул подальше от края.
— Хотите поговорить со мной, Мартин? А книга занятная. Гораздо интереснее… — он сглотнул, сделав паузу, — несколько приятнее, чем разговор, который мне пришлось услышать.
— Он вам не понравился?
— Мое замечание базируется не на симпатиях или антипатиях, а на объективном анализе. Нам не стоит обсуждать это. Вам же нет нужды выслушивать, насколько вы глупы, вы это знаете и сами, успешно пренебрегая данным обстоятельством. И в этом ваша сила.
Казалось, что Мартин Дрю в ответ на эти слова рассмеется, чтобы скрыть неловкость, однако что-то остановило его. Несколько секунд он молча смотрел на собеседника и лишь потом ответил ему:
— Но все же я буду поумнее вас, Джордж. Теперь я понял: у вас на самом деле старческий маразм. — Он обернулся к издателю газеты: — Гриннел, я полагаю, у вас найдется комната, в которой ваш тесть и я могли бы немножко поговорить?
— Конечно, пожалуйста! — Издатель был готов пойти навстречу во всем. — Мы просто оставим вас здесь.
Говорите сколько угодно. — С этими словами он обернулся к молчавшему до сих пор лысому мужчине с острым носом и спросил: — Вы же не будете возражать, Том?
— Конечно нет.
Лысый поднялся из кресла. После некоторого колебания он добавил:
— Однако есть кое-что, о чем я хотел бы попросить мистера Дрю…
— Слушаю вас, — откликнулся седой, — правда, если разговор не будет долгим.
Лысый взглянул в его сторону и вдруг без всякой очевидной причины улыбнулся, как будто и впрямь позабавленный чем-то, покачал головой и повернулся, чтобы уйти.
— Да не стоит, — махнул он рукой, — это бесполезно.
Как только за двумя вышедшими мужчинами закрылась дверь, Мартин Дрю опустился в кресло, которое освободил лысый, и достал сигару.
— Тот джентльмен с комариным носом — убежденный идеалист, и тем не менее о фолиантах, отпечатанных в восемнадцатом веке, он знает гораздо больше, чем я. — Что бы старик ни произносил, интонации его не менялись — он говорил лаконично и точно, высоким сварливым голосом. — Еще одна злая шутка природы, — добавил он.