Придумай что-нибудь сама

Черных О.

– «Нестерова Евгения Ивановна, главный врач», теперь это… – она не договорила и застыла на полуслове, оглянувшись на меня. В глазах был немой вопрос.

Со мной творилось что-то неладное. Прижав ладони к вискам, я всеми силами пыталась справиться с чувством, которое охватило так внезапно и будоражило воображение. Передо мной была дверь, которую приходилось открывать бессчетное количество раз, но теперь она казалась еще более знакомой. Я видела ее совсем недавно. И эту табличку, которую не успела прочитать. Мне стало страшно. Сима, не дождавшись объяснений, пожала плечами и постучалась.

– Входите, – ответил приятный женский голос.

Когда все вошли в кабинет, в нем сразу стало мало места.

– Ой,

девочки, какая приятная неожиданность, – поднялась навстречу Евгения Ивановна. Она хорошо знала нас еще маленькими девчушками со смешными косичками. Последний раз мы виделись по грустному поводу – на похоронах тети Агнессы. – Проходите. Что привело вас ко мне?

Сима о чем-то говорила с Евгенией Ивановной, знакомила ее с Володей и Аликом, но я этого не слышала. Мой взгляд был прикован к противоположной стене. КАМИН! Сколько раз мы были рядом с ним, но он ничем не привлекал внимания. Я никогда не видела, чтобы его кто-то разжигал, и, скорее, он служил для интерьера, хорошо вписываясь в обстановку кабинета и никому не мешал.

Но теперь все изменилось. Вот так сразу и вдруг. Этот старинный камин, простоявший на одном месте целую вечность, был слишком хорошо знаком мне. Я безошибочно узнавала каждый лепесток и маленький листик, собранный в букете на орнаментной штукатурке.

Стало трудно дышать, и захотелось открыть окна. Странное тиснение в груди и, накатывающие приливы волнения. Я невольно прижала руку к сердцу и встретилась взглядом с Володей. Он поспешно усадил меня на стул.

– Сонечка, тебе нехорошо? – заботливо спросил, близко наклонившись к уху, и взял меня за руку. – Руки, как ледышки… Что с тобой происходит?

Я покачала головой и указала глазами на Симу. Она что-то объясняла Евгении Ивановне. До моего сознания доходили лишь обрывки отдельных фраз:

– … картину Агнесса Павловна завещала санаторию, – слышала я словно издалека, – … лично повесить ее на стену в кабинете… желание тети…

Какой-то испорченный телефон. Я не вмешивалась, предоставив Симе самой разбираться с Евгенией Ивановной. Мои мысли были сейчас очень далеко, вернее, не настолько далеко, а блуждали в этом же кабинете, но были всецело направлены на камин. Можно было протянуть руку и до него дотронуться.

Наконец Сима закончила с официальной частью и зашуршала бумагой, разворачивая картину.

– Как трогательно, – расчувствовалась Евгения Ивановна, принимая из ее рук подарок. Она долго и молчаливо рассматривала картину, а потом подняла на нас влажные глаза. – Подумать только, это наш санаторий. Но здесь он выглядит несколько иначе. Наверное, особняк изображен в первозданном виде. Я не эксперт, но даже на первый взгляд видно, что это написано очень давно, возможно, даже, сто лет назад. Жаль, что художник неизвестен. И Агнессу Павловну уже не поблагодарить. Она всегда считала санаторий своим домом, – сказала, вздохнув, не подозревая, что в этих словах была истина.

Как выяснилось совсем недавно, тетя хорошо знала, что это здание, в котором она проработала всю жизнь – родовое гнездо нашей семьи. Я снова отвлеклась, представляя, каким великолепием в былые времена сверкал этот дом, и лишь последние слова нового главврача вернули меня к действительности.

