Придворные памфлеты
Шрифт:
Ведь тогда им стало совершенно очевидно, что я безраздельно принадлежу им обоим без остатка, и смогу ублажить сразу двоих, не вызывая излишней ревности. Часы в маленьком шале перетекали в дни, а мы так и не могли насытиться сполна друг другом. Стоило только князю Черкесову улечься на нашем ложе, пристраивая меня сверху на свой алый жезл, как и князь Дубицкий мгновенно вспыхивал страстью и победоносно входил в меня сзади, ещё в одно волшебное отверстие для наслаждений, которое я открыла для себя.
И если раньше я даже и помыслить не могла, что такое возможно, то сейчас во мне совершенно синхронно двигались два оживших
Я открыла для себя восхитительную игру втроём, a trois: ухватив мои вожделенные фаллосы за самое основание обеими своими ладонями, я начинала попеременно их облизывать и целовать, как щербет, который недавно стал готовить мой повар. Не ослабляя своей крепкой хватки, я поглаживала и водила своими кулачками по их натянутым пушечным стволам, не переставая ласкать их язычком. И с детским восторгом ждала, чьё же орудие выстрелит первым, с наслаждением слизывая вкусное gelato с их круглых горячих ядер.
А порой, расшалившись, я одновременно засовывала их горящие орудия в свой ротик, одновременно облизывая их, и для меня было высшим наслаждением, когда они заканчивали бой одновременно, и я слышала их глухие сладострастные стоны:
— О, Кати… Я тебя обожаю…
И я только отвечала им:
— А я обожаю вас…
Стоит ли говорить, что первое утро, когда я увидела в окне яркое солнце, стало для меня самым ужасным утром в жизни. Я и представить себе не могла, что мне придётся расставаться со своими двумя сердечными друзьями, без которых я даже не могла и помыслить более своего дальнейшего существования…
Мы вернулись в нашу усадьбу, где нас встречали как настоящих героев, сумевших выбраться из цепкой хватки смерти, и только мы втроём знали тайну, навеки соединившую нас...
Конец
— Вы же знаете, дорогая Лалла, что она посмела приехать на наш бал-маскарад? — в возмущении шевеля бровями, произнесла фрейлина Терлецкая, врываясь в покои Её Величества.
— Вы о ком, моя милая Аннет? — отложив в сторону своё увлекательное чтение, но всё ещё пребывая в нём, рассеянно переспросила императрица свою подругу.
— О графине Бестужевой! — яростно прошипела Терлецкая, в сердцах притопнув каблучком своих шёлковых туфелек. — Это же скандал, это совершенно неслыханно! Мало того, что она почти публично наставляет рога своему мужу! Так она это в открытую делает с двумя любовниками!
— Постой-ка, ma cherie, — перебила её императрица, всё ещё с затуманенным взором пребывая совсем в другом месте и времени. — Это не с тем ли князем Черкесовым, с которым ты имела неосторожность делать амуры в позапрошлом году? И который жестоко бросил тебя, воспользовавшись твоей наивностью и добротой? — с лёгкой усмешкой напомнила ей подруга. — По всей видимости, он остепенился с тех пор и хранит верность только одной даме сердца? Графине Бестужевой?
— О да, ей, вместе с князем Дубицким, — закатив глаза долу и скривив
— Ах, моя милая Аннет, не будь такой жадиной, — расхохоталась ей в лицо Лалла. — В конце концов, кавалеров при дворе предостаточно, уверена, что твоя постель не остаётся надолго холодной.
— Мне нисколько не жаль этого гадкого жуира, — ответила фрейлина, вся вспыхнув. — Просто мне никак не даёт покоя мысль, что у графини Бестужевой родились совсем недавно двое сыновей, и злые языки поговаривают, что это отнюдь не наследники её супруга, — понизив голос, прошипела Аннет. — Одно дело в открытую жить с двумя мужчинами, но другое — в открытую рожать от них детей! — сотрясаясь всеми своими добродетельными членами взвизгнула графиня.
— Ах, моя дорогая, оставьте все эти разговоры злопыхателям, разве это не прекрасный пример того, что порок и похоть должны быть наказаны? — с доброй улыбкой мечтательно пробормотала императрица. — И порочный и развратный граф Бестужев получил по заслугам? Разве не об этом хоть раз втайне мечтала каждая из нас? — внимательно посмотрела она на свою подругу.
— Вы как всегда правы, моя светлейшая царица, — потупив взор, сдержанно ответила Терлецкая. Она старалась никогда не спорить со своей лучшей подругой, дабы не потерять её августейшего расположения.
А императрица, отложив в сторону таинственный памфлет, приказала:
— Не пора ли нам готовиться к балу-маскараду, дорогая? Готово ли моё платье?
Третий памфлет мадам N
Свечи бала уже догорали, а ночной бархат неба расцветили самоцветы фейерверков, императрица Лалли стояла в глубине прохладных зарослей, взволнованно дыша, а рядом с ней князь Радзивилов шептал ей на ушко жаркие признания, и только Её Высочество знала, что за речи заставили её сердечко биться, как маленькой птичке в клетке, а её губки приоткрыться и зардеть пунцовым цветом, приглашая к поцелую.
Князь в чёрном костюме корсара был великолепен и строен, и даже лёгкая седая прядь не портила его хищного и властного облика. Его руки уже легли туда, куда не дозволено было дотрагиваться ни одной руке в империи, кроме императорской, и его губы прикоснулись к мочке маленького ушка, до которого нельзя никому было прикасаться.
— Пощадите меня, моя королева, — страстно шептал он, и Лалли уже чувствовала, что её бастионы пали.
— В час. Жду вас в своей рубиновой опочивальне, — только и смогла прошептать сдавленным голосом императрица, уже убегая прочь от коварного завоевателя, оставив в его хищных руках несколько белоснежных пёрышек и своё пылающее сердечко…
В ожидании князя императрица не находила себе места. Она уже миллион раз успела пожалеть о своём решении, но сладкое томление и мука ожидания не давали ей отпустить его.
Будь что будет, — решила про себя маленькая Лалли, усаживаясь на свою французскую кушетку. Но тут её рука, бесцельно блуждавшая по вышитому атласу, вдруг нащупала какие-то листки. Не сразу поняв, что это, императрица поднесла их к лицу и увидела заветную надпись: «Бедная Саша. Третий памфлет мадам N», и, не удержавшись, погрузилась в чтение…