Пригоршня скорпионов, или Смерть в Бреслау
Шрифт:
Ехать в нераскаленном автомобиле было приятно, и Анвальдт подумал: «Красивый город». К сожалению, его «адлер» уже с утра жгли лучи высоко стоящего солнца. Стоило Анвальдту усесться за руль, как его тут же бросило в пот. Он открыл окна, швырнул на заднее сиденье шляпу и рванул с места, надеясь, что встречный воздух немножко охладит его. Увы, ничего не получилось, лишь гортань забила сухая пыль. И словно этого было мало, Анвальдт закурил, отчего во рту стало совсем сухо – как в пустыне Сахаре.
Следуя указаниям шофера фон Мальтена, Анвальдт без осложнений доехал до помещения востоковедческого семинара на Шмидебрюкке, 35. Профессор
У входа он столкнулся с Форстнером. Они обменялись взглядами, и каждый отметил: Форстнер – забинтованную голову Анвальдта, Анвальдт – рассеченную надбровную дугу Форстнера. Они кивнули друг другу с притворным безразличием.
– Вижу, вчерашний вечер вы провели не на собрании Армии спасения на Блюхерплац, – улыбнулся Смолор, приветствуя Анвальдта.
– Пустяки. Небольшое столкновение, – ответил Анвальдт и взглянул на стол, где лежало досье фон Кёпперлинга. – Не слишком оно толстое.
– То, что в архиве гестапо, надо думать, будет потолще. Но чтобы проникнуть туда, нужно иметь особые козыри. У меня их нет, – посетовал Смолор, вытирая лоб клетчатым платком.
– Спасибо, Смолор. Ах да… – Анвальдт нервно потер кончик носа. – Прошу вас подготовить к завтрашнему дню список всех турок, проживавших в Бреслау за последние полтора года. Здесь есть турецкое консульство?
– Да, находится на Нойдорфштрассе.
– Там вам, наверное, помогут. Спасибо, вы свободны.
Анвальдт остался один в своем прохладном кабинетике. Он положил голову на скользкую зеленую столешницу. У него было чувство, что он приближается к нижней точке синусоиды – критической точке хороших и плохих настроений. И как-то очень болезненно он осознал, что реагирует иначе, нежели все остальные: свирепо раскаленный мир за стенами будил в нем активность и жажду действий, приятная же прохлада кабинета вызывала апатию и отрешенность. (Они – микрокосмы, связанные с движением вселенной, я – нет. Я отличен от них. Разве не говорили мне об этом с детства? Я – изолированная мини-вселенная, в которой царит многовекторная гравитация, соединяющая все в тяжелые затверделые глыбы.)
Анвальдт резко встал, снял рубашку и наклонился над тазом. Шипя от боли, он сполоснул подмышки и шею. Затем снова сел на стул и с наслаждением ощущал, как вода тоненькими струйками стекает по его израненному телу. Лицо и руки он вытер нижней рубашкой. (Будь активным! Действуй!)По телефону он попросил курьера купить сигарет и лимонада. Прикрыл глаза и достаточно легко справился с хаосом образов. Он отрывал их друг от друга и упорядочивал: «Скорпионы в брюшной полости Мариетты фон дер Мальтен. Скорпион на руке турка. Мариетту убил турок». Эта констатация обрадовала Анвальдта своей очевидностью и одновременно охладила перспективой безрезультатных действий. (Турок убил баронессу, турок является охранником в доме барона фон Кёпперлинга,
31
Следовательно (лат.).
Стучат в дверь. Стучат. Курьер наконец-то принес бутылку лимонада и две пачки крепких сигарет «Бергман Приват». После первой затяжки на Анвальдта снова на какой-то миг накатила слабость. Он, не отрываясь от бутылки, выпил лимонад, закрыл глаза, и опять мысли-образы стали мыслями-фразами. (Лея Фридлендер знает, кто подсунул Моку ее отца и сделал из него козла отпущения. Это мог быть кто-то из гестапо. Если она побоится сказать мне кто, придется ее заставить. Я не дам ей морфина, превращу шприц в орудие террора, и она сделает все, что я ей велю!)Эротическую версию «сделает все, что я ей велю» он решительно отмел и встал из-за стола. (Будь активным!)Он расхаживал по кабинету и вслух выражал свои сомнения:
– И где ты ее заставишь говорить? В камере. В какой? Здесь, в полицайпрезидиуме. У тебя все-таки есть Смолор. Ну ладно, ты посадишь эту куколку в камеру, и через час все шпики и полицейские будут знать об этом. Само собой, и гестапо тоже.
Обыкновенно, когда Анвальдт с унынием и разочарованием осознавал, что сделать ничего не удастся, он моментально переключался мыслью на другой объект. Вот и сейчас он немедленно принялся изучать досье Кёпперлинга. Там он нашел несколько снимков оргии в каком-то неведомом саду и перечень ничего не говорящих ему фамилий – участников этих развлечений. Но ни в одной из них не было ничего турецкого. О самом хозяине этих приемов информации было до обидного мало. Обычная биография образованного прусского аристократа, а кроме того, несколько служебных отметок о встречах барона с гауптштурмфюрером CA Вальтером Пёнтеком.
Анвальдт застегнул рубашку, подтянул узел галстука. Он неспешно спустился в архив, забрав по пути в отделе кадров удостоверение бреславльской полиции. (Будь активным!)В подвалах полицайпрезидиума его поджидало разочарование: по приказу исполняющего обязанности полицайпрезидента доктора Энгеля досье Пёнтека было передано в архив гестапо. Анвальдт едва доплелся до своего кабинета: опухшую пятку дергало, горели раны и ссадины. Усевшись за стол, он охрипшим голосом задал вопрос доктору Моку, загорающему на пляже в Цоппоте:
– Когда ты возвратишься, Эберхард? Если бы ты был здесь, мы добыли бы из гестапо досье Пёнтека и фон Кёпперлинга… нашли бы тайное место, где Лея прошла бы антинаркотическое лечение… Наверное, порывшись в памяти, ты нашел бы какие-нибудь тиски, чтобы зажать и этого стукнутого барона… Когда же ты возвратишься?
Да, он мечтал о возвращении Мока, но только потому, что жаждал денег барона, мечтал о тропических островах, о рабынях с шелковистой кожей… (Ты построил замечательную башню из этих кубиков, Герберт. Будь активным, заставь Лею говорить. Неужто не сумеешь? Ты построил замечательную башню, Герберт.)