Приговор, который нельзя обжаловать
Шрифт:
– Ну вот, Аграфена Тихоновна, – он весело посмотрел на меня, – наконец все встало на свои места. Мое расследование подошло к логическому завершению.
– К завершению? – вспомнила я вопрос из Сониной рукописи. – Вы нашли убийцу?
– Нашел. – Он мне улыбнулся и одобрительно покивал головой: все идет по сценарию. – Вот ваша повесть. – Родомский достал из папки изрядно потрепанные и помятые листы из тетрадки Сонечки, которые я передала киллеру. – Она добросовестно прочитана и проиграна. Все получилось, как вы хотели.
Я собрала листы, скрепила их вместе,
– Ни одного сбива не произошло, – не удержался он, чтобы не похвастаться.
– Деньги вы получили сполна, – осадила я.
– Да, все в порядке. – Он немного помолчал, в некотором замешательстве меня рассматривая. – Может быть, вы хотели бы перечитать? Я подожду.
– Нет, не стоит. – Я отложила рукопись в сторону.
– Тогда приступим. Здесь, – он постучал по своей папке согнутым пальцем, – собраны все доказательства вашей виновности в убийствах четырех человек, но мне бы хотелось получить еще ваше чистосердечное признание.
– Зачем? Если у вас есть доказательства? Или они недостаточно убедительны?
– Они достаточно убедительны, но всегда лучше иметь… Да вам ведь теперь все равно, вы же знаете, что я не оставляю свидетелей, а заказчик – главный свидетель.
– Знаю.
– Так отчего бы не написать?
– Ну хорошо, давайте бумагу.
Родомский протянул мне чистый лист и изгрызенную на конце дешевую одноразовую ручку – меня передернуло от отвращения, но вставать и искать свою не хотелось. Просто, сухо, но четко и вполне убедительно изложила факты: где, когда, по какой причине. О том, что я наняла киллера, Родомский просил не писать, и потому вышло, будто все эти убийства я совершила собственноручно.
– Вот, пожалуйста. – Я протянула ему заявление. Следователь внимательно прочел заявление, положил в папку, застегнул ее на молнию.
– Все в порядке. А теперь… – Он кивнул на окно. – Пора!
Я не пошевелилась, насмешливо смотрела на него и не двигалась с места.
– Аграфена Тихоновна, чего же вы?
– Не будем терять времени и создавать друг другу ненужные проблемы? Это вы хотели сказать?
– Ну, в общем, да. – Он самоуверенно улыбнулся. – Вы хорошо помните текст.
– Получается, и вы неплохо его изучили.
– Пришлось. Я всегда ответственно отношусь к своей работе. К любой, нравится она мне или нет. По мне так: взялся за дело – выполни его добросовестно, а иначе и браться не стоит. Например, работу следователя я просто ненавижу, всеми силами своей души ненавижу. Вы не можете представить, как я измучился. Это второе мое, ненастоящее, насквозь фальшивое, лицо – лицо следователя Родомского – отвратительная рожа. На работе я представляю собой этакого грубого солдафона-служаку, и, что самое страшное, действительно себя таким начинаю ощущать: разговариваю, действую, думаю даже, как грубый мент. И ненавижу себя в этом качестве. Но тем не менее это нисколько не мешает мне выполнять свою работу добросовестно, более того – ревностно. Впрочем, с этим скоро будет покончено, завтра же я подаю в отставку. Видите ли, Аграфена Тихоновна, сегодняшний день не только для
– Вот как? И чем же займетесь? Полностью отдадитесь любимому делу – убийствам?
– Не знаю, еще не решил. Там посмотрим. – Он опять немного помолчал, мечтательно улыбаясь. – Ну, тянуть дальше некуда, чем раньше начнем, тем раньше все закончится. Давайте! – Родомский уже в нетерпении кивнул на окно. – Вы ведь сами все решили, знали, на что идете. Да и нет у вас пути назад.
– Знаю. И не отказываюсь. Я… Да, сейчас.
Я поднялась, прошла мимо Родомского, не посмотрев на него, открыла окно и стала забираться на подоконник.
– Вам помочь? – услышала озабоченный голос, но ничего не ответила, не обернулась. Холодный ветер хлынул в лицо. Снизу раздался вдруг страшный, отчаянный крик. Я успела понять, что это кричит Игорь, и прыгнула вниз.
Часть третья. Пробуждение
Глава 1. Соня Королева
Я вдруг поняла, что это вовсе не крик, а долгий, протяжный, настойчивый звонок в дверь, сделала над собой неимоверное усилие и вынырнула из забытья. Нужно встать и поскорее открыть – это приехали мои родители и Вероника, вернулись из отпуска. Да, кажется, с ними ездил и Артемий Сергеевич. Как я по ним соскучилась!
Но как трудно встать, как трудно открыть глаза! И отчего-то страшно окончательно проснуться.
Звонок прекратился. Наверное, они не дождались и ушли. Я опоздала… Нет, это они опоздали. Вернулись на полчаса позже, потому что кто-то на предпоследней станции дернул стоп-кран. Открыть бы глаза, открыть бы глаза…
Сквозь сомкнутые веки сочится яркий свет. Странный свет, слишком яркий для шести часов зимнего вечера. Мне нельзя просыпаться.
– Позовите скорее врача! Она приходит в себя!
Что это? Я слышала уже этот голос. Только не вспомнить… Нет, вспомнила! Больница, слышно, как падают капли, вестибюль, развязанный шнурок на ботинке. Его зовут Андрей.
Андрей… Нет, мне нельзя просыпаться! Андрей… Значит, все это было: больница, и мама, и папа, и Вероника… И даже Артемий Сергеевич. Скорее назад, в сон!
Но там тоже смерть. Вернее, смерти, всех тех, кого я любила. Кого не могла простить. Нет, я простила, конечно, простила, да разве могла я их не простить?
Шаги в коридоре… бегут. Дверь распахнулась с тревожным стуком.
– Доктор! Я видел, как дрогнули веки!
Шорох, я чувствую, как на меня смотрят пристальным, изучающим взглядом, и изо всех сил креплюсь, чтобы не моргнуть, не вздохнуть поглубже, не пошевелиться. Я не хочу наружу, не хочу в жизнь, не хочу, чтобы они знали, что я уже близко, почти с ними, почти вынырнула – мне нечего здесь делать, здесь у меня никого не осталось. Меня не звонок в дверь разбудил, они не уехали в отпуск, они…
– Может, показалось?
– Да нет, я явственно видел.