Приглашение в ад
Шрифт:
откланяться, мистер Коллинз. Рад был с вами познакомиться.
Англичанин поднялся.
— Один вопрос, — выпрямился Коллинз.
— Я весь внимание.
— Скажите… человек, который передал мне фотографию… он сейчас вроде не у дел… Но вы его имели
в виду, когда говорили, что в Англии, к счастью, есть и другие люди?
— На него у нас вся надежда, мистер Коллинз. И вы о нем скоро услышите.
— Ну, что ж, приятно сознавать, что я когда-то совершил нечто полезное для
— Давайте надеяться, что это так. И не забудьте о маленьком белом пятнышке…
Не исключено, что 30 ноября 1874 года всевышний находился в игривом расположении духа. Во всяком
2 случае, щедростям его не было границ. Иначе трудно объяснить, почему младенец появился на свет в
разгар шумного бала. Кто знает, может, в этом было предзнаменование того, что он попадет на вихревой бал
жизни, которой предстояло захватить четверть уходящего и половину нового века?
Главной виновницей происшедшего была Дженни, мать ребенка. Красивая, экспансивная, привыкшая к
развлечениям американка, вопреки советам близких, не смогла отказать себе в удовольствии потанцевать. Тем
более что бал устраивал герцог Мальборо в своем родовом дворце Бленхейм. Танец следовал за танцем, мужчин
привлекала почти не претерпевшая изменений красота молодой женщины. Дженни была, как говорится,
нарасхват. Неизвестно, кружилась ли голова у будущей знаменитости. Однако в середине одного из танцев
Дженни чуть пошатнулась, вскрикнула. Ее подхватили, едва успели втолкнуть в комнату, приспособленную под
раздевалку для гостей, как начались схватки. Там, прямо на грудах пальто, шляпок, шарфов, пледов и горжеток,
начал свой долгий путь человек, которому суждено было стать знаменитым и сыграть немалую роль в судьбах
народов.
Преждевременное появление на свет отнюдь не повлияло на голосовые возможности младенца. Когда он
известил о своем прибытии на бренную землю, своды роскошного дворца, казалось, утратили чопорность. А
респектабельная герцогиня Мальборо невольно перекрестилась.
— Я сама произвела на свет немало детей, — заметила она, стараясь сохранить чувство юмора, — и,
поверьте, среди моих крошек немых не было. Но такого ужасающего крика я еще никогда не слыхала!..
Маленького человечка, рыженького, с откровенно вздернутым носом — родовым признаком задиристых
и упрямых предков — назвали Уинстоном Леонардом Спенсером Черчиллем.
Как видно, в тот внешне ничем не примечательный день богу море было по колено. Он решил вмешаться
в будущее новорожденного, насколько хватило фантазии. Творец позаботился о хитросплетениях, по которым
при
Америки Франклина Делано Рузвельта. Для этого богу всего-навсего довелось отправить в Новый Свет еще
одного авантюриста, некоего Джона Кука на борту английского судна “Мейфлауэр”. Сей достопочтенный Кук
закрутил в Америке многоступенчатую семейную карусель, в результате которой невероятно далекие судьбы
переплелись, а весьма отдаленные звезды в небе стали подмигивать друг другу на правах, близких к
родственным.
Но господу и этого показалось мало. И тогда он ткнул божественным перстом в совсем другую точку
планеты.
Там лежало небольшое украинское село, в котором едва ли кто-то из жителей подозревал о
существовании не только дворца Бленхейм, но и самой Англии…
30 ноября 1874 года в небольшом селе Тополе тоже появился на свет младенец. Заголосил он, следует
3 признать, но менее громко, нежели его неведомый собрат из древнего британского рода. Однако
пронзительный крик новорожденного не вызвал особых чувств у окружающих. Во-первых, потому, что он
родился в тесной саманной хате, во-вторых, потому, что оказался девятым ребенком в семье кузнеца Анисима
Коваля.
Бородатый дядька Анисим заглянул за стираную занавеску, убедился, что роженица жива, молча
поклонился повивальной бабке, поднес ей старый карбованец и, сунув под полу пропахшего дымом кафтана
темный штоф, отправился к церкви. Дядька Анисим пил только по большим праздникам или в дни огорчений.
Чаще всего забирал бутылку и шел к отцу Стратиону. Конечно, отец Стратион к небу был ближе, чем к земле
грешной. Но труд людской уважал. Тем более что кузнец Анисим не раз налаживал ободья и оси фаэтона панов
Собаньских.
Поэтому отец Стратион встретил появление Анисима на пороге очага своего вполне благосклонно.
— Дозвольте войти, батюшка? — глухо спросил Анисим, постукивая сапогом о сапог, чтобы сбить
налипший снег.
— Входи, входи да дверь прикрывай, — привычно оглаживая бороду, сладко отозвался священник. — Что
привело тебя в сию обитель, сын мой?
Кузнец прикрыл дверь, шагнул в светелку и водрузил на стол темный штоф. Отец Стратион одобрительно
крякнул, не спеша обозрел пространство, словно соразмеряя земное с небесным.
— Огурчики соленые, капустка квашеная, полагаю, подойдут? — не столько спросил, сколько утвердил и
рокочуще повысил голос: — Мать, не откажи подать на стол…