Приговор, который нельзя обжаловать
Шрифт:
– Сейчас я назову его имя. Вы готовы? Выдержите?
– Выдержу. Я знаю имя. Игорь Сысоев, мой потенциальный жених.
– Вот как! Вы знали об этом, но не хотели его выдавать?…
– До сегодняшней ночи не знала и не догадывалась. – Я взглянула на бабушку. Она сидела очень прямо, с непроницаемым выражением лица, но бледная какой-то нехорошей бледностью. Вот кому выдержать будет трудно.
– Подойдите к бабушке! – попросила я Андрея. – Дайте ей воды! Она же сейчас упадет в обморок!
Андрей, Денис и Вениамин засуетились около бабушки, но она отстранила их от себя, молча, без слов, жестом, не принимая заботы, не желая выслушивать утешений. Да, она права, безусловно, права: утешить человека в его горе никто не может, он должен сам справиться.
– С Аграфеной Тихоновной все будет хорошо, – шепнул мне Андрей. – Она очень сильная женщина. Тем более что это сообщение для нее не новость. Три дня назад, когда арестовали Сысоева, я ей все рассказал.
– Не такая она и сильная. У бабушки
– Знаю. Но не беспокойтесь, все обойдется. Вот только этот разговор… Думаю, его лучше отложить до другого раза.
– Нет! – Бабушка поднялась, грозная, страшная, такой я ее еще никогда не видела, шагнула ко мне. – Она, – бабушка повела рукой в мою сторону, – должна все знать, все до конца. И понять наконец, что ни в чем не виновата.
Добрая, наивная бабушка! Неужели она не понимает, что вот этого-то я как раз понять не смогу? Я виновата по факту своего существования.
– Хорошо, я продолжу, – с готовностью согласился Андрей. Он тоже хотел убедить меня в моей невиновности. – Вы знаете, Соня, как Игорь относился к Аграфене Тихоновне. Он любил ее, как свою родную бабушку, и даже больше – как мать, как самого дорогого человека на свете. У него никогда не было нормальной семьи, о нем никто не заботился. Бесприютный ребенок, почти беспризорник. Вы считаете, что вас лишили детства. Вот уж у кого детства не было! Пьяная мать, пьяный отец, вечные скандалы, драки. Он изо всех сил пытался вырваться из этого круга. Учиться ему было трудно, никаких условий, да и в школе, можете себе представить, какое к такому ребенку отношение. Но он смог, без всяких репетиторов поступил в университет, а потом… Вот тут-то и началась счастливая полоса в его жизни. Аграфена Тихоновна сначала обратила внимание на Игоря как на способного, очень перспективного студента, взяла его под свое крыло, но, когда узнала все обстоятельства его жизни, а главное, детства, всю свою нерастраченную на вас, Сонечка, любовь выплеснула на него. Он стал для нее почти родным внуком. Но в том-то и дело, что почти. Их отношения «бабушка-внук» только и могли созреть в тех условиях, идиллия была возможна, пока не было отношений между вашей семьей и Аграфеной Тихоновной. Но, как только вы вернулись к ней, все изменилось. Нет, Аграфена Тихоновна не выставила Игоря за дверь, она продолжала к нему прекрасно относиться, но он понял, что любит-то она, по-настоящему любит, и все эти годы любила – только вас. Все разговоры теперь были только о ее внученьке Сонечке, вся ее нежность и забота были направлены только на ее любимую, на ее необыкновенную, на ее несчастную девочку Сонечку. Она читала ему ваши стихи и требовала восхищения, она рассказывала ему о том, каким очаровательным ребенком вы были в детстве, показывала старые фотографии – и ждала, что он точно так же, как она, станет умиляться. Он и восхищался, и умилялся, что ему еще оставалось? А в душе вас просто возненавидел. Вы отняли у него самого любимого, да вернее, единственного любимого человека. Как хорошо им было вдвоем, а тут появляетесь вы – и все рушится. А немного позже Аграфена Тихоновна, сама не подозревая о том, нанесла ему новый удар, новое оскорбление: однажды, размышляя о вашей дальнейшей судьбе, она высказала мысль: как было бы хорошо – для вас, Соня, хорошо! – если бы вы поженились. Вы такая тонкая, такая неприспособленная к суровой действительности, а он, Игорь, наоборот, вы – возвышенное существо, которому требуется нежная забота, а он самый подходящий кандидат на эту роль: вон он как ухаживал за самой Аграфеной Тихоновной во время болезни, из него получится великолепная сиделка и няня для ее девочки! Эта мысль укрепилась в ее голове и переросла в мечту. Но ведь все это она обсуждала с Игорем. Может, и не в таких конкретных выражениях, но смысл сводился к этому. Она его страшно оскорбила, но он не на нее, а на вас затаил обиду. Ненависть его возрастала с каждым днем, перерастала в мучительную болезнь. Но что он мог сделать?
