Приближаясь к Восходу
Шрифт:
Путешествовать по местным историческим достопримечательностям было самым лучшим решением, и мы начали с посещения древнего города христианских святынь; там я купила восемь штук разных чёток на подарки, и потратила больше евро, чем планировала.
Кажется, здесь была времянка, пещера, в которой жил несколько веков назад горный святой. Думаю, это точно, что нет ничего более постоянного в мире, чем то, что человек считает для себя временным. И постоянное – тоже часто временное.
Там, действительно, ощущалась невероятная энергетика. Может быть, это просто личное чувство взрослеющего и ищущего себя в этом мире человека? Не знаю.
Я купила ещё одни чётки из маленьких морских раковин,
Вокруг было довольно много людей, и все они хотели поклониться этому святому месту, не обращая внимания на соседа по автобусу, мужчину средних лет, атеиста, громко утверждавшего, что если посчитать все мощи во всех святых местах (посвящённых одному святому), то, выясниться, что у многих из них было по тринадцать рук и девятнадцать ног.
Я была благодарна внимательному молодому послушнику, который встречал нашу туристическую группу в дверях: он без слов понял, что мне тяжело и одиноко, и что-то меня гнетёт; мы не разговаривали, но я часто вспоминаю взгляд его чистых понимающих глаз, когда мне в чём-то психологически тяжело.
Потом, мы с Фрагил двинулись, вместе с группой туристов на омнибусе, смотреть древний монастырь, расположенный высоко в горах, оказалось, что добираться туда необходимо неожиданно долго, и вода у нас заканчивалась, но это ещё можно было выдержать – работали прохладительные системы омнибуса, но когда гид попросил остановить автобус, и сказал, что: «у кондиционера перегрузка, и надо бы дать ему отдохнуть, всё-таки сорок градусов жары».
Все вышли из омнибуса, и только когда гид сказал о том, в какой степени сейчас жара, только тогда туристы её по-настоящему ощутили (и я очень была зла сама на себя потому, что потратила те немногие деньги, которые сегодня с собой взяла на сувениры для родных, и мне не хватало тогда даже на бутылку воды в жару).
Мы выдержали это неудобство, потому что гид сказал, что в монастыре есть прекрасный источник родниковой воды – это обстоятельство вселило надежду. Омнибус заработал, и мы продолжили движение по дороге в гору. Мы добрались до основания горы, и там выяснилось, что дальше омнибус не идёт, и необходимо покупать билет на подвесной трамвайчик, который идёт к вершине, денег у меня не оставалось. И мы с Фрагил решили идти наверх пешком. Она громко поддержала моё намерение: «Зачем же тогда ехать на святые места, если потом не подниматься на них самим?», и этой своей фразой она сформировала группу примерно из двадцати человек от всего омнибуса, которые захотели подниматься к монастырю вместе с нами, пешком в сорокоградусную жару. Этот подъём дался нам, на диво, легко – солнце как будто специально спряталось за облаками, когда мы поднимались по горной каменистой тропинке (и у нас с Фрагил давно закончилась питьевая вода!), но тогда, во время подъёма жара совсем не ощущалась. И только когда мы поднялись к роднику у стены монастыря, солнце продолжило создавать жару, такую же, что и была, до начала нашего спонтанного пешего подъёма. Мы собрались возле родника, пили воду, набирали её про запас с собой и чувствовали состояние чуда, (чудесного подъёма), которое только что произошло. После туристических прогулок по монастырю, нам разрешили взять несколько монеток для того, чтобы спуститься по канатной дороге, и забраться на места в омнибус.
For note:
На обратной дороге мне было весело с Фрагил. И ещё я много вспоминала об отце. Он был настоящим протестантом, «со всей протестантской этикой и духом капитализма», как он любил повторять, причём на русском языке, с его «невыведенным»
For note:
Каждый из членов моей семьи продолжил существовать как отдельная единица, выстраивать свою жизнь, не заботясь о чувствах своих родных, с которыми он решил расстаться.
Да и у Тивентии Закревской, тоже, не лучше, и даже нет, её ситуация была другая – неописуемая. И ей, при сложившихся условиях, некому было даже рассказать о том, как ей непереносимо больно – между насмешками в школе и от того, что происходило у неё дома – от хоровода родных людей, которым было трудно передвигаться или что-либо вспомнить. Потом, этот хоровод уменьшался.
Они очутились с мамой одни, и через короткое время, Тивентия с её перегревами на телефонных звонках, которые были на работе, она повстречала музыканта, и решила для себя, что это человек всей её жизни. Но для него поиск развлечений и вечеринки были всем в жизни, в итоге, он уехал отдыхать на море с девушкой, внешне похожей на популярную фотомодель.
Тивентия ещё пыталась понять его, спрашивала: «почему?», музыкант стал безразличным к ней, а после этого стал звонить ей на работы. И этот жизненный опыт превратился для неё в короткое замыкание.
Как она это всё вынесла, не понимаю, и в кризисный момент чуть было не сдалась, когда собиралась отказаться жить, но мне удалось оказаться вовремя и рядом. Кажется, Тивентия – это тот человек, для которого любовь и семья–центр мироздания, и это для неё превыше всего.
А что для меня важно?
Я – человек, вобравший в себя дух европейской свободы, и мой папа – из древней линии рода, который берёт начало от прибывших на корабле «Mayflower», таких людей, как мой папа, настоящий американец, в мире очень-очень мало. Но меня не страшит ясный день и пустой дом, поэтому отчасти принимаю возможность такого развития событий, что не продолжу себя в семье, а только, насколько это будет возможно, продлю жизни родных, которые вырастили меня, и, вместе с этим, в каком-то смысле, и своё детство.
*
Моя рука в кармане тёплой кофты ощутила гибкий почтовый конверт с письмом Лирния для Тивентии. Да, я должна была его передать, но испугалась «перегрузить» её хрупкую нервную систему лишними переживаниями по ничего не стоящему поводу. Конверт был приятен на ощупь, и я строила догадки: что бы могло оказаться внутри него? Что такого он мог ей написать, и из чего сложены его ценности и чувства? Ведь у неё, это очевидно, остались чувства к нему. Что он за человек?
Он, конечно, как это по-русски (я посмотрела толковый словарь), Он…. не может быть слишком отвратным, иначе он бы ей так не запал в душу.
Думаю, он хочет казаться всем хуже, чем он есть. Не в силах сдерживаться, моя сила воли претерпела срыв, и распечатав, разорвав конверт, я прочла, написанное от руки, и адресованное девушке, которую практически считала своим родным человеком, я прочла чужое письмо.
*
For note:
Улёгшись после ужина, ночью я долго не могла уснуть, сопоставляя всё то, что знала и не знала. И когда сон, наконец, окутал, он был странным – соединял в себе все вещи, о которых я даже и не думала, и не вспоминала.