При дворе Тишайшего
Шрифт:
Внешне избушка ворожеи Марфуши нисколько не изменилась с тех пор, как в ней побывала несколько лет назад боярыня Елена Дмитриевна. Внутри она была все так же грязна и неуютна, и по–старому сидела над котелком с варящимися в нем какими–то травами Марфуша.
Годы точно не коснулись ее худощавого, цыганского лица; на нем так же светились энергией и силой мрачные темные глаза, пытливо высматривавшие из–за нависших над лбом всклокоченных, черных как смоль волос. Только вокруг рта лежала складка не то презрения ко всему
Помешав травы, она встала, подошла к маленькому слю–довому оконцу и посмотрела на улицу. Было темно, хоть глаз выколи; кругом пустынно и глухо, только слабое журчанье ручейка доносилось откуда–то неподалеку.
— Никто больше не придет, поздно… да и время не для волшебства, — проговорила Марфуша, и странная усмешка тронула ее бледные губы. — Вишь, Вербная неделя; они ее чтут и ворожить не станут… Верующие ведь! Много ли сегодня наработала?
С этими словами она задернула оконце платком и пошла к маленькому сундучку, стоявшему рядом, в чуланчике. Вытащив его на средину избы, она присела на корточки и замысловатым ключиком отперла свою сокровищницу, на дне которой оказались груды золота и медной монеты.
Глаза ворожеи потускнели, подернувшись точно слезой.
— Сколько бед натворило это золото, — прошептала ворожея, — и все–таки мне еще мало! Этого не хватит, чтобы сделать счастливой мою Танечку! Ах, Таня, Таня, ради тебя терплю я муки, души загубила и свою, и людские, а тело мое слабое ежеминутно адова огня трепещет! Матушка, матушка, — вскрикнула она, — завета твоего не исполнила!
Большой черный кот — непременная принадлежность каждой чародейки того времени, — ласково мурлыча, потерся о ее колени.
Ворожея погладила его по мягкой спинке.
— Бедные мы с тобою, Клубок! Когда–то страда наша кончится?
Кот поднял голову и пошевелил ушами.
— Что, Клубок, или идет кто–либо?
И действительно, возле избы послышались голоса и проклятия.
Ворожея быстро убрала сундучок и боязливо стала прислушиваться. Поздние гости говорили на незнакомом ей языке, а один из голосов был детский. Но скоро ворожея услыхала и настоящую русскую брань.
— Чтобы черти тобой подавились, хрычовка некрещеная! Дома, что ль, тебя нет? Князь Леон, подожди маленько! Ежели нет ее, лешихи, всю избу разнесу! — И тот же голос тихо спросил: — Что, царевич, испугался?
— Я? Вовсе нет! — ответил детский голос, видимо бодрясь.
— Не надо было так поздно, ведь ничего не видно, — проговорил сильный мужской голос.
— Я–то знаю ее чертову избу, — кричал русский, и Марфуша узнала в нем молодого стрельца Прова Степановича. — Да ответишь ли ты, сучья печень? — заорал он во все горло.
— Может, ее и в самом деле нет? — спросил Леон.
— Должна пронюхать, дьяволицына дочь, что мы золота ей кучи навезли!
— Только ты ей не говори, кто мы, — посоветовал Леон, когда под напором стрельца дверь заскрипела.
— Кто там, что надо? — сонным и хриплым голосом спросила наконец Марфуша.
— Открывай, рачье
— Да ты не больно ори, а сказывай, что надо?
— На то ты и ведьма, чтобы знать, зачем к тебе люди ходят! Разве не почуяла запах денег?
Ворожея постаралась хрипло рассмеяться и отворила дверь, после чего стала рассматривать пришельцев. Она имела довольно много дел с боярами и боярынями, часто толкалась и в теремах, чтобы тотчас же, по осанке, узнать в пришедших знатных людей.
«Какого царства князья?» — думала она и старалась вспомнить, где видела таких чернооких, смуглых красавцев, как этот мальчик и его спутник.
Леон и царевич были в русских шубах и шапках, не желая открывать ворожее своего звания. Но их жгучие глаза и гибкие движения скоро навели старуху на мысль, что это могут быть только грузины, которыми она всегда при встрече на улицах любовалась.
«Грузинской царевны, должно быть, сын и его дядька», — подумала она и проговорила вслух:
— Садитесь, бояре!
— Что за варево мастерила? — спросил Дубнов. — Верно, зелье какое? По чью душу?
— Ты разве, боярин, за допросом пришел?
— Не очень–то я верю твоим снадобьям, — проговорил Дубнов, беспечно рассмеявшись.
— Зачем же тогда ко мне–то пришел?
— Куда люди, туда я. Вы, бабы, нюх особый имеете: может, и скажешь что–либо по нашему делу.
— Скажу, скажу, Пров Степанович! — проговорила ворожея, пристально взглянув на стрельца.
— Кой черт! — пугливо озираясь, воскликнул Дубнов. — Кто сказал… тебе мое имя? Воистину ведьма!
Ворожея усмехнулась — в одну минуту из–под лавки выполз Клубок и стал ластиться к гостям.
— Да воскреснет Бог и расточатся врази Его! — прошептал, крестясь, Пров Степанович. — Сгинь, сгинь, рассыпься!
Но кот не «рассыпался», а сильным скачком прыгнул на колени к царевичу.
Тот в одно мгновение выхватил кинжал и занес его над животным.
— Стой, больно прыток! — стиснула ему руку Марфуша. — В чужой избе да убийство учинять? Ишь, волчонок!
— Зачем такая падаль в доме? — сердито сказал царевич, стараясь хорошо выговорить по–русски слова. — Ты, верно, и вправду ведьма?
— А если бы я не была ведьмой, разве ты, царевич, пришел бы ко мне темной ночью, скрываясь от людей?..
Леон и царевич тревожно переглянулись. Их инкогнито было открыто, и это им было весьма неприятно, но этим ворожея подняла в их глазах свой престиж.
— Она действительно всеведуща, — по–грузински сказал царевич Леону.
— Тем лучше: значит, она нам непременно поможет, — ответил князь Леон и, обращаясь к Марфуше, произнес: — Ты права, женщина, мы пришли к тебе, чтобы узнать то, что скрыто для очей простых людей. Какой силой ты узнаешь тайны, известные одному дьяволу, не наше дело. Ты сама за это ответишь, когда придет твое время. А теперь на! — и он бросил ей на стол небольшой мешочек, наполненный медными деньгами, только что пущенными недавно царем в оборот по совету боярина Федора Михайловича Ртищева.