Прием Чаплина
Шрифт:
— Я слышал, Дубовая говорила. Мы ее до деревни подвозили, она сказала, что не знает, сколько у меня ее. Я…
Парень умолк на несколько секунд, затем поднял взгляд на отца и произнес:
— Может я магом стану… Или техномагом… Или ведуном, в конце концов… — запинаясь и делая паузы, произнес он. Помолчав секунд десять, он добавил: — Хоть кем-то, но не сапожником.
Отец тяжело вздохнул и снова затянулся, не говоря ни слова.
— Я смогу… Точно тебе говорю…
Повисла пауза.
Отец все так
Никодим Прокофьевич тем временем сделал еще одну затяжку, заглянул в трубку и выбросил пепел с мелкими искорками на землю. Пару раз стукнув трубкой о ладонь, он поднялся и произнес:
— Через три дня приедет мастер сапожный — Герман Николаевич. С ним поедешь.
Мужчина спокойно поднял мешочек с табаком и спички, после чего направился в дом.
Федор же от этих слов окончательно сник. Ссутулив плечи и втянув голову, он мрачно уставился на калитку во двор.
Федор лежал на кровати, глядя в потолок.
Уже привычный вид на тесаные, плотно подогнанные доски. Уже до боли знакомая кровать, в которой он просыпался и засыпал всю свою сознательную жизнь.
Только внутри у парня закипала злость.
Злость на братьев, что не поддержали. Злость на отца, что уже давно все решил и даже шанса не дал. Злость на Дубовую, потому что не верил, что та не знает, как определить силу, хотя бы примерно. А еще злость…
На самого себя, что не смог убедить отца.
Что не смог доказать, что он тоже достойный сын, что он…
— Надо было по-другому сказать, — прошептал он вслух и сел в кровати.
Спустив босые ноги на пол, он взглянул на братьев, спокойно спящих на соседних кроватях.
Арсений лежал ровно, словно солдат. Василий повернулся на бок, свесил одну руку и что-то бормотал одними губами, умудряясь иногда причмокивать.
Федор уперся руками в край кровати и молча уставился на пол.
Прокручивая в голове в сотый раз свой монолог отцу, он просидел так минут пять не меньше, после чего встряхнул головой, поднялся и, стараясь не шуметь, вышел в коридор.
Тихо переступая с одной доски, что не скрипела, на другую, он прошел до отцовской комнаты.
Дверь в комнату была приоткрыта, поэтому Федор прекрасно слышал размеренный храп отца.
Постояв с минуту на месте, он так и не притронулся к двери и прошел дальше, в самый конец коридора, где была комната матери.
Федор подошел к двери и положил кисть на ручку. Медленно толкнув ее, он замер на пороге.
Все та же комната, как и в детстве.
Те же занавески,
Большая кровать у стены, где они с отцом спали вместе, когда та еще была с ними была застелена белоснежным покрывалом. У изголовья стояли треугольниками две подушки. У одной стены старый, уже посеревший от времени, но тем не менее с заметной резьбой на дверцах шкаф.
И половик.
Старый, затертый, связанный из дешевой бечевки.
Сейчас на него падал свет от полной луны, и в воспоминаниях Федора всплывали те самые сказки, что, сидя на этом самом половике, читала ему мать.
Парень подошел к тумбе медленно и осторожно, чтобы не скрипнуло дерево, вытащил верхний ящик и достал оттуда книгу.
Усевшись на том самом половике, он открыл книгу и в тусклом свете луны взглянул на картинку рядом с текстом.
На ней был изображен великий волшебник с посохом, что направил его в сторону грозовой тучи.
«Как великий Саратур с молнией силой мерялся», — всплыло в голове название сказки.
Парень пролистнул несколько страниц и с улыбкой остановился на следующей сказке. Там был изображен рыцарь на осле, что сидел задом наперед.
— Самый непослушный боевой конь, — произнес он, с теплотой вспоминая, как каждый раз смеялся над этой сказкой.
Федор провел кончиками пальцев по рисунку, но тут его взгляд зацепился за небольшое пятнышко, прямо между букв.
В воспоминаниях всплыл кашель матери и последние разы, когда она читала ему книгу.
Младший из братьев снова помрачнел, закрыл книгу и положил ее обратно в ящик тумбочки. Аккуратно ее закрыв, он потянул второй и неожиданно замер, обнаружив в нем то самое перо.
Серебряное, начищенное до состояния зеркала.
Осторожно взяв его в руки, Федор оглянулся на открытую дверь, за которой виднелся коридор, словно там за ним мог кто-то наблюдать.
Парень растерянно взглянул на предмет, что видел, как он думал, в бреду, а затем в ящик.
Поняв, что там больше ничего нет, парень сглотнул и поднял перо на уровень глаз, чтобы заглянуть к себе за спину.
С волнением поворачивая перо, он взглянул в коридор и ничего не увидел. Немного успокоившись, он опустил руку и грустно усмехнулся.
— Раньше я этой штуки не видел, — пробормотал он.
Крутонув перо в пальцах, он тяжело вздохнул, но спустя секунду нахмурился и замер.
На тумбочке стояла шкатулка.
Повернув голову Федор, уставился на пустую поверхность тумбочки, а затем снова взглянул на перо.
В отражении шкатулка была.
Парень, глядя в перо, протянул руку и сглотнул, ощутив прикосновение к таинственному предмету. Взяв ее рукой, он поднес к себе и с волнением уставился на нее.