Приговор, который нельзя обжаловать
Шрифт:
– Вот как!
Андрей открыл книжку – из вежливости, без всяких мыслей, – и натолкнулся на поздравительную надпись: «Дорогой моей Сонечке от Игоря». И тогда для него самого совершенно неожиданно возникла новая цепочка ассоциаций: письмо к «деревянному королю» – их разговор с Соней – предсмертная записка Романа Королева – графологическая экспертиза. Одним из основных доказательств виновности Сони, собранных Родомским, были показания графологической экспертизы. Но что, если экспертиза была проведена не особенно тщательно, эксперт ошибся? В письме к «деревянному королю» Соня прямо обвиняла Артемия в том, что он вполне способен убить ее мать, но при их разговоре она возмутилась такому предположению с его стороны и категорически его отвергла. Он тогда еще обратил на это внимание, но не смог объяснить
– Аграфена Тихоновна, вы не могли бы на пару дней одолжить мне эту книжку?
– Не знаю… Мне бы не хотелось… Но если вам это важно… Хорошо, возьмите. – Старуха с сожалением протянула ему книжку. – Только, прошу вас, не потеряйте.
– Что вы! Конечно!
Андрей убрал книжку в сумку, боясь, что она передумает.
– Ну, выздоравливайте, Аграфена Тихоновна. Всего доброго.
Поднялся и хотел сразу уйти, но она его задержала.
– Подождите, Андрей Львович! Вы… Мне кажется, что вы что-то от меня скрываете. Не надо меня щадить, вы меня только мучаете тем, что недоговариваете. И… разве может произойти что-то еще более страшное, чем уже произошло? Вся моя семья погибла, Сонечка между жизнью и смертью, эти ужасные подозрения, возводимые на нее. Что же еще? Что еще случилось?
– Не надо волноваться, Аграфена Тихоновна. – Андрей успокаивающе погладил ее по руке. – Ничего не случилось. И я от вас ничего не скрываю, потому что и скрывать пока еще нечего.
Андрей решительно повернулся и пошел из палаты.
– Меня завтра выписывают! – зачем-то прокричала она ему вслед.
Глава 3. Соня Королева.
Сны меня простили. Не сразу, не вдруг. Но однажды простили. И тогда я поняла, в чем состоит мое спасение: жить во сне. В моих снах так хорошо все разрешилось: девочку Соню, которая когда-то писала стихи и оттого была больна и несчастна, разбудил звонок в дверь, она открыла, и началась новая прекрасная жизнь. Соня-поэт стала просто девочкой Соней, Артемий Сергеевич, добрый дядя Артем, купил загородный домик, и каждое воскресенье они всей семьей отправляются к нему в гости. Вероника встретила мужчину своей мечты, человека во всех отношениях достойного, скоро у них будет свадьба. Мама и папа… В общем, у них тоже все хорошо.
Мне это снится. Но когда я просыпаюсь, продолжаю грезить, жить снами. Лежу, не открывая глаз, думаю о них, как о живых, расстраиваюсь оттого, что Веронике попалась бестолковая портниха, свадебное платье было слегка испорчено. Переживаю за Артемия Сергеевича: пора бы и ему обзавестись семьей. Подсказываю маме, в какой цвет лучше покрасить волосы. Играю с папой в шахматы… И снова засыпаю, а во сне – а во сне все наши проблемы и мелкие невзгоды разрешаются сами собой.
Мне хорошо с ними, с моими мертвыми, – мы друг друга простили и теперь отлично уживаемся. Но мешают живые. Меня то и дело насильно пытаются вывести из снов, не желая понимать, что сны – мое единственное спасение. Даже бабушка этого не понимает, все и всегда понимающая бабушка. И Андрей, еще один мой светлый счастливый сон, не понимает. И влюбленный в меня Денис – я ведь знаю, что он влюблен, – не хочет понять. Они то и дело меня тормошат, пытаются развлекать, лезут с утешениями. Меня не нужно тормошить – я и так живу, живу полной жизнью, и не нужно развлекать – мне нисколько не скучно, а утешать вообще бесполезно – утешиться человек может лишь сам: простить себя и принять прощение.
