При дворе последнего императора
Шрифт:
Раз граф попросил у царя разрешения взять свой автомобиль в Спалу на время охоты. При первом же нашем выезде нам пришлось вылезти из экипажа и самолично толкать его в сторону, так как автомобиль загородил проезд самому царю. Весь двор продефилировал мимо нас, и шутки сыпались на нас как горох. Графу пришлось переменить механика, и нам удалось сделать два новых выезда, на этот раз без особых приключений. После этого граф предложил государю — дело было в воскресенье — проехаться на автомобиле. Царь согласился, видимо без всякого восторга. Только отъехали
На следующий год один из офицеров Конного полка, Квитко-Основьяненко, привез в Ялту другой автомобиль, более усовершенствованный, но полиция запретила ему пользоваться этой машиной, так как она пугала лошадей. Квитко обратился к графу Фредериксу с просьбой снять запрет. Пришлось пойти со всеподданнейшим докладом. Государь, видимо, вспомнил инциденты, имевшие место в Спале, и ответил кратко и бесповоротно:
— Дорогой граф… Пока я живу в Ливадии, автомобили не должны появляться в Крыму.
Прошел еще год. Государю пришлось сделать несколько поездок в автомобиле с великим герцогом Эрнстом во Франкфурт и окрестности Дармштадта. Даже государыня рискнула сесть в этот странный экипаж, похожий на омнибус без лошадей. По-видимому, государь стал с этого момента относиться более снисходительно к автомобилям.
Вернувшись в Царское Село, мы однажды увидели князя Владимира Орлова подъезжающим ко дворцу на элегантной машине («Делоне-Бельвилль»). После завтрака государь пожелал прокатиться на этой керосиновой штуке. Объехали кругом парка, и государь тотчас же посоветовал и государыне сделать «экскурсию».
Орлов поспешил предложить машину Их Величествам. Прогулки сделались почти ежедневными, и это было тем легче, что гараж князя обогатился новыми, более усовершенствованными машинами. Князь, можно сказать, не отходил от руля машин. Он возил, куда было нужно, Их Величества. Боясь покушения или несчастного случая, он не позволял своему шоферу заменять себя.
Месяцев через шесть Фредерикс спросил государя, не желает ли царь приобрести сверхусовершенствованную машину. Царь ответил с поспешностью:
— Конечно, конечно… Мы злоупотребляем любезностью Орлова, и это становится неделикатным. Закажите две или три машины. Поручите это дело Орлову. Он разбирается в автомобилях лучше всякого профессионала.
В конце года императорский гараж был уже обставлен очень полно. Сначала появилось десять автомобилей, потом двадцать; выросла даже школа шоферов. Орлов продолжал лично возить царя. И только тогда, когда фабрика прислала ему особо рекомендованного шофера (француза), князь согласился поручить ему драгоценную жизнь Их Величеств. Но даже и с этим новым шофером он принимал большие предосторожности: недели четыре он ездил с ним рядом, наблюдая…
Через несколько лет у царя образовался один из самых обширных автомобильных парков в Европе…
Главная царская охота находилась в Беловежской пуще, особо охраняемом месте в несколько тысяч десятин в Гродненской губернии. В Беловеже веками охотились польские короли. В 1888 году Беловеж был объявлен личною собственностью государя.
Пуща была знаменита по разнообразию древесных пород, произраставших в ней, а особенно зубрами, последними зубрами Европы. Их было около 800. Звери тщательно охранялись. Даже участникам императорской охоты разрешалось стрелять только отбежавших от стада зубров, ибо эти одиночки были особенно злы и нападали на других зубров.
Беловеж считался одной из самых завидных охот во всей Европе. Вильгельм II страстно желал быть туда приглашенным, но царь так никогда и не сделал ему этого удовольствия.
Почти после каждого свидания с кайзером царь говаривал Фредериксу:
— Опять он напрашивался в Беловежскую пущу, но я сделал вид, что ничего не понимаю.
…Во время войны Беловеж был занят немецкими войсками. На одном из убитых солдат мы нашли приказ кайзера насчет сохранения зубров. За убийство зубра или другого крупного животного грозило наказание, до смертной казни включительно.
В 7 часов утра все охотники в соответствующих костюмах собирались перед дворцом. Государь выходил в сопровождении государыни и двух фрейлин.
Мы располагались парами в тройках, егеря ехали сзади. В лесу мы ехали по просекам, длинным, как громадные аллеи, и совершенно прямым. Трава устилала наш путь мягким ярким ковром.
Приехав к заранее приготовленным стандам, тянули жребий. Эта лотерея составляла предмет особой гордости царя; он сам тянул номер со всеми другими приглашенными. Как известно, за границей монархи получают лучшие станды, а гости второго разряда довольствуются такими местами, где иногда и курка не спустишь за целый день.
В описываемый день нас было двенадцать человек, и распределились мы по двенадцати стандам.
Каждый станд закрывал охотника до пояса. Сзади стоял егерь, роль которого сводилась к заряжению ружей. Только у царя были два егеря с рогатинами, чтобы они, в крайнем случае, могли остановить раненого зверя.
Государыня сидела в станде мужа. Царица проявляла чрезвычайное хладнокровие, чего нельзя было сказать о фрейлинах, сидевших в второстепенных стандах: они весьма некстати вскрикивали и мешали целиться надлежащим образом.
Вечером, после обеда, мы все вышли на балкон. Внизу были разложены трофеи. Егеря освещали их факелами. Музыканты исполнили туш, и главный егерь, обнажив свой кинжал, указал на туши убитых государем зубров; затем с такой же церемонией приветствовались и другие охотники, в порядке успешности их стрельбы.
Однажды великий князь Николай Николаевич и князь Кочубей одновременными выстрелами убили большого оленя с тридцатью двумя концами на рогах. Каждый из соперников пожелал сохранить эти рога, и между ними завязался спор. Вступился царь.