Приговор
Шрифт:
– Выходи! По двое строиться, - звучит громкий голос контролера.
В коридоре уже стоят заключенные других камер. Старший лейтенант проводит проверку по списку. Взрослые здороваются за руку. Малолетки становятся в общий строй. Кивками головы приветствуют своих знакомых. Взрослого камеры 34 Виктор видит впервые.
– Привет. Я - Виктор, - представляется Захаров.
– Я - Владимир или Фикса, так проще запомнить, - Владимир улыбается, показывая золотую коронку, явно одетую на здоровый зуб.
– Семеныч уже дома. Дали на суде условно два года. Везет людям, вот бы
– Надеешься?
– интересуется Виктор.
– Нет, конечно, букет у меня, 146 ч.2, 108 и еще по мелочам.
Виктор уже немного освоился в изоляторе, все названные статьи он знал и понял, что его новый знакомый - неунывающий человек. По этим тяжким статьям условно не дают, "нагонят" его домой явно не скоро.
Шли по длинным гулким коридорам СИЗО, дальше через пищеблок на третий этаж, в рабочий цех. Здесь паяют елочные гирлянды, делают упаковочные коробки для кондитерской фабрики. Эти работы делают в основном малолетние преступники.
– Чтобы выплескивать лишнюю энергию, - шутят воспитатели-офицеры.
Несколько человек и бригадир - осужденные из хозобслуги, то есть те осужденные, которые отбывают свой срок наказание здесь, в СИЗО. Строем идут через пищеблок, дверь в варочный цех открыта. Огромные трехсотлитровые котлы стоят по периметру, везде чистота, грозно шипит пар. Повара в белых куртках закладывают в котлы мясо, идет приготовление обеда. У дверей в кладовую высокая красивая женщина в белом халате что-то говорит молодому парню в белой поварской куртке. Виктор невольно сбавил шаг, засмотрелся и поймал взгляд ее голубых глаз: "Как у Вики" - мелькает в голове. Виктор заставляет себя не думать о Вике, но мысли, не слушаясь, все равно возвращаются к ней. Сдавило в груди, сердце застучало быстрее. Хотелось бежать быстро-быстро, вырваться из этого мрачного здания, убежать в лес, упасть лицом в траву.
– Боже мой, когда же это закончится? Неужели я не смогу забить ее. Выбросить из головы даже мысли.
Он уже исписал общую тетрадь стихами. Разлука, осень, боль, ничего другого в голову не идет. Поднялись в цех. Бригадир и его помощники выдавали пачки коробок-заготовок, разносили по столам. Пацаны садились на свои привычные места. Работа началась. Обычные мальчишки. Глядя на них, даже не верилось, что за ними не по одному преступлению. И если бы не застиранные не по размеру спецовки, можно было предположить, что где-то идет урок труда.
В работе, как и в жизни, были свои лидеры и те, кто работал с ленцой, с хитрецой и часто не выполнял вполне реальную незавышенную норму. Были и те, кто делал по три нормы. Если Цыган очень старался, то от усердия прикусывал язык. Но у него почему-то не получалась даже эта простейшая работа, с которой, говорили, справлялись даже незрячие. Насос наоборот не хотел стараться, работал с неохотой. За движениями рук Минака было трудно даже усмотреть. Четко, быстро, ни одного лишнего движения. В 10.30 часов в цех зашла женщина-контролер:
– Ого, кого-то дернут на свиданку, - сообщил всезнающий Фикса.
– Захаров Виктор Иванович, - громко назвала контролер, читая заявление.
– Витек, к тебе зазноба?
–
– Нет, отец, наверное. Только он ходит. Зазноба...
Но что? Как назвать причину, почему ни разу не пришла Вика. Забыла? Разлюбила? А любила ли она его?
Знакомая дорога через пищеблок. Красивая женщина в белом халате с двумя крепкими осужденными-поварами в белых куртках и поварских колпаках выносят из варочного цеха большую сорокалитровую кастрюлю мяса.
– Привет, Жень!
– поздоровалась контролерша с комнаты свиданий.
– Ты все хорошеешь!
– Что мне не хорошеть с такими мужиками и на вольных харчах, - пошутила Женя.
"Заведующая", - догадался Виктор.
– Это, Евгения Ивановна, не мужики, а осужденные, - в тон ей пошутила женщина-контролер.
Обе женщины весело засмеялись. Может быть, вспомнили какой-то случай из жизни СИЗО, оставшийся по этой теме в их памяти. Виктор со своей выводной прошли мимо остановившихся поваров. Евгения Ивановна ключом открывала дверь. "Разделочный цех", - прочитал Виктор. Вышли с пищеблока, прошли несколько железных дверей-решеток через улицу к комнатам свиданий в левом крыле административного здания.
– Девушка, а кто пришел, отец?
– спросил Виктор и, поймав строгий взгляд контролера, поправился: - Извините, гражданин начальник.
Женщина улыбнулась. Ей явно льстило робость этого симпатичного молодого человека перед ней. Посмотрела в заявление, прочитала и, нахмурившись, сказала:
– Нет. Нестерова Виктория Викторовна. Жена или невеста?
От этих слов Виктор оглох. В горле сжалось, сердце забилось. Он даже не расслышал вопроса, кто ему Нестерова, который задала контролерша.
" Вика! Вика!
– как заклинание стучало в голове.
– Ты пришла! Почему так долго тебя не было?" Он был уверен, что задаст сто вопросов сразу, но, увидев Вику, не смог задать ни одного. Он молчал, просто смотрел на нее и молчал. Вика, бледная, тоже, наверное, от волнения, первая пришла в себя. Взяла в руку трубку телефона, показала жестом Виктору, чтобы он взял тоже трубку. Улыбнулась, как раньше по-детски, открыто и мило.
– Здравствуй, котик. Здравствуй, родной, - голос у Вики дрожал.
– Это я, я виновата, что ты здесь, - она вытерла слезу со щеки: - Прости меня, если сможешь. Прости. Я себе этого никогда не прощу, - она заговорила быстро. Виктор от волнения даже плохо понимал, о какой своей вине она говорит.
– Что ты, Вика, причем здесь ты, - наконец выговорил он.
– Милый, я бы порвала все решетки и была бы с тобой. Если это было бы возможно. Что говорит следователь?
– Вика вопросительно посмотрела на Виктора.
Он пожал плечами:
– Я не знаю. Я даже не знаю, толкал ли я Игоря или нет. Я на суде, наверное, так скажу, пусть решают. Но я буду честен, по крайней мере, перед своей совестью, - Виктор опустил голову.
– Что ты говоришь? Какая совесть?!
– глаза Вики стали чужими от этих слов. Он даже вздрогнул, она это или похожая на Вику девушка.
– Витя, какая совесть? Это несчастный случай. Пьяный упал. О чем ты говоришь, Захаров?!