Президент от мафии
Шрифт:
– Я же не кандидат в президенты, – растерянно пробормотал Брентон.
– Эти люди готовы взять на себя огромную ответственность, и мне кажется, вы должны извиниться перед ними за ваше высокомерие, за неуважение к принципам, которые они исповедуют. Вы являете собой живое доказательство того, что весь этот процесс порочен. Вы считаете, что выяснить рейтинг каждого из нас можно, лишь внеся раскол в наши ряды. На мой взгляд, мистер Спенсер, вы олицетворяете худшее из того, что есть в этой стране. Вы сеете раздор, чтобы извлечь выгоду для себя.
Спенсер стоял в центре сцены, задыхаясь от негодования и судорожно
В аппаратной Тед орал операторам:
– Уберите крупный план. Этот бедолага похож на форель в ведерке.
Операторы взяли зал общим планом.
– Я не собираюсь терпеть подобные выходки, – сказал Брентон, повернулся и пошел со сцены.
Ошеломленные кандидаты сидели, разинув рты. Хейз мгновенно вскочил и вышел на подиум.
– Так какой был последний вопрос? – обратился он к залу, по которому прокатился сдавленный смешок. – Ах да, забастовка «дальнобойщиков». Что ж, имей я возможность переговорить с участниками этого конфликта в Нью-Йорке, в родном городе мистера Скатини, уверен, я бы нашел приемлемый компромисс, потому что американцам пора прекратить враждовать с американцами. Самая сильная, самая могущественная страна в мире сдает свои позиции – не потому, что мы не в состоянии конкурировать… но потому, что мы не можем сосредоточить усилия на главном. Я хочу изменить существующее положение. Вчера вечером я не стал останавливаться в отеле «Савой», как это сделали остальные кандидаты, я отправился к Баду и Саре Колфилдам на их ферму в Гриннелл. Их ферму того гляди приберет к рукам банк. И дело не в том, что они недостаточно трудолюбивы или не умеют планировать. Они, как и многие другие, вложили в свою ферму всю душу. Просто федеральное правительство предпочло не обращать внимания на их бедственное положение – оно занято повышением собственного жалованья в то время, как два человека здесь, в Гриннелле, штат Айова, теряют последнюю надежду. Больше всего в жизни я хочу заставить эту страну работать, заставить Америку работать на благо Бада и Сары – на благо всех вас.
– По-о-о-о-о-о-о-ни-и-и! – заорал в тесной гримерной Эй-Джей Тигарден.
Мики следил за дебатами по телевизору, сидя в кабинете; Джозеф спал наверху в спальной. Все прошло строго по их сценарию. Хейз одержал первую победу. Мики так и подмывало позвонить Уоллису Литману и поздравить его с успешным выходом Брентона Спенсера, но общение с Литманом всегда раздражало его, и он предпочел воздержаться. Мики подошел к бару и налил себе бокал портвейна; в этот момент его внимание привлек какой-то шум в холле. Выйдя из кабинета, он увидел Люсинду – она надевала пальто. В руке у нее он заметил авиабилет. На полу стояла небольшая дорожная сумка.
– Куда ты собралась? – спросил он.
– Привет. Не знала, что ты дома. Видел дебаты?
– Куда ты собралась? – повторил Мики и взял у нее авиабилет. – Айова? – В голосе его послышалось искреннее удивление.
– Хочу съездить за картошкой. – с улыбкой сказала Люсинда.
– Лу, неужели ты не видишь, что он из себя представляет? Посмотри на него.
– Я не понимаю, о чем ты…
– У Райана вместо головы задница. Из пяти чувств в лучшем случае действует только одно.
– Как ты можешь такое говорить?
– Потому что это правда. Ему место в богадельне. Он всегда таким
– Мне казалось, он твой друг…
– Люсинда, мне нужно серьезно поговорить с тобой. – Мики взял ее за руку и отвел в кабинет. Он указал ей на кресло, сам сел на диван напротив.
Люсинда сложила руки на коленях и вопросительно посмотрела на брата.
– Не забывай, что мы Ало. Это имя дано нам, как тюремный номер – как пожизненное клеймо. Поначалу меня это бесило. Теперь я горжусь своим именем. Оно закалило нас, Лу, сделало сильнее. Оно сделало нас непохожими на других, особенными. В этой семье нет места слабакам.
– Но он для меня просто друг, Мики. У него сейчас тяжелое время, и я хочу помочь ему.
– Я твой брат. Мне важно, чтобы я мог рассчитывать на тебя.
– Глупости. Ты приглашал Райана к себе домой, когда ему было всего пятнадцать. Если ты так к нему относился, зачем же ты тогда приглашал его?
Мики откинулся на спинку дивана, затем встал и подошел к окну.
– Я пригласил его, потому что мне нравилось наблюдать за ним.
– Но зачем?
– Мне нравилось видеть, как он терпит неудачу за неудачей. – Мики повернулся.
Люсинда смотрела на него недоумевающим взглядом.
– Он был всеобщим любимчиком… симпатичный, спортсмен и все такое. Он всегда служил для меня наглядным примером обманутых ожиданий. Он никогда не был моим другом. Друзья – это признак слабости. Как только у тебя появляется друг, ты рискуешь, что он предаст тебя.
– Должно быть, ты очень одинокий человек.
– Одиночество, дружба, любовь, ненависть… все это одни слова. За ними ничего не стоит. Я должен знать, что, когда мне понадобится, я могу рассчитывать на тебя. Это единственное, что имеет значение в наших отношениях.
– Мики, твои слова пугают меня.
– Папа скоро умрет. Мы останемся вдвоем. Я прошу тебя не встречаться с этим типом. У меня есть на то причины. Ты можешь дать мне слово?
– Мики, если ты этого не хочешь, я не буду.
Он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
– Вот и хорошо, – сказал он и вышел из кабинета.
Люсинда слышала, как он поднялся на второй этаж. Она была полна решимости встретиться с Райаном. Она не могла допустить, чтобы Мики встал между ними. Выбежав из дома, она вскочила в машину и поехала в аэропорт.
Глава 20
Монтаж
Райан и Реллика нашли монтажную аппаратную в Университете Де-Мойна на факультете журналистики. Они приступали к монтажу «Пожара в прерии».
– Только посмотри на эту задницу, – сказала Реллика, когда на ее экране замелькали кадры с Хейзом.
– Послушай, прекрати ругаться и помоги мне слепить все это, – сказал Райан. – Мы должны закончить к утру. – Оба знали, что Хейз выиграл дебаты. Оба чувствовали, что они встали не на ту сторону, что помогают человеку, начисто лишенному моральных устоев. От этой мысли им становилось не по себе.