Приди, весна
Шрифт:
Машинально Анника провела пальцем по еле заметному шраму на виске. Бак был весьма горд своей работой. Сняв швы, он тут же велел ей постоянно втирать в ярко-красный рубец медвежье сало. И теперь на месте швов остались лишь крошечные отметинки.
Бейби побежала вокруг скалы. Анника, следя за девочкой, повернулась, и их взгляды встретились.
Анника вновь дотронулась до шрама.
– Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать врачом?
Ее слова обожгли его как виски, выплеснутый на открытую рану. Он весь напрягся, не желая ответить грубостью
– Оставь это, Анника.
Она села, согнув ноги в коленях, и уткнулась в них подбородком.
– Я серьезно. Мне вдруг пришло в голову, что из тебя вышел бы замечательный врач, и я решила узнать, думал ли ты сам когда-либо об этом.
– Нет, – соврал он.
– И, однако, у тебя несомненные способности к врачеванию. Взгляни-ка на мой шрам. – Она откинула назад выбившуюся из косы прядь, которая закрывала ей висок.
Ему не нужно было смотреть, чтобы убедиться, что рана хорошо зажила и шрам едва заметен. Он проверял его каждый день, украдкой глядя на ее висок, когда она не знала, что он на нее смотрит.
– Он почти не виден, – продолжала Анника. – Твои швы были столь совершенны… и когда я думаю, что ты вылечил Бейби, когда у нее был жар, и меня от боли в горле… Сколько, по-твоему, людей знают толк в лечебных травах?
– Множество.
– Может быть, но многие ли из них являются также и превосходными хирургами?
Опершись на локоть, Бак повернулся к Аннике лицом. Взволнованный ее близостью, он и так уже почти ничего не соображал, а теперь затеянный ею разговор о том, что из него мог бы получиться отличный врач, грозил окончательно лишить его рассудка.
– Что ты хочешь этим сказать?
Обрадованная его готовностью выслушать ее, Анника, удостоверившись, что Бейби играет неподалеку, продолжала:
– Бак, я еще не видела никого, кто бы умел оперировать так, как ты.
– Не сомневаюсь. Ты также никогда не видела и как освежевывают кролика, пока я тебе не показал. Так что тебе в сущности не с чем и сравнивать мое умение.
Она вздернула подбородок.
– Человек не так уж и отличается от других животных, если говорить о таких вещах, как печень, сердце и… – она сделала широкий взмах рукой, – и так далее. Ты уже знаешь, где найти эти органы у животных. Бьюсь об заклад, что ты не растеряешься, если попадешь в анатомический класс.
– Мы здесь уже довольно долго, и разреженный воздух тебе вреден. Давай-ка поедим и начнем собираться в обратный путь.
– Где ты научился так лечить?
– Передай мне хлеб. – Бак вытащил из бутылки пробку. За что только он любит, мелькнуло у него в голове, эту женщину, которая в сущности вызывает у него почти постоянное раздражение? Ответа на этот вопрос он не знал. – Бейби, иди кушать, – позвал он.
– Не Бейби! – ответила сердито девочка.
– Ладно. Баттонз, иди кушать.
– Бак, – продолжала настаивать на своем Анника. – Ты меня слушаешь или нет?
– Я пытаюсь не слушать, но мне это не удается, поскольку ты продолжаешь
– Ты раньше зашивал кому-нибудь раны, или моя была первой?
В раздражении он откусил кусок хлеба и тщательно его прожевал, прежде чем ответить.
– Конечно, я зашивал людей и раньше. Кто еще мог это сделать?
Охваченная возбуждением Анника отказалась от предложенного им хлеба, но взяла бутылку с вином, и, поднеся ее ко рту, машинально сделала большой глоток.
Бак уставился на нее в изумлении. Вот это да! Ну и женщина!
– А как все было в те дни, когда ты охотился на бизонов?
– Было что?
– Тебе приходилось тогда кого-нибудь оперировать? Я имею в виду, кого-нибудь не из членов твоей семьи?
Мгновение поколебавшись, он ответил:
– Ну… в общем, да.
– Кого?
Бак пожал плечами.
– Не могу сказать точно.
– И почему это сделал ты, а не кто-то другой?
– Потому.
– Потому что это получалось у тебя лучше, ведь так?
Отец говорил всем вокруг то же самое, но он не собирался признаваться в этом Аннике.
– Я права? – Она явно ждала от него ответа.
– Идем, Анника.
– Откуда ты так много знаешь о травах, мазях и настоях, которые готовишь?
Как мог он объяснить ей, что он, похоже, всегда умел лечить людей? Он схватывал, казалось, все на лету. Его Ма была повитухой и выращивала лечебные травы везде, где бы они ни жили, поскольку жители гор всегда обращались к ней, если заболевали. Когда же его Па забрал их и они покинули свой дом, он еще многому научился, путешествуя по стране. Он собирал цветы и травы, в каких могла возникнуть нужда, и экспериментировал с незнакомыми образчиками. Он всегда заботился о них всех: о Па, Сисси и Пэтси. И упустил их всех троих.
– В этом нет ничего невозможного, – продолжала Анника давить на него.
Бак вздохнул. Вздох был тяжелым и глубоким. Неужели она никогда не успокоится?
Его вздох лучше всяких слов сказал Аннике, что она зашла слишком далеко, и он опять замкнулся в себе. Вспомнив об отце и его вечных расспросах, она пожалела, что вообще заговорила с Баком о возможном выборе им врачебной карьеры. В конце концов, чтобы стать врачом, ему потребуется учиться много месяцев, даже лет в университете или медицинском колледже. А для этого нужны деньги. К тому же кто-то должен будет заботиться о Бейби-Баттонз, пока он учится. И потом, ему тогда придется покинуть свою драгоценную долину.
Вне всякого сомнения, Бак Скотт ни от кого не примет милостыни. В особенности от нее. И она слишком хорошо его знала, чтобы понимать, что он не захочет уехать из Блу-Крик.
– Ты будешь есть или разговаривать? – Он посадил Баттонз себе на колени и протянул ей второй кусок хлеба с вяленым мясом.
– Я не хочу есть, – ответила Анника и вновь потянулась к бутылке.
– Поосторожнее с этим. Я не смогу нести вас двоих.
– За меня не беспокойся, – сказала она, чувствуя, как по всему телу разливается приятное тепло.