Приговор

Вахтин Юрий

– Привет, братишка. Ты смотри, выглядишь молодцом. Так держать, мы, Захаровы, в огне не горим, в воде не тонем. Слышал новость, отца назначили директором строящегося пивзавода!

– Да ты что!? И чей это жест доброй воли? Самого Антипова? С ума сойти!

Виктор действительно был удивлен этим известием. Начали обсуждать всех знакомых, что произошло за это время, пусть еще не так много прошло этого времени. Виктор не удержался, даже спросил про Сашу Воробьева.

– Даже не знаю. Его кооператив сейчас возглавляет управляющий. Он, я слышала, пить много стал, он и раньше этим недугом грешил, - с совершенным равнодушием сообщила Галина как о постороннем

человеке, а не о мужчине, с которым жила почти два года, как с мужем. Да, "железная леди".

– Витюш, была сегодня твоя зазноба?
– Галина переменила тему разговора.

– Да. Ты откуда знаешь?
– Виктор знал, что Галина с Викой и виделись-то пару раз.

Первый в ресторане, когда она шокировала Вику своим нарядом и драгоценностями и еще, совсем случайно, на улице. Дружба у них не сложилась.

– Я теперь все о ней знаю. Как же - почти родственники были. Она сообщила тебе, что беременна почти четыре месяца.

Эта новость оглушила Виктора. Весь сегодняшний день одни новости. Одна другой оглушительней, но известие, что Вика беременна...

– Кто?! От кого? Ты правду говоришь, сестренка?!
– глаза у Виктора округлились. Взгляд стал совсем чужим. Еще мгновение, и казалось, он начнет бить толстые стены, ломать решетки.

– Витюша, успокойся, - совсем как в детстве по-взрослому приказала Галина.

Он ее всегда слушал. Послушал и сейчас.

– Нет. Мне она ничего не сказала, - ответил он и снова сел на привинченный к полу стул в углу переговорочной кабины.

– Значит, еще немного совести у нее осталось. Или с волнением не справилась. Вить, ты извини, я детектива частного наняла. Он больше недели следил за Викой. Живет она на Шендрикова, дом 93 "А", с профессором Лобовым. Живут почти в открытую, как муж с женой. Он же и отец ребенка, по крайней мере, она так ему утверждает. Хотя, говорят, женщина это сердцем знает. Я не знаю, еще не женщина, - пошутила Галина, - но последнее время в их отношениях появились даже не трещины, а пропасть. Я думаю, Лобов по своей привычке и ее бросит, как и всех своих студенток до нее. Он, старый, давно с девчонками.

Галина назвала сорокадвухлетнего Лобова старым, хотя это относительно к двадцатилетним девчонкам он действительно старый.

– Вика, видимо, известием о своей беременности его ошарашила, он даже бегал за ней. Но сколько волка ни корми, собакой он не станет. Ему скучно на привязи. Если он вообще сможет на привязи жить, - Галина улыбнулась, говоря последние слова о Лобове, может, произнося их, она подумала и о себе. В чем-то у них было сходство.

– Он объявил Вике, - продолжала Галина, - что женится на давно с ним помолвленной Зое Андреевне Ефимовой. Это профессор с технологического института. Вика, конечно, истерику грандиозную закатила, грозила пойти в деканат. Но ей двадцать четыре, она совершеннолетняя и по нашим, и даже по американским законам. США становятся нашими братьями, все больше мы начинаем им подражать. Вот я и подумала сегодня, когда узнала, что Вика пришла в СИЗО, что готовит почву для отступления наша "мышка". Пришла тебя обрадовать.

Виктор молчал. Во рту высохло, язык прилип к горлу, очень хотелось пить, хотя бы один глоток воды. И такое безразличие, такая пустота в душе. Словно говорила Галина о ком-то совсем постороннем, не о его Вике. Эта "серая мышка", она чужая, совсем чужая. Галина уловила состояние брата. Может, не душевное. Если ей и приходилось переживать по какой-то неудаче, только временной неудачи. Но женская интуиция умной Галины все подсказала, как тяжко это слышать ее брату.

