Презумпция виновности
Шрифт:
Через минуту он появился на морозе и сказал Кряжину, как говорит государственный обвинитель адвокату подозреваемого:
– Свидетель ваш.
Генка, он же Геннадий Владимирович Шельмин, дядя Сашки Пикулина, вгрызался в бетон косяка подвальной двери, буравя новые отверстия для «скрытых» петель. Теперь перед ним вместо воров стоял племянник Саша, и Шельмин сверлил его с таким остервенением, словно собирался ставить не металлическую дверь в подвал, а бронированную в авиационный ангар. Старая вместе с замком была взломана, и Шельмину не нужно было эксперта, чтобы определить, что злоумышленники работали
– День добрый, – поприветствовал его советник. Заметив аппарат в руках бывалого таксиста, он на всякий случай сбросил обороты.
– Кому добрый… – многообещающе посмотрев на состав кавалькады, процедил сквозь зубы Шельмин. Решение сверлить всех подряд пришло сразу после того, как им овладело чувство стыда за то, что его до смерти перепугал какой-то пацан.
– Мы из прокуратуры, – сказал Кряжин, вынимая удостоверение из кармана куртки так, чтобы заодно был виден и край кобуры. Расслабившись, Шельмин дрель опустил, но не отложил. – Скажите, вас никто в последнее время не тревожил?
Клюквенный раствор залил серые щеки таксиста, и он поинтересовался, по какому, собственно, случаю его об этом расспрашивают.
– Видите ли, – пробормотал Кряжин, – поступила информация, что в отношении вас могут быть совершены противоправные действия вплоть до физического воздействия. Ваш племянник оказался втянут в сферу интересов криминального мира Холмска, в передел собственности, и есть опасения, что в ходе поисков кое-кто будет выходить на его родственников. А поскольку из родственников здесь только… Словом, вы меня понимаете?
Шельмин понимал, Желябин нет. Майор вообще находился в прострации.
– Криминальный мир Холмска? – недоверчиво пробормотал Шельмин, откладывая таки дрель. – А что это такое? – Разговор, происходящий в пропахшем сыростью и покрытом мраком подвальном помещении многоквартирного дома, был для него странен. Как, впрочем, и предыдущий визит. – Вы шутите?
– Когда я шучу, я смеюсь громче всех, – разочаровал его высокий мужчина в куртке, покрытой каплями, что совсем недавно были снежинками. Мужчина был и больше всех, и старше всех, его ведущая роль определялась и по другим признакам. – Так, значит, тревоги вы не испытываете? Тогда до свидания. Если что, звоните «ноль два».
– Подождите, подождите!.. Куда вы пошли?! – заволновался Шельмин. – Что значит – звоните? Только что приходил один. Вы с ним, кстати, на лестнице не столкнулись?
– Выходил один, – признался Кряжин и вдруг повернулся к Георгиеву. – Поднимайтесь наверх, срочно ориентировать посты: человек лет тридцати трех на вид, черная кожаная куртка, черные джинсы, волосы светлые, шапка норковая, глаза серые. Ездит на синем «Мерседесе».
– А это вы как… А, ну да… Он же не пешком пришел, а вы с улицы заходили… Как вы смогли все это запомнить в полутьме? – Лицо Шельмина выражало недоумение.
– Работа у нас такая. Чем он у вас интересовался?
Таксист оживился.
– Он спрашивал, где Сашка, мой племянник. Понятия не имею, как Пикулин мог помешать кому-то заниматься переделом собственности,
– Это куда? – поинтересовался советник, стараясь уворачиваться от падающих с потолка капель.
– На Торфяную, к его другу. Там Сопьян живет, сменщик его… Это у нас трубу как прорвало в позапрошлом году, так до сих пор заделать не могут… А «Мерседес»… синий «Мерседес»… В Холмске их три. Один у мэра, Коноплянникова, дороги никак сделать не может. Второй у владельца всех коммерческих магазинов в городе Чертилова, и третий у зятя председателя суда.
Кряжин похлопал Шельмина по плечу.
– Вы не представляете, что для нас сделали.
– А Сашка-то что натворил?
– Три раза встретился с женщиной Чертилова.
– Чертил… Вы, очевидно, все-таки шутите. Старой крысе уже пятьдесят шесть…
– А кто вам сказал, что у Чертилова одна женщина? – сориентировался Кряжин.
– Да, – жалея племянника, согласился Шельмин, – за такой передел собственности… Хотя это больше похоже на уничтожение чужой собственности, чем передел… Я видел женщин, попавших под Сашку. Они месяц после такого передела отходят, а потом полгода за ним ходят.
Кап! – очередная капля, оторвавшись от скользкого зеленого потолка, разбилась о плечо советника.
– А где он, Сашка? Вдруг и впрямь к Сопьяну подастся, а?
– Ни в коем случае. Он, скорее всего, в Омск сейчас подастся, к сестре моей, тетке своей… Эх, представляю, что за кавардак у меня с Илюшиным произойдет…
– Кто такой Илюшин?
– Директор таксопарка, вы его не знаете. Сашка же в одном парке со мной работает.
На улице Кряжин подошел к «Волге» и приоткрыл водительскую дверцу.
– Куда он тебя направил?
– Улица Кропоткина, красный дом, восьмая квартира.
Махнув головой Желябину, Кряжин уселся рядом.
– Значит, туда и поехали. – На полпути советник не выдержал: – Что за люди? Бандитам родню отдают без лишних разговоров, а власти, которые заявляют о готовности помочь, уводят по дороге разочарований. И ведь в семи случаях из десяти это происходит, черт побери.
Они ехали, и перед их глазами разворачивалась многомерная картина ночного провинциального городка. Говорят, в таких населенных пунктах и с криминалом бороться полегче (если не считать отдельных моментов с трупами, найденными в луже крови), и люди чище и проще.
Вот один такой простой бежит по тротуару навстречу машине, в куртке, перчатках, но без головного убора. В глазах смятение, затылок, наверное, сжимается от мороза.
– Гоп-стоп [2] , – сожалея, что не может выйти и найти уличного грабителя, шепчет Желябин. Его миссия ныне полностью входит в компетенцию советника юстиции, и если тот, видя очевидное, не считает нужным вмешиваться, значит, так нужно. – Вообще, у нас и это редко случается. Городок маленький, все на виду…
2
Уличный грабеж (вор.).