Приевшаяся история
Шрифт:
Как раз на этом месте начиналась прореха в сюжете. Никаких лет предварительного сбора информации. Марийка клялась, что понятия не имеет вообще, создавался ли обломок. В аскетичной обстановке присутствовали стол, стул, а на нем тарелка с остатками трапезы, по виду недельной давности, и пустой стакан. Беглое сканирование показало полное спокойствие энергетического фона совершенно немагических предметов.
Мы переглянулись. В комнатке появился не менее усохший без должной подпитки домовик. Он рухнул на тело хозяина, лишенного жизни, и завопил. Собственно, эльф — отдельное, самостоятельное существо. Лишь
— О-о-о… — вопил эльф. — О, хозяин! Это пламя внутри, его не погасить.
Признаться, мы двинуться не могли, чтобы предотвратить ритуальное самоубийство эльфа. Существо бережно размотало веревочку и повесилось на спинке стула, достаточно высокой для осуществления деяния.
— Он так и не смог расстаться по-настоящему с частью души, заключив ее в своего раба.
— Это низко! — заключила мадьярка.
Я не стал судить ее слова, только сказал сам, что думаю:
— Это изначальная слабость. Как ты?.. — опомнился, будто ото сна.
— А… — она махнула рукой. — Ты ведь предрекал, надо было только посмотреть. Это было не так сложно.
— Тебе видней, — усугублять не собирался.
Когда мы вышли и присели на склоне зеленеющего холма, не потрудившись убрать за собой, на ее щеках стали видны дорожки слез. Крупные капли продолжали сами собой нарастать на ресницах и скатываться в тишине. Ворона гордо вздернула клюв, глянув искоса, не пытаясь привлечь меня для успокоения. Но и я не нуждался в приглашении. Ага! Не на того нарвалась!
Я прижал ее, не давая дышать. Спрятал в себе, окутал и отгородил от самих грустных мыслей. Свобода. Она всегда чувствуется несколько болезненно. Другое дело, что я терплю любую боль.
========== Удивительное рядом ==========
Вот ведь странное дело: столько лет люди бьются, ищут смысл жизни, — а надо просто радоваться и все!
(Фэнни Флэгг «Рай где-то рядом»)
Время очень редко штука растяжимая. Значительно чаще оно имеет свойства сжимающейся пружины. А уж когда выстрелит, мало не покажется!
Марийка в очередной раз показала высший класс собранности. Ее перестали сотрясать беззвучные рыдания. Леди шумно высморкалась в мой платок и глянула на аккуратные наручные часики. Как кстати!
— Сколько времени мы потратили на визит?
Я волен был выбирать любую формулировку. Злодей был освобожден от оков бренной плоти, оплакан и, будем надеяться, упокоится с миром.
— Ты не поверишь, около сорока минут вместе с подъемом к дому. Наш трансгрессионный след отлавливать не станут. Я предлагаю отправиться туда, куда мы действительно могли приехать.
Я вновь повиновался, увлекаемый в вакуум трансгрессии. На холме высились настоящие, а не замаскированные руины Вышеградской крепости. Немного послонявшись по достопримечательностям средневекового городка, в котором на нас могли в свое время как надеяться, так равно и предать огню за ведьмовство, хлебнули духа его волшебства. Далее наш маскировочный путь лежал пешком. Совсем не утомительно, через поля и лес, скорее по ровной местности –холмистая оставалась по другую сторону реки.
На исполинской поляне, укрытой от постороннего взгляда естественным способом: несколько углубленным положением
— Это центральный стадион всей Венгрии. По мировой классификации на двенадцатом месте по степени защищенности! — не без гордости вещала мадьярка.
Наши действия были как кощунственны и отталкивающи, так и умны, расчетливы. Некоторое количество народа могло свидетельствовать при случае, что видело нас именно здесь. На вооружении у нас, как у преступников со стажем, всегда была возможность чистки памяти.
Матчи в теплое время года проводились на регулярной основе. Время следующего близилось. Но мы еще немного прогулялись, купив по пирожку с ливером (есть хотелось со страшной силой) и флажку. Марийка рассказала мне, как полному профану в квиддиче, что лучшей командой Венгрии являются «Вышеградские воробьи». Мы купили билеты и присели на трибуны, наслаждаясь легким весенним ветерком, свежестью воздуха и захватывающей игрой. Не болгары, конечно, но колорит квиддича Восточной Европы ни с чем не спутаешь.
Виртуозные летуны проносились перед глазами, выделывая всевозможные финты. А от комментариев в самое ухо мурашки дружно топали по спине.
— А я не летаю… на метле…
В ответ она округлила глаза и ухватила меня за руку, давая понять, что мое свободное время отныне занято.
Но я ведь не говорю, что не летаю вообще. Способность к подвижной самолевитации с некоторым ускорением и присущими действу спецэффектами вызывает неприятные ассоциации. Предмет это темный, не имеющий ничего общего с распространенным левикорпусом, являющимся ничем иным, как детской забавой.
Номерок в частной гостинице открывал чудесный вид с маленького балкончика на цветущий палисадник. Вечерело, воздух немного посвежел. Но мы не спешили закрывать деревянные ставни и распахнутые настежь створки окна. Тем более я мог обнимать любимую, трансфигурировавшую простынь в широкую сорочку до пят с рукавами. Странное дизайнерское детище съезжало с одного плеча, обнажая его острые косточки.
— Думаешь остаться?..
В искусстве задавать трудные вопросы нет ничего сложного. Надо только самому быть готовым к любому ответу. Не то чтобы в жизни не хватало элемента драмы. Мы не на ярмарочной площади познакомились и почувствовали все, что нас теперь объединяло. Не хотелось просто, чтобы оставались недомолвки и планы «Б» на личную жизнь.
Я почувствовал, как ее тело еще немного потяжелело. Она совсем облокотилась, неподвижно устроив руки поверх моих. В этом положении мы были вновь конгломератом, неразделимой субстанцией. Горазда она была находить верные ответы, не состоящие порой из слов. Но Марийка заговорила тихо и сдержано:
— Я должна уже начать обижаться на тебя за то, что ты постоянно пытаешься дать мне возможность передумать. Твои попытки не прибавляют тебе ума, а мне – самомнения. Но мне наивно кажется, что я знаю, куда ты клонишь каждый раз. Северус, счастливая случайность нашей встречи, стечение обстоятельств, заставивших нас вникать в мысли и чувства, руководящие нашим поведением, перечеркивают все, что было до тебя. Я там, где ты. И только если ты надумаешь остаться здесь, то милости прошу!