–

Витюш, я понимаю, тебе тяжело, - Галина закурила, хотя на каждой двери в кабинках висел плакат, запрещающий курение. Конечно, кто-то курил, делал несколько затяжек, пряча в руке сигарету.
– Но пойми правильно, ты мужик, ты взрослый сильный мужик. Отбрось всю меланхолию, посмотри правде в глаза. Змею ты пригрел на своем жарком сердце. Наберись мужества, не натвори новой глупости. Тебе одной глупости хватит на две жизни.

Виктор молчал. Голос Галины звучал четко, твердо, как заклинание на сеансе гипноза. У него не было ни одного слова сказать что-то против. Это было против его психологии. Он всегда, везде старался быть честным, и как теперь можно продолжать лгать себе, ненавидя слово ложь у других. Галина знала хорошо своего брата, наверное, поэтому она решилась сказать все сразу. Зачем тешить надеждой Виктора. Сказать все, пусть решает сам.

– Заканчиваем свидание!
– звучит ставший уже знакомым за этот день голос женщины-контролера.

– Все, Витюш, с Новым годом тебя. Не грусти, не скучай. Все перемелется. Вся твоя жизнь еще впереди.

Телефон отключили. Галина еще что-то говорит, Виктор видит это по ее губам. Потом она снова заговорила с кем-то за дверью, но улыбнулась, погрозила Виктору пальцем, как в детстве, и показала большой палец, что означает: "Все хорошо. Все будет хорошо!". Дверь открыли, Виктор махнул рукой сестре на прощание. Контролер Лариса головой указала на корзину с передачей от Галины.

– Бери. Сам неси.

Сверху лежала большая шоколадка. Виктор знал - шоколад, даже шоколадные конфеты в СИЗО передавать не положено. И здесь он узнал Галину - своего добьется любой ценой. Виктор взял шоколадку, положил в карман белого халата контролера, одетого поверх телогрейки.

– Это заключенным не положено, гражданин начальник, - весело проговорил он. Странно, но после всего, что рассказала Галина, у него вдруг стало хорошее настроение. Словно груз был снят с его плеч или точнее с его души. Груз непонимания, груз неопределенности. Что, почему - все ответы он получил, и впереди все чисто. Неважно, что в душе пустота. Время лечит и заполняет пустоту, даже в душе. И что казалось самым дорогим, со временем уже кажется просто смешным.

– Спасибо, - уже совсем другим - женским, а не металлическим голосом поблагодарила Лариса.

"Домой, Виктор Иванович. У вас сегодня был очень насыщенный и, может быть, даже судьбоносный день", - подумал Виктор, шагая за контролером по узким коридорам СИЗО.

Пришли в камеру три-два. Пацанов еще не было с работы. Виктор разложил все на столе. Это будет подарок им к Новому году. В их камере следующая передача будет только 4 января. Здесь все было общее. Это очень нравилось Виктору, и он сдавал все свои съестные припасы в общак. Но дети есть дети, и все, что откладывалось к Новому году, почти у всех было съедено. Даже здесь, в СИЗО, молодой растущий организм требовал свое.

Виктор сел на свою кровать, закурил. Странное состояние: легкость и пустота. "Теперь ждать суда. На суде я скажу все, все свои сомнения, и пусть решают, что хотят, только честно. Хочу снять с души этот груз. Накажут! Пусть, я искуплю вину. Я бесспорно виноват и должен быть наказан, - Виктор встал, прошел несколько раз от двери до окна.
– Если было преступление, значит должно быть и наказание, как у Достоевского", - почему-то подумал Виктор и улыбнулся. В коридоре послышались голоса и приближающиеся шаги. Это привели с работы заключенных подследственных камер 32, 34 и 37.