Президенты RU

Минкин Александр

Предлагал ли Гайдар кому-нибудь блок в ноябре 1993-го? Нет. Он был уверен в полной победе, а мысленно (да, вероятно, и на бумаге) уже формировал не только депутатский, но и правительственный список.

Что изменилось с тех пор? В Явлинском – ничего. В положении Гайдара – все. Почему он так рвется в блок сейчас? Потому что предчувствует катастрофический провал [102] .

Что случилось с демократией

Гайдар заявил, что не пойдет на блок с Черномырдиным, с партией власти. А через два дня, узнав об отказе Явлинского, произнес с трибуны (под аплодисменты):

102

Сбылось:

«Выбор России» Россия не выбрала.

«Если союз с “Яблоком” невозможен, значит, мы должны объявить о создании нового избирательного объединения, нового избирательного блока. Мы, разумеется, готовы к любым политическим союзам. Мы без всякого сомнения можем сотрудничать с партией власти».

Эта готовность к любым союзам – чисто ленинская принципиальность, усвоенная Гайдаром в процессе службы в редакциях газеты «Правда» и журнала «Коммунист». Мы знаем, кто готов идти с «ВР» на следующие выборы: тот, кому в одиночку не светит результат, сколько-нибудь отличный от нуля [103] .

103

Они потом слепят «Союз правых сил», потом «Правое дело»…

Гайдар даже не замечает, с кем он созвучен. Может, не слышал, как Зюганов сказал, что коммунисты «готовы к блоку со всеми».

В отчаянии от того, что не удалось вцепиться в «Яблоко», Гайдар отваживается на рискованную и малосимпатичную политическую эквилибристику. Выступая перед главными членами своей партии, Гайдар заявил:

«К моему огромному изумлению, когда наконец мы приняли это предложение (рассказ о блоке подается так, будто Явлинский долго уговаривал, а Гайдар „наконец принял“. – А. М.), Григорий Алексеевич на протяжении следующих двух дней забрал его обратно и начал подробно объяснять, почему единство «Яблока» и «Демвыбора России» невозможно ни при каких условиях. Я не могу это оценить иначе как предательство! (Аплодисменты.)»

Можно обвинять Явлинского в чем угодно, но он никогда не клялся Гайдару в верности, и значит, о предательстве не может быть и речи.

Речь о предательстве может и должна идти при рассмотрении совсем иной политической пары. Когда Ельцин «сдал Гайдара» и взял Черномырдина – тогда многие говорили: «Предал!». Многие, но не Гайдар. Он мило улыбался: «Всё хорошо, у нас с Борисом Николаевичем по-прежнему контакт». И за это хорошее поведение получил в подарок институт, остался советником, а позже пошел, не гнушаясь, в замы к тому, кто презрительно называл его завлабом.

Только когда дело дошло до Чечни, Гайдар заявил, что переходит в оппозицию Ельцину. (И теперь уже Ельцин мог бы сказать о предательстве.)

Почему Гайдар восстал против войны в Чечне? Почему заявил о разрыве с Ельциным? Из принципа? Значит, все, что президент и правительство творили до Чечни, не противоречило принципам Гайдара?

Нет. Не принцип толкнул Гайдара в оппозицию, а отчаяние. Он понимал, что Чечня поставила вопрос ребром: или – с Ельциным, или – с избирателями. Электорат Гайдара мог терпеть многое, но не войну. Так что переход в оппозицию был для Гайдара единственным способом спасти голоса. Можно ли в этом случае говорить о свободном, принципиальном решении? [104]

104

В

начале 1996-го перед президентскими выборами Гайдар забыл о клятве, забыл о войне и поддержал Ельцина.

От Гайдара ушел Козырев, Чубайс приостановил членство в «ВР», Денисенко (сообщают) ушла к коммунисту Тулееву. Ушла от стыда честнейшая Элла Памфилова. Ушел Бурбулис, Федоров, адвокат Макаров… Ушли все, кто вошел в «Выбор России» в расчете на министерские портфели. От Гайдара уходят «первые номера», но ни разу он не произнес слово «предательство». Из принципа, ясное дело.

Гайдар кинулся к Бойко, сделал его человеком номер два в своей партии. Нет сомнений, что это было сделано принципиально ради денег, ибо ничего другого у Бойко нет. И не спрашивал: откуда эти деньги? как сделаны? и каким образом перекачиваются в «Демократический выбор России»?

Говорили: Гайдар купил себе немножко «ОЛБИ». Нет, из двух людей покупателем является тот, у кого есть деньги. Другая сторона – это продавец. А товар – избиратели.

Он предал их еще до того, как сошелся с «ОЛБИ». В газете Гайдар сравнивал Жириновского с Гитлером, а в Кремле сел с ним за один стол и подписал Договор об общественном согласии. Весь мир обошло фото: Гайдар сидит между Жириновским и Зюгановым и подписывает согласие.

Теперь Жириновский требует превратить Чечню в дымящуюся яму (что уже исполнено). А Гайдар пугает: «Абсолютно неизбежным является триумф коммунистов и фашистов на следующих выборах».

Это ваша политика, Егор Тимурович, привела к столь быстрому росту коммунистических и фашистских рядов. Это ваши провалы, которые вы выдавали за временные трудности, заставили народ так быстро затосковать о Брежневе, Андропове и даже о Сталине.

Уверяют, будто русской душе свойственна тоска по сильной руке. Но это миф. Никто не тосковал по сильной руке ни при Иване Грозном, ни при Петре Великом, ни при Сталине. Когда у власти твердая рука, народ тоскует по мягкой.

Это во многом вина Гайдара, что Ельцин отшатнулся от демократов в объятия силовиков.

Ельцин очень долго терпел и не гнал Гайдара, когда всё уже было ясно. Бездарная и кровавая Чечня – это попытка Ельцина вернуть себе авторитет, растраченный на Гайдара.

Это трагедия Ельцина. Он поставил на Гайдара – и верил его обещаниям, и терял доверие народа, и каждые полгода повторял: еще немного – и стабилизация, а потом – подъем!

Один – секретарь обкома, другой – проповедник научного коммунизма. Вот пусть и разбираются, кто кого предал и когда.

Это политика Гайдара обанкротила президента. А теперь, когда у Ельцина 4 %, а у Явлинского – 15 %, Гайдар принципиально хочет блока с «Яблоком».

Гайдар продолжает губить демократию – и продолжает уверять, что он – истинная мать ее.

Коммунисты и фашисты, конечно, существуют. Но никакой триумф их не ждет. Гайдар пугает «абсолютной неизбежностью», чтобы напуганные демократы бросились голосовать за него как за спасителя от фашизма. Но противники фашизма, во-первых, не так робки, во-вторых, найдут себе кого-нибудь, кто не подписывал так недавно согласий с фашистами.

Избиратели – не солдаты, обязанные не думая исполнять команды «нале-во! напра-во! кру-гом!». Избиратели – не партаппаратчики, обязанные верить фюреру, что врагом является именно тот, на кого партия указала сегодня. Это уже было. Мы в 1930-х сражались за Испанию, уничтожали фашистов. Потом, в августе 1939-го, две недели тишины, а потом – фашисты-друзья. На полный поворот кругом у пропагандистской машины Сталина ушло две недели.