Причуды любви

Глин Элеонора

Зара сидела нахмурившись, с упрямо сжатыми губами и потемневшими, как ночь, глазами. Если она скажет Тристраму, что говорит ее сосед, то немедленно произойдет драка. Поэтому она упорно молчала, не сознавая, что муж принимает ее мрачность на свой счет и в свою очередь не замечая, что он сердится на нее. Вконец возмущенная наглостью соседа, она начала терять самообладание и, несколько раз ответив Тристраму невпопад, вдруг встала и вышла из зала. Когда она проходила мимо графа, тот сунул в рукав ее пальто записку.

Тристрам, расплачивавшийся в это время

по счету, заметил, что что-то произошло, однако со свойственной ему чисто английской выдержкой последовал за быстро шедшей впереди женой и, выйдя вместе с ней из кафе, стал подсаживать ее в ожидавший их автомобиль. Когда при этом Зара приподняла руку, придерживая полу своего пальто, записка выпала из ее рукава и упала на ярко освещенную мостовую. Тристрам нагнулся и поднял ее.

В нем вспыхнул гнев — он был уверен, что тут кроется какая-то тайна и его обманывают.

— Почему вы не сказали мне, что знакомы с тем субъектом, который сидел возле вас? — спросил он сдавленным голосом.

— Потому что это была бы неправда, я видела его только раз в жизни, — высокомерно ответила Зара.

— В таком случае почему вы позволяете ему писать вам записки? — Тристрам был вне себя от ярости.

Зара откинулась в угол. Итак, все начинается снова! Тристрам начинает вести себя, как Владислав! О, мужчины все одинаковы!

— Я не знала, что этот негодяй написал мне записку, — сказала она.

— Как вы можете так говорить, когда она выпала из вашего рукава! Вот она! — зло крикнул Тристрам.

— Едем обратно в отель, — произнесла Зара ледяным тоном. — Я не желаю ехать в театр для того, чтобы меня там оскорбляли. Как вы смеете не верить мне? Если вы нашли записку, так прочтите ее и узнайте, в чем дело!

Лорд Танкред взял переговорную трубку и сказал шоферу, чтобы он вез их обратно в отель «Ритц».

И они поехали обратно, молча, переполненные злостью. Когда они наконец снова очутились в своей гостиной, Тристрам закрыл за собой дверь и, подойдя к ней, процедил сквозь зубы:

— Вы слишком много требуете от меня. Я желаю знать, что все это значит? Вот ваша записка!

Зара с отвращением взяла ее, точно прикасалась к какому-то гаду, и, развернув, прочитала вслух: «Прекрасная графиня, где я снова могу увидеть вас?».

— О, низкое животное! Вот как мужчины оскорбляют женщин! — и Зара с ненавистью взглянула на Тристрама. — Вы все одинаковы!

— Я не оскорблял вас, — вспылил он. — Но вы должны понять, что я не могу спокойно относиться к подобным историям и если бы знал, где отыскать этого негодяя, то еще сегодня проучил бы его и показал, как писать оскорбительные записки моей жене!

Зара швырнула клочок бумаги в огонь и направилась в свою комнату, но остановилась и сказала:

— Я прошу вас не раздувать этого дела. Мерзавец, был наполовину пьян, поэтому кроме скандала ничего не выйдет. Но вы должны понять нечто другое, а именно — что я не позволю сомневаться в моих словах и третировать меня, словно провинившуюся горничную, как это вы сегодня сделали, — и Зара повернулась, и вышла.

Оставшись

один, Тристрам стал шагать взад и вперед по комнате; он не находил себе места от злости — на нее, на себя и на этого нахала. На нее он злился потому, что помнил, как перед свадьбой сказал Заре, что если им когда-либо придется скрестить оружие, то можно не сомневаться, кто выйдет победителем, а между тем произошла вот уже третья стычка, и каждый раз победительницей выходила она! На себя он злился потому, что не уследил, когда этот субъект сунул записку в рукав Зары, и выходил из себя от ярости при мысли, что тот осмелился обратиться к его жене.

Тристрам решил возвратиться в кафе, чтобы разыскать негодяя и рассчитаться с ним, а если там его нет, то хотя бы узнать его имя. И он поехал.

Однако лакеи «Кафе де Пари» клялись, что совершенно не знают этого господина, что вся компания состояла из иностранцев и они не имеют ни малейшего понятия о том, куда она затем отправилась. Тогда разъяренный молодой муж пустился в погоню за подвыпившей компанией по всем притонам Парижа, но усилия его не увенчались успехом и в шесть часов утра он вернулся домой в полном изнеможении.

Его жена в течение всей ночи тоже не могла успокоиться, терзаясь страхом, что если они встретятся, то произойдет кровопролитие. Это было вполне возможно! Мучимая этой мыслью, Зара несколько раз вскакивала и, подойдя к двери, прислушивалась. Но Тристрама все не было и около пяти часов утра она, совершенно изведясь от беспокойства, забылась тревожным сном только для того, чтобы в семь часов снова проснуться со свинцовой тяжестью на сердце. Наконец тревога ее стала невыносимой, и, не в силах больше терпеть, она решила удостовериться, пришел он или нет. Набросив пеньюар и бесшумно подкравшись к двери спальни Тристрама, Зара, очень осторожно повернув ручку, открыла ее и заглянула в комнату.

Да, он был дома и крепко спал. Окно было широко раскрыто и яркий утренний свет падал прямо ему на лицо, но он, видимо, слишком устал, чтобы почувствовать это во сне.

Зара быстро прошмыгнула назад в свою комнату в ужасе, что он может проснуться и увидеть ее. Впопыхах она зацепилась за ручку двери и не заметила, что с ее пеньюара сорвался и упал на пол букетик мелких роз из шелковой ленточки. Улегшись снова в постель, она с облегчением вздохнула и только с трепетом думала о том, в какое ужасное положение попала бы, если бы Тристрам проснулся и увидел ее.

А Тристрам, проснувшись несколькими часами позднее, когда солнце ярко заливало комнату, первое, что увидел, — это букетик шелковых роз, лежавших на полу у двери.

ГЛАВА XIX

Он вскочил с постели и поднял его. Что это могло означать? Откуда эти розы он не сомневался: он ясно вспомнил, что видел их на пеньюаре Зары в первый вечер в Дувре, когда принес ей гардении. Он был уверен, что в шесть часов утра, когда он пришел домой, букетика не было, иначе он заметил бы его на фоне светлого ковра.