Приговор. Об экспертизе душевнобольных и преступников
Шрифт:
«§ 56. Деяние не наказуется, если совершившей его находился в это время в состоянии бессознательности или болезненной задержки или расстройства душевной деятельности, которое делало для него невозможным свободно определять свою волю или понимать наказуемость совершаемого».
Согласно с разъяснениями немецких авторов, понятие «свободное волеопределение» не заключает в себе ничего метафизического. В юриспруденции, говорит Крафт-Эбинг, понятие о свободе воли чисто эмпирическое. Она не задается метафизически спекулятивными вопросами, будет ли способность свободного волеопределения абсолютной, априористической или прирожденной, так же как не интересуется возражениями, вообще отрицающими свободу воли. Наука права исходит из того чисто эмпирического факта, что в известном, законом определенном возрасте жизни всякое лицо в том или другом государстве
Разрешение вопроса, говорит тот же автор, о том, возможна ли вообще абсолютная свобода воли, или же эта свобода может быть только относительною, мы предоставим психологии; для наших целей важна лишь та степень свободы воли, которой требует юстиция для исполнения законных предписаний. Абсолютной свободы воли, в смысле философов, вероятно, не было и не будет; требования же, адресуемые государством к индивидуальной воле, всегда ограничиваются относительной ее свободой: государство требует от частного лица лишь способности производить сравнительную оценку представлений и до известной, установленной обществом нормы поступаться чувственными эгоистическими побуждениями в пользу абстрактных разумных представлений, соответствующих требованиям нравственности и государственных законов. Плюс этой способности не интересует государство, для него важен только минус, так как закон может предъявлять свои требования только к свободным (здоровым) гражданам. Государство оказало бы несправедливость и обратило бы в ничто право и закон, если бы захотело привлекать к ответственности лица, неспособные понимать закон и поставленные в невозможность руководиться им.
Необходимые же атрибуты свободного деяния в смысле нормы, установленной государством, мы найдем:
1) в достаточном умственном и нравственном развитии, которое приводит к убеждению в пользе и необходимости законного порядка в человеческом общежитии, делает возможным знание того значения, какое имеют установленные с этою целью законы, знание последствий их нарушения для нарушителя и общества, и таким образом служит противовесом постоянно возникающим из эгоистической природы человека чувственным побуждениям и пожеланиям;
2) в возможности немедленного проявления вышеупомянутого комплекса представлений, другими словами, в возможности беспрепятственной ассоциации идей, для чего прежде всего необходимо свободное развитие представлений по законам психологии.
36-я статья нового проекта Уложения обсуждалась в 1883 году в Обществе психиатров в Петербурге и в Петербургском юридическом обществе [10] , а также в Московском юридическом о-ве. В Петербурге вопрос о необходимости психологического критерия как общего основания невменяемости подал повод к оживленным спорам между психиатрами и юристами; большинство первых видело в установлены этого критерия недостаток, а большинство вторых – преимущество 36-й статьи. Необходимость помещения в 36-ю ст. психологического критерия невменяемости защищали немногие члены Общества психиатров, в особенности В. X. Кандинский, О. А. Чечотт и Л. Ф. Рогозии, а из юристов в особенности Б. К. Случевский. Противниками же критерия явились большинство членов Общества психиатров и немногие юристы, в особенности А. Ф. Кони. Примирения взглядов не произошло, и после довольно длинных дебатов в Юридическом обществе, которому принадлежало последнее слово в оценке редакции 36-й статьи, состоялась, по большинству голосов присутствовавших членов, резолюция, признающая редакцию статьи, предложенную составителями проекта Уложения, вполне удовлетворительною во всех ее частях с тем лишь исключением, что выражение «по болезненному расстройству душевной деятельности» юристы согласились заменить выражением «по душевной болезни», согласно мнению Общества психиатров.
10
А. Черемшанский. Неспособность ко вменению // Вестник психиатрии. Т. 1. Вып. 1.
Московское
11
Юридический вестник. 1884 г. № 5–6. Прил. к с. 92 и след.
Необходимость установления в законе психологического критерия невменяемости с наибольшею убедительностью разработана покойным В. X. Кандинским [12] , и мне остается лишь присоединиться к доводам этого талантливого врача-психолога. Сущность их сводится к следующему:
1. Установка в законе общего определения понятия о невменяемости необходима для возможности взаимного понимания между врачами-психиатрами с одной стороны и юристами, в частности судьями, с другой. При этом здесь возможно лишь психологическое определение, так как психиатрического критерия неспособности ко вменению дать нельзя. Психиатрия не в состоянии дать логического определения понятию «душевная болезнь», ибо иначе она необходимо должна была бы дать и определить понятие «психическое здоровье», что лежит, однако, вне ее сферы. Одинаково психиатрия не может дать определения понятию невменяемости, а может только указывать на причины неспособности ко вменению.
12
В. Х. Кандинский. К вопросу о невменяемости. М., 1890, и труды первого съезда отеч. псих.
2. Общее определение понятия о невменяемости, которое может быть исключительно психологическим, можно было бы отбросить только при одном – совершенно неосуществимом – условии, именно, если бы была возможность перечислить в законе все без исключения отдельные конкретные случаи, где преступление не должно быть вменяемо в вину. При общем определении этот полный перечень становится излишним, так как удобство общих определений в том и состоит, что, усвоив их, мы понимаем и все частные конкретные случаи, обнимаемые этими определениями.
3. Но если бы даже был возможен подробный перечень отдельных частных состояний невменяемости, то, как бы он ни был полон, без общего критерия он все-таки окажется недостаточным, так как почти во всех этих состояниях возможны разные степени. Иначе не только терпимая в обществе низшая степень слабоумия (простая придурковатость), но и такие болезненные состояния, как, например, неврастения (где нередко душевная деятельность тоже бывает не вполне нормальною), будут исключать собою вменение и давать право на безнаказанное совершение преступлений. По какой мерке мы должны судить о недостаточности умственных способностей, которая, как прирожденная, так и приобретенная, есть вещь относительная? «Относительно самого умного из присутствующих здесь лиц, – говорил в заседании В. X. Кандинский, – я прямо считаю мои умственные способности недостаточными, но неужели из этого следует, что я должен считать себя постоянно пребывающим в состоянии невменяемости?»
4. Невменяемыми могут быть лишь действия человека, находящегося в таком душевном состоянии, которым исключается, как говорит германский кодекс, свободное волеопределение (freie Willensbestimmung), под каковым термином понимается, по выражению американского писателя по этике Сальтера, отсутствие насилия внешнего и внутреннего.
5. Способность свободного волеопределения предполагаешь, как это указывает Крафт-Эбинг, наличность двух необходимых условий. Эти два условия суть: первое – способность суждения или различения, libertas judicii по Миттермайеру, второе – возможность выбора, или libertas consilii.
Способность суждения, libertas judicii, означает не что иное, как понимание человеком значения и свойства своих деяний, между прочими, и знание, что те или другие действия законом воспрещены. Для свободы суждения необходима прежде всего известная степень умственного развития.
Второе и притом важнейшее условие свободного действования, libertas consilii, по Миттермайеру, означает возможность руководиться в момент действия раньше узнанным или понятым, возможность сделать выбор между различными мотивами действования, т. е. возможность удержаться от совершения преступного деяния или, наоборот, уступить соблазну.