А семь месяцев назад вдруг одновременно погибли его алкоголики родители – отравились техническим спиртом. Ему досталась двухкомнатная квартира, хоть и в ужасном состоянии, но все равно имеющая немалую стоимость. Знаете, – Андрей наклонился к самому моему уху, – я склонен думать, что и в их смерти повинен Игорь. Следствия возобновлять не стали, но… А впрочем, может, и сами отравились.
Я посмотрела на бабушку – услышала она или нет, что сказал мне Андрей, – по ее лицу невозможно было понять.
– Таким образом, все складывалось для него очень удачно – через полгода Игорь мог продать квартиру, и у него появились бы деньги. Все это время, до вступления в права наследства, он продумывал свой план. Сначала Сысоев решил убить только вас, Соня, но, хорошенько поразмыслив, пришел к выводу, что ничего этим не добьется. Аграфена Тихоновна всю оставшуюся жизнь будет скорбеть о погибшей внучке, любить ее станет еще больше. К тому же общее горе сближает людей, она обязательно помирится со своей семьей, и потом, у нее ведь останется и еще одна внучка, Вероника, – ситуация может повториться. Тогда он решился уничтожить всю семью, а вас, Соня, представить убийцей, отомстившей всем за свое украденное детство. Собственно говоря, это он сам, совершая свои преступления,
– Я никогда бы не стала мстить, но получается, что отомстила.
– Нет, Сонечка, это не так. Вы ни в чем не виноваты.
– Ошибаетесь! Во всем виновата только я, я одна. Если бы не я, мои родители не поссорились бы с бабушкой, бабушка не стала бы одинокой, Игорю просто не было бы места в ее душе. И потом… У Игоря, наконец, появился любящий его человек, а я все испортила! Я не должна была писать стихи, не должна была! Они все разрушили! Я все разрушила!
– Да разве поэт может не писать? – Андрей с болью и сочувствием посмотрел на меня.
– Может! Больной может сдержать стон, если приложит к этому все свои силы. Посмотрите на бабушку! Она же не кричит, не стонет! Даже сейчас, когда ей невыносимо больно… А я… я должна была подавить их в себе.
– Соня, – твердо, даже немного сердито проговорила бабушка. – Андрей Львович еще не закончил, дай ему договорить. Не перебивай его, пожалуйста.
Я замолчала. Спорить с живыми бессмысленно, ничего они пока еще не понимают.