– … картина с ее дарственной надписью, будет для нас лучшей памятью. Правда, мы скоро собираемся переехать в новый корпус. Его оснастят современным лечебным оборудованием, закупят новую мебель и мой кабинет, – она обвела нас взглядом, – будет намного просторнее. Но раз так хотела Агнесса Павловна, давайте, выполним ее желание и повесим картину здесь, где она была долгие годы полноправной хозяйкой. Только вот… сегодня суббота и никого из мужчин нет, – растерялась Евгения Ивановна. – Придется отложить это мероприятие до понедельника, но я обещаю, что…

– В этом нет никакой необходимости, –

перебила я, и сама почувствовала неловкость от этого. – Наши мужчины могут сами повесить картину. Мы за этим сюда и приехали, и хотели бы в точности выполнить последнюю волю тети Агнессы. Вы только принесите инструменты.

– Ну, конечно-конечно, – растерялась женщина под таким напором. – Я сейчас… Думаю, что молоток и гвозди мы найдем, – улыбнулась она. – Вы подождите здесь, или можете пока погулять на воздухе. Погода наладилась.

– Нет-нет, – сказала я снова с такой поспешностью, что все присутствующие с удивлением посмотрели в мою сторону. Я попыталась взять себя в руки и добавила немного спокойнее: – Мы бы очень хотели остаться здесь и посидеть в кабинете тети Агнессы, вспомнить о ней… Нам это на самом деле нужно, если, конечно, вы не будете возражать? – в моем взгляде, обращенном на Евгению Ивановну, было столько эмоций, что бедная женщина поняла это по-своему.

– Да, что вы, девочки? Бог с вами, – махнула она рукой. – Сидите себе, сколько хотите, не буду вам мешать, – произнесла несколько озадачено и вышла, тщательно прикрыв за собой дверь.

Наверное, она решила, что я слишком разволновалась, выполняя последнюю волю нашей тети, и отнеслась к этому с должным уважением и пониманием.

Как только дверь закрылась, Володя снова взял меня за руку и спросил:

– С тобой все в порядке? Соня, сегодня ты меня очень беспокоишь.

Я поспешно кивнула, быстро оттолкнула его руку, чем еще больше удивила всех присутствующих, и резко встала. Володя так и застыл на стуле с протянутой ко мне рукой. Алик опустил глаза, зато Сима слишком выразительно посмотрела на меня, но промолчала. Она была просто уверена, что мое странное поведение, результат встречи с Борисом.

В кабинете повисла гнетущая тишина. У меня не было времени на объяснение, да и не об этом я сейчас думала. То, что предстояло сделать, занимало меня полностью.

Оглянувшись на дверь, я буквально подлетела к камину, спиной чувствуя встревоженные взгляды. Рука плавно скользила по гипсовым цветам, а сердце бухало с такой силой, что, казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Пальцы быстро нащупали бугорок. Меня била нервная дрожь. С лихорадочным блеском в глазах, оглянулась. Наверное, со стороны я выглядела не совсем нормально. Слабая улыбка, промелькнувшая на моем лице, отразилась, как в зеркале, на лице сестры. Она смотрела на меня с нескрываемым страхом, и, наверное, думала, что мое поведение является печальным продолжением историй о камине с драгоценностями и теперь я окончательно рассталась с рассудком.

Мне некогда было ее разубеждать, и я снова направила все внимание на камин. Под пальцами находился знакомый бугорок, и я слегка надавила на него. Время шло, но ничего не происходило.

Лоб покрылся испариной. Неужели все, что так мучило меня столько времени, лишь плод моей болезненной фантазии? Бессильно опустила руки и встретилась взглядом с Володей. Меня все жалели, и это было невыносимо. Покачав головой, изо всей силы надавила на бугорок. Слабый скрип в гнетущей тишине показался взрывом. Боковая стенка камина стала медленно двигаться, открывая небольшое углубление. За спиной перестали дышать. Теперь-то я точно знала, что делать дальше и смело сунула руку в темноту. Там был какой-то небольшой ящик. Я ощутила его тяжесть и взглядом попросила помощи у Володи. Он понял меня без слов. Присев на корточки, вслед за мной сунул руку в темную дыру и вытащил запыленную шкатулку. Бросив быстрый взгляд на дверь, снова надавила на бугорок. Стенка камина медленно вернулась на место. Володя рукой стер пыль с крышки шкатулки и на нас лукаво взглянул мой старый знакомый – златокрылый Амур. Он туго натягивал тетиву лука. Все склонились над шкатулкой, словно боялись, что это простое видение, и оно сейчас исчезнет.