Презумпция невиновности
Шрифт:
На последнем, восьмом, этаже Лип прикладывает палец к губам и открывает тяжелую металлическую дверь. Я вхожу за ним в типичный для таких зданий коридор. Горит яркий свет – для острастки незваных гостей, вдоль стен – домашний мусор. В одном месте на стене наклеен плакат с изображением торговой марки, которая странным образом напоминает человеческую голову.
Почти в таком же доме и таком же коридоре подчиненные Лайонела Кеннили подстрелили Мелвина Уайта. Было это вечером того дня, когда мы предъявили судебным органам первую партию обвинений. Я был на улице, руководил арестами. И вдруг из дома
– Вдруг он захлебнется и отдаст концы? – сокрушался врач.
Лип колотит в дверь:
– Эй, Леон, открывай: это полиция. Поговорить надо!
Здание словно погружается в еще более глубокую тишину. За дверью не слышно шагов. Лип снова стучит. Такую дверь не вышибешь ногой. Она стальная. Лип качает головой, и в этот момент дверь медленно бесшумно отворяется. Внутри непроглядная тьма. Сердце начинает учащенно биться, появляется пронизывающее ощущение опасности. Слышится щелчок затвора. До меня вдруг доходит, что мы представляем собой отличную мишень, стоя на свету, но сдвинуться с места я не могу.
– Мать твою за ногу! – кричит Лип, бросается на пол и подкатывается под меня. Я падаю, больно ударившись локтем. И вот мы оба лежим на полу по обе стороны двери.
– Леон! – вновь оглушительно орет Лип. – Я из полиции! Второй тоже из полиции! Если ты через десять секунд не выбросишь винтовку, я вызываю наряд, слышишь? Ты и пикнуть не успеешь, как тебе отвернут башку. Начинаю считать. – Он садится, прижавшись спиной к стене, и подбородком дает мне знак сделать то же самое. – Р-раз!
– Эй, мен, – слышим мы голос, – откуда я знаю, что ты из полиции?
Из кармана куртки Лип достает полицейский значок и удостоверение с фотографией. Потихоньку подвигается к двери, сует свои «верительные грамоты» за косяк.
– Два! – считает Лип и показывает на надпись «Выход». Похоже, нам придется бежать туда. – Три!
– Погоди, мен, я сейчас свет зажгу, ладно? Но ствол не отдам.
– Четыре!
– Ладно, ладно. – В коридор с грохотом вываливается винтовка. На порог падает свет из квартиры.
– Давай сюда! Ползи на коленях!
– Ты чего, мен?
– На колени!
– Черт… – Леон выползает из квартиры. Смотреть на него смешно. С легавыми шутки плохи.
Лип хлопает Леона по бокам. Другого оружия у него нет.
– Вставай, дурила, – говорит Лип.
Мы тоже встаем. На Леоне черная футболка и шорты. На голове красная повязка. Видно, мы вытащили этого белого здоровяка из постели.
– Я детектив Липранцер из Особого отдела. Поговорить надо.
– А это кто, мен?
– А это мой кореш. Давай заходи. – Лип пистолетом подталкивает Леона. Тот входит
– «Мен», мы чуть в газеты не попали. – Это первое, что я смог сказать, с тех пор как началась эта заварушка. – Я был бы обязан тебе жизнью, если бы он начал стрелять.
Лип строит гримасу:
– Если бы он начал стрелять, ты бы уже отдал концы, «мен».
Квартира Леона состоит из кухоньки и двух комнат. Леон уже натянул штаны и уселся на матрас, расстеленный прямо на полу спальни. Больше никого в квартире нет.
– Мы хотим задать тебе парочку вопросов, – говорит Лип. – Если не будешь врать, через пять минут нас здесь не будет.
– Слушай, мен, ты вваливаешься в квартиру в три часа ночи, когда порядочные люди дрыхнут. Звякни Чарлзу Дэвиду, моему адвокату. А я устал и хочу спать.
Леон закрывает глаза.
– Адвокат тебе не понадобится, дурила.
Леон, не открывая глаз, насмешливо хмыкает. Он это слышал, и не раз.
– Тебе гарантируется неприкосновенность личности, – говорит Лип. – Этот человек – из прокуратуры.
Леон открывает глаза. Я киваю:
– Подтверждаю: неприкосновенность гарантируется.
– Повторяю: звони Чарлзу, – говорит Леон и диктует номер своего адвоката.
– Слушай сюда, Леон. Лет восемь-девять назад ты отвалил пятнадцать сотен одному прокурору, чтобы тебя отпустили. Знаешь, о чем я говорю?
– На понт берешь, мен. В три часа ночи вламываешься ко мне в дом, спрашиваешь какую-то хрень. Думаешь, я дурак, да? Думаешь, я буду разговаривать с белым легавым? Вали отсюда. Я хочу спать. – Леон закрывает глаза.
Лип негодующе фыркает. Мне кажется, что он вот-вот схватится за пистолет, и я уже готов его остановить. Вместо этого Лип подходит к Леону, садится перед ним на корточки, тычет ему растопыренными пальцами в грудь и показывает на меня.
– Ты этого мужика видишь? Это Расти Сабич.
Леон удивленно открывает глаза. Главный охотник за «Ангелами»? В его собственной комнате?
– Заливаешь, – тянет.
– Покажи ему карточку, – говорит Лип.
Чтобы достать визитку, мне приходится обшаривать все карманы моего спортивного пиджака, куда я рассовал документы, касающиеся Леона и раздобытые Липом несколько месяцев назад. По ходу дела обнаруживаю, что пиджак весь в грязи. Наконец выуживаю из бумажника помятый прямоугольник из плотной бумаги и подаю его Леону.
– Понял? Это Расти Сабич, – повторят Лип.
– Ну и что? – говорит Леон.
– Дурила, ты знаешь, скольких твоих брательников он засадил? Знаешь, сколько «Ангелов» доносят ему про ваши делишки? Валяй спи, а утречком Расти Сабич садится за телефон и обзванивает вашу верхушку. Рассказывает, как ты бегаешь в парк к белым ребятам. Они ведь не знают, что у них за начальника жалкий педик по имени Леон Уэллс. По-твоему, это хрень? Нет, дорогуша, это не так. А ты знаешь о том, что это он позволил Стейплтону Хобберли обоссать всю морду Мелвину Уайту? Не знаешь? Могу рассказать. Так что будь паинькой. Все, что нам нужно, – это честные ответы на несколько наших вопросов. А потом мы сматываем удочки и оставляем тебя в покое.