– Как Сысоев вышел на Родомского, сказать не могу, – опять с какой-то откровенной радостью стал рассказывать Андрей, – в этом он почему-то упорно не желает признаваться. Но он знал, что следователь-киллер не оставляет свидетелей, а главным свидетелем считает своего заказчика. Поэтому он придумал такую комбинацию. Разговор по телефону с Родомским велся вашим, Сонечка, голосом. Вернее, голосом, сымитированным под ваш. Вениамин, – Андрей кивнул в сторону своего компьютерного гения, – нам наглядно продемонстрировал, как с помощью голосовой программы при наличии оригинала возможно воспроизвести любой голос, да так, что его даже близкий родственник не отличит от настоящего. Кроме того, Игорь написал от вашего имени письмо Польскому. А вот для того, чтобы не только скопировать, но и освоить ваш почерк, ему пришлось потрудиться. В конце концов он достиг несомненных результатов. Следующая задача была еще сложнее – объяснительная записка вашего отца. Ее необходимо было написать так, как если бы вы подделались под его почерк. То есть подделка подделки. Для убедительности он подбросил в ящик вашего письменного стола нечто вроде прописи, где вы якобы тренировались в начертании букв, осваивая почерк отца. Все эти «улики» обнаружил следователь Родомский. Первая графологическая экспертиза была сделана довольно поверхностно и не выявила всех тонкостей. Сысоеву удалось обмануть экспертизу. Сысоеву удалось обмануть следователя Родомского. Сысоеву, наконец, удалось обмануть даже киллера Родомского.
– Но не удалось обмануть вас? – Я улыбнулась ему, я над ним не смеялась, а действительно восхитилась его профессионализмом, но Андрей отчего-то смутился.
– Да нет, ему и меня удалось обмануть. Сначала вполне удалось. Это потом, сопоставив некоторые несоответствия, я понял… да и то по чистой случайности. В этом деле вообще главную роль сыграл Денис.
Андрей зачем-то взял Дениса за руку и подвел к моей постели, словно хотел его мне представить.
– Он спас вам жизнь и… Он дважды спас вам жизнь.
Я благодарно улыбнулась Денису, хотя никакой благодарности за свое спасение не чувствовала. Да что там, я очень жалела, что осталась жива. Что мне делать дальше, как жить?
– Благодаря Денису мы поняли, какую партию на самом деле ведет Родомский, и смогли его арестовать, взять с поличным, когда он, уже здесь, в больнице, предпринял новую попытку вас убить. Ну а потом… потом я сопоставил факты и несоответствия и вычислил убийцу. Была проведена вторая, тщательная графологическая экспертиза, которая выявила, что письмо Польскому, записка вашего отца и пропись были сделаны Игорем. Я узнал, что примерно за полтора месяца до начала серии этих преступлений у Сысоева был открыт счет в банке, выяснил происхождение денег, проследил, что со счета после каждого убийства снималась определенная сумма. А кроме того, мне удалось (ну тут уже чистое везение и… ладно, это мои дела) «конфисковать» из квартиры, где проживал Сысоев, сим-карту (кстати, зарегистрированную на ваше, Соня, имя), по которой была сделана распечатка звонков за последний месяц. С нее звонили только на один номер – на связной телефон киллера, по которому он получал свои заказы. Этот телефон, разумеется, был зарегистрирован по фальшивому паспорту – на имя некоего несуществующего гражданина Николая Дерли. Все эти улики я передал майору милиции Илье Бородину, и Сысоева задержали по подозрению в убийствах. Игорь во всем признался, ну и… Вот, собственно, все. – Андрей вдруг оборвал свою речь и застенчиво улыбнулся. – Я должен был вам рассказать, вы должны были все это узнать… Соня! – Лицо его помрачнело. – Как вы себя чувствуете, Сонечка?
Я закрыла глаза и повернула голову к стене. Тогда и все остальные отчего-то пришли в волнение, снова столпились у моей постели.
– Сонечка! – звала меня бабушка. – Деточка!
– Соня! – Андрей легонько потряс меня за плечо. – Вам плохо?
– Господи! Что с ней?! – закричал Денис. – Позовите врача! Сонечка, как вы?
Я им ничего не ответила. Я лежала с закрытыми глазами и дожидалась возвращения сна. Я знала, что, если его дождусь, останусь в нем навсегда, мне не нужно будет больше просыпаться.