Придворные памфлеты
Шрифт:
— Урок любви и наслаждения, — просто ответил мне Савелий, вставая со своего кресла и подходя ко мне. — Ты всё правильно поняла, моё дитя. И теперь ты знаешь, что ты можешь сделать меня самым счастливым человеком на свете.
— Но разве… Разве вы любите меня? — пролепетала я, глядя на него снизу вверх, не в состоянии поверить услышанному.
— О да, Саша! — пылко ответил Савелий, вставая передо мной на колени. — Я полюбил тебя с первого взгляда, с первого же мгновения, как увидел твою прелестную головку, склонившуюся над роскошными цветами. Ты сама была тогда как ароматный
Так вот что это было! Это смутное томление, эта непонятная тоска и образ прелестного юноши, преследующий меня и днём, и ночью.
— А ты, ты любишь меня, скажи?! — с мольбой вскричал Савелий, стоя на коленях передо мной. И я вспомнила, как в прочитанной книге женщины были способны убивать одном только словом и взглядом. — Прошу, не мучай меня! Ответь мне сразу! — умолял меня юноша с таким отчаянием в голосе, что я испугалась, что он умрёт от горя, если я вдруг отвергну его.
— Да… — пролепетала я, опустив низко голову и потупив взор от стыда, вдруг охватившего меня.
— Да?! — словно не поверил своим ушам мой друг.
— Да, я люблю вас всем своим сердцем, — прошептала я, всё ещё не решаясь поднять взгляд на своего возлюбленного, как вдруг почувствовала, как его язычок слизнул персиковый сок с моей трепещущей груди, шеи, а затем его горячие пылкие губы со вкусом спелого плода прижались к моим.
Неземной трепет охватил меня, и я вскрикнула от волнения, а, он не давая мне опомниться, протолкнул свой язычок прямо сквозь мои плотно сомкнутые уста, прикусив их, и такое наслаждение вдруг пролилось по всему моему пылающему в его объятиях телу, что я невольно застонала, отчего Савелий задрожал и сжал меня в своих объятиях ещё крепче.
— Скажи мне, любимая, — прошептал он мне глухим голосом, когда мы напились поцелуем, как сладким вином, — ты хочешь меня сделать самым счастливым мужчиной на земле?
И я со всей страстностью и силой, на которые только была способна, ответили:
— О да! Всем своим сердцем! Скажи только, что я могу для тебя сделать!
И Савелий, взяв меня за руку, повёл к шёлковой кушетке, стоявшей в углу нумера, со словами: — О, моя любимая милая Саша! Тебе ничего не нужно будет делать, поверь! Я всё сделаю сам!
Он остановился и начал расшнуровывать мой тугой корсет, не переставая дарить мне нежные пылающие поцелуи в губы, щёки и шею.
— Что ты делаешь, любимый? — в смущении спросила я его, а он, не прекращая своей ловкой работы, успокоил меня:
— Хочу увидеть тебя нежной и обнажённой. Как цветок в саду. Как Адам — Еву в Эдеме. Ты же веришь мне, милая Сашенька, скажи? — с тревогой взглянул он в мои очи, и я ответила ему:
— Да, да, любимый, я тебе верю.
Тем временем мой тугой корсет упал на пол, и я осталась лишь в сорочке и в юбках, а мой возлюбленный уже снимал с меня мои одеяния, пока я не осталась стоять перед ним с оголёнными персями, всё ещё пылая от стыда, потому что ни один мужчина не видел меня
Савелий взял мои мягкие груди в свои тёплые дрожащие ладони и припал к ним губами, как к путник — к ручейку, лаская мои сосцы язычком и облизывая их, отчего они заострились, а у меня внизу живота зашевелилось что-то тяжёлое, тягучее, приятное. Голова моя закружилась, и я прикусила нижнюю губку, чтобы не застонать чересчур громко.
— Тебе нравится, моя любимая? — прошептал мне Савелий, целуя меня в шею, мочку уха и ямочку на плече.
— О да, продолжай! — только и смогла вымолвить я, в нетерпении ожидая от него новых ласк.
— А ты быстро учишься, — вдруг засмеялся мой друг. — Но и ты можешь сделать кое-что для меня, — промолвил он, и его рука вдруг пробралась под мои юбки, между ножек, и я почувствовала его пальчик у себя там, между двух половинок моей влажной от любви плоти. Как разрезанный пополам спелый персик. Ещё одно движение, и его пальчик начал ловко сновать туда-суда по моей полянке, дразня меня и лаская, и я застонала в ответ, умоляя:
— О да, скажи мне только, что я могу для тебя сделать, но не останавливайся, любимый!
— Не торопись, Сашенька, — лизнул он мои раскрасневшиеся губки, не вынимая своих волшебных пальчиков из моего истекающего соком любви лона.
И он положил мою руку на что-то горячее и твёрдое.
— Что это, любимый? — в изумлении простонала я, пока его пальчик пробирался всё глубже и глубже, а я пыталась обхватить толстый и теплый ствол своими ладошками.
— Это то, что есть у каждого мужчины. Его жезл любви, — объяснил мне Савелий. — И это будет твоим вторым уроком.
Бедная Саша. Глава 5
— Ах, какой он прелестный! — воскликнула я в восхищении, и тут же почувствовала, что он, словно живой, отозвался на мои слова, пошевелившись и ещё увеличившись в моей ладони. — Посмотри, он словно понимает мои слова, — в изумлении промолвила я, разглядывая необычное орудие. — Можно, я его поцелую? — спросила я Савелия с надеждой, и заметила, как его взгляд словно подёрнулся поволокой.
— Конечно, Сашенька, — глухо простонал он, и я, как маленькая девочка в ожидании лакомства на Рождество, опустилась на колени, любуясь этим скипетром страсти.
Я поцеловала его своими горячими губками прямо в пунцовый бутончик на кончике, словно он был цветком из моего сада, и услышала, как Савелий промолвил:
— Ах, как это чудесно, любимая! Он так жаждет твоих поцелуев!
И я, осторожно, как по самому нежному и тонкому лепесточку, провела язычком по всему круглому бутону, и заметила, как капелька прозрачного вязкого нектара проступила на поверхность.
Я, как жадная пчёлка, слизывала эти крошечные солёные капельки, крепко ухватив ствол этого необычного цветка, словно распускающегося у меня в ладонях, а мой Савелий, уже не сдерживая себя, громко стонал, подталкивая свой жезл мне всё глубже и глубже в ротик, пока я полностью не заглотила его, посасывая, как сладкий ярморочный петушок на палочке.