А впрочем, я не очень права на их счет. Они тоже хотят меня простить и принять прощение. Давно уже подбираются к этому. С их точки зрения, пьеса не доиграна до конца, не завершена, требуется финал. Знаю я их финал,
Я все обвиняла свою семью и Артемия Сергеевича, что они украли мое детство. Да, это действительно так. Ну а я украла их жизни. Ни они, ни я не виноваты, просто так получилось: они разбудили чудовище, жившее во мне, чудовище пожрало их и само себя, то есть меня. Стихи виноваты, одни только мои стихи. Всеобщая гибель по неосторожности, несчастный случай – вот что произошло.
И тот человек, которого они хотят представить убийцей, – тоже мое порождение. И тоже без всякой моей вины. А вот этого они понять никак не смогут, скорее с виной согласятся – квалифицируют ее, разумеется, как косвенную.
Я хочу спать. А они хотят, чтобы я поскорее окрепла для финальной сцены. Я от них убегаю.
А они догоняют и уводят – бережно и осторожно, под руку – в явь. Но, кажется, терпение их иссякло – дожидаться моего окончательного пробуждения они больше не могут. Развязка наступит завтра.
Так и оказалось. Я проснулась утром, открыла глаза и увидела – все собрались у моей постели с торжественными лицами. Даже у бабушки был торжественный вид, хотя ей-то торжествовать просто не от чего. Но с другой стороны, если она так все это воспринимает, – очень хорошо. Странно, но хорошо – за нее я боялась.
– Сонечка! – начал Андрей, не забыв улыбнуться своей светлой улыбкой. – Мы должны сообщить одну вещь. Только выслушайте спокойно, волноваться не надо. Дело в том, что убийца найден, арестован, и вы полностью оправданы. Сейчас я назову его имя, только обещайте, что волноваться не будете.
Ну разве можно такое обещать?
– Хорошо, я обещаю.
Но в мое обещание Андрей не очень поверил, потому что начал издалека, осторожно, подготавливая почву.
– Расследуя серию этих преступлений, я постоянно заходил в тупик. Мотивов убийцы угадать не мог, да никаких мотивов на поверхности и не было. В начале пути я даже склонен был думать, что действует некий сумасшедший. Главное, меня сбивали с толка ваши стихи и сама ваша необычная личность. Здесь-то я и искал мотив. А причина, как оказалось, заключалась совсем в другом.
Он замолчал, внимательно присматриваясь ко мне: готова я слушать дальше или еще не готова? Я кивнула ему – продолжайте.
– Убийца, а вернее, заказчик, исполнителем, как вы знаете, был следователь-киллер Родомский, на то и рассчитывал. Это он убедил вашу бабушку передать мне стихотворные сборники, вырезки из газет и прочее в качестве основных документов. Да он сам их и передал. В общем, это вполне совпадало с версией Аграфены Тихоновны, и потому убедить ее не составило труда. Первый шаг для того, чтобы направить меня по ложной дороге, был, таким образом, сделан. Остальные шаги заказчик предпринял уже в отношении Родомского. Ему он подбросил улики, вполне доказывающие, что заказчиком убийства были вы. Для чего он это сделал? Сначала я думал: отвести от себя подозрение, но потом понял, что главная его цель и состояла именно в том, чтобы вас обвинили в этих убийствах… Вы знаете, что этот следователь-оборотень, следователь-киллер не оставляет свидетелей. Вы являлись основным препятствием к достижению его желаний, вас хотели очернить и устранить.
Андрей опять замолчал, опасаясь моей реакции. Как он заботился, чтобы меня не расстроить, не причинить мне боль! Как осторожно подходил к сообщению «главной» тайны, не зная, что она для меня уже не тайна. Сегодня ночью я это поняла. Проснулась и вдруг поняла, и удивилась, почему не догадалась об этом раньше. А потом поняла еще одну вещь: этот человек – просто руки, исполнитель, почти такой же, как Родомский, а настоящий убийца – я. Я отняла жизни моих любимых людей, потому что их не любила. Не любила, не прощала, обвиняла, не давала жить. А потом отняла и у него возможность счастья.