Приговор судьи
Шрифт:
– Молодец, мужик! Быстро могилу соорудил, – в ход этих черных мыслей вломился голос одинцовца. Николай спрыгнул в яму, высвободил ноги из осыпавшегося вслед за ним крупного алого песка, а затем махнул нам с Андрюхой: – Давайте Иваныча! Потихоньку. А мы тут его примем.
Обвинение и укор, готовые сорваться с моего языка, прилипли к нему, да так и не появились на свет. Вовсе не дело устраивать разборки над телами погибших, тем более когда не знаешь всей правды. Да и Главный… Вот же цирк-зоопарк, могилу взялся рыть… И сам вроде как из мертвецов…
В
– Давай сюда. Теперь очередь вашего капитана.
Несколько секунд Андрюха молча глядел на пропитанную кровью камуфлированную ткань. Должно быть прощался, мысленно обращаясь к памяти старого боевого друга и товарища. К памяти… черт побери, как это верно сказано. Только память от Соколовского и осталась, и уже никак, даже при самом сильном желании не заставишь себя поверить, что вот эти несколько костей да кусков разорванного мяса и есть он.
– Как погиб капитан? – голос Главного прервал тягостную минуту молчания.
– Разве ты не знаешь? – проскрежетал я, буравя ханха глазами.
– Не знаю, – Главный выдержал мой взгляд. – Я пришел позже, когда погасла темпоральная петля. Только тогда мы смогли отследить объект.
Короткая фраза, произнесенная ханхом, особо ничего не объяснила, но зато от нее так и повеяло ложью, может нынешней, совсем свеженькой, может старой и замшелой, благодаря которой все мы и отправились в это смертельно опасное путешествие. Точно сказать сложно, однако ложь была, как пить дать была. Я ее чувствовал, и все больше вскипал от справедливого гнева.
– Костя блокировал главную шлюзовую камеру на входе в инкубатор, – ледяной, почти механический голос Загребельного обрушился на меня как ушат ледяной воды. – По-другому ее было не заклинить, и он остался, спас всех тех, кто прятался внутри, включая Серебрянцева.
– А потом старик нашел способ открыть запасной ход, – ханх не спросил, а скорее закончил за Лешего.
– Хорошо, что ваши успели и прорвались внутрь, – встрял в наш разговор не сведующий о его потаенной глубинной сути одинцовец. – А то бы в женском блоке никто не выжил. – Произнеся это, Николай повторно указал на сверток с останками капитана. – Ну, кто-нибудь подаст мне его или нет?
Именно в этот самый миг окровавленный баул пошевелился, вздрогнул и одним своим краем стал тонуть в багровом песке.
– Черт! Черт! Эти твари… они здесь! – Прокричал одинцовский разведчик и шарахнулся в дальний конец ямы.
Честно говоря, жутко стало не только ему одному. Мы с Андрюхой тоже отскочили в сторону. Единственный, кто казалось не испытал страха, был Главный. Вообще-то, почему казалось? Точно не испытал! Он довольно легко выскочил из могилы и, не секунды не колеблясь, схватился за покрытую бурыми пятнами камуфлированную ткань. Ханх выдернул баул из красного песка, и я отчетливо заметил, как за окровавленной тканью потянулись черные, словно сделанные из полуистлевшей
– Все! Он ушел! – ханх обернулся и для полного нашего успокоения добавил: – Сейчас контроллеры больше не опасны. Они самоаннигилируются при первой же попытке перехода. Мира, в который они могли бы вернуться, больше нет. Вы уничтожили его.
Слова ханха все еще звучали в наших ушах, когда их перебил растерянный сдавленный то ли вздох, то ли стон:
– Товарищи! Не может быть! Да как же это…?
Главный медленно повернул голову и едва заметно кивнул:
– Здравствуйте, Даниил Ипатиевич. Я рад, что мы снова встретились.
– Я тоже рад, но ведь вы… – младший научный сотрудник физического института имени Лебедева поборол внутреннюю деликатность и резко выдохнул: – Но ведь мы вас сожгли!
– Тело, дорогой Даниил Ипатиевич, только тело. – Тут ханх горько улыбнулся. – Поверьте мне, оно умирало уже не раз.
– Так быть может Костя…
В глазах ученого на мгновение вспыхнула надежда на чудо, но она тут же погасла, когда Главный отрицательно покачал головой.
– Что за херню он несет? – одинцовец с подозрением покосился на странного человека в сером плаще и выгоревшей зеленой бандане.
– Расслабься, все нормально, – отмахнулся от него Леший и сделал шаг по направлению к Серебрянцеву.
– Я не мог не прийти, – прошептал старик. – Не мог не попрощаться… Костя спас меня… этих несчастных женщин… Одним словом всех нас.
– Да-да, конечно, – Леший поддержал Ипатича под руку. – Мы должны были вас позвать.
Когда Андрюха и Серебрянцев приблизились к Главному, тот приподнял окровавленный баул и негромко произнес:
– Вот он.
Старик протянул руку и провел ей по старому перемазанному в кровь камуфляжу. Единственное, что он выдавил из себя при этом, было:
– Почему все так?
На мгновение мне показалось, что Ипатич специально задал этот вопрос именно сейчас. Он словно хотел, чтобы Костя Соколовский и Толя Нестеров услышали, узнали правду до того, как навечно погрузятся в вечное ничто, мрак, пустоту. Ведь они как никто другой вправе ее знать.
– Потому, что война.
От этого ответа ханха я вздрогнул. Цирк-зоопарк, именно так мы всегда и отвечаем. Война, и этим все сказано.
– И когда она закончится? – в разговор вступил уже Леший.
– Она уже закончилась, – Главный скользнул взглядом по останкам капитана и мертвому телу одинцовского милиционера. – Они помогли остановить ее.
Не дожидаясь следующих вопросов, ханх подошел к краю ямы, опустился на колено и положил окровавленный сверток рядом с телом Нестерова.
Могилу мы зарыли молча. Гребли все. Кто лопатой, кто руками. Может это и выглядело глупо, нелепо и наивно, но именно таким способом каждый из нас хотел отдать дань, проявить последнюю заботу о навсегда ушедших друзьях.