Приговоренные к приключениям
Шрифт:
— Вызывается свидетель Чарльз Джоуин, — бесцветным от усталости голосом произнес Бигман и негромко стукнул судейским молотком по столу — почти не коснулся полированного дерева специальной подставки.
— Вы были пекарем на лайнере «Титаник», принадлежавшем компании «Уайт Стар Лайн»?
— Да, Ваша че… Ваша милость… Ваша… — худощавый мужчина со щегольски нафабренными усами запнулся и покраснел.
— Обращайтесь ко мне просто «судья». Давайте уже оставим все эти церемонии, мистер Джоуин.
— Как скажете, Ваша… судья. Да, я устроился на «Титаник» перед самым выходом в море. Только не пекарем.
—
— Главным пекарем, судья. Под моим началом была еще целая команда. Славные ребята. Почти все там остались…
— Пожалуйста, давайте придерживаться точной последовательности событий, мистер Джоуин. Расскажите, что было до крушения?
— Да ничего не было, — недоуменно пожал плечами Чарльз Джоуин и провел жесткой ладонью по коротко стриженным темным волосам. — То есть, все было как обычно. Ночная смена закончила с тестом — мы его всегда ставили с расчетом, что надо будет утром, к завтраку, подать побольше горячей выпечки пассажирам первого и второго классов. Ну, а потом я лично проверил, все ли готово, пошел и лег спать.
— И все? — Бигмен пристально смотрел на пекаря.
— Да, судья. Я заснул сразу, всегда сплю крепко, так что пушкой не разбудишь. Но в этот раз проснулся мигом. Еще бы не вскочить, когда так долбануло, что едва с кровати не скинуло! Спал я одетый, только брюки снял, чтобы не помялись. Утром некогда разлеживаться — подхватился, да беги работать. Вот я и решил, что прилягу по-быстрому, чтобы потом времени не терять…
— Что было дальше, мистер Джоуин?
— Дальше… Я же говорю — долбануло так, что я сквозь сон решил, будто что-то взорвалось. Я открыл глаза, сразу подскочил, натянул брюки, схватил рабочую куртку — и ходу из своего закутка! Побежал к ребятам. А там у всех паника, потому как народ полусонный, да и раньше в море никто не ходил, в отличие от меня. Тут я понял — беда, нужно чем-то их занять, а то худо будет, совсем голову потеряют.
— И что же вы сделали?
— Скомандовал, чтобы хватали мешки и набивали их хлебом из вчерашних остатков. Оставалось очень много, поэтому я прикинул и кричу: «Каждый — по полсотни буханок на палубу!»
Судья Бигмен впервые за сегодняшний день посмотрел на свидетеля с интересом.
— Зачем же?
— Меня как будто что-то изнутри толкнуло: похоже, дело серьезное. Я же сызмальства в море, судья, и братья у меня на королевском флоте. Так что нутром чую, когда пахнет жареным. А как раз такое чувство у меня тогда и было. Поэтому я про хлеб и скомандовал. Решил, что пусть лучше в каждой спасательной шлюпке будет запас, от этого пекарня не обеднеет. А если придется ответить за самоуправство — так я отвечу. Перед людьми легче оправдаться, чем перед Господом.
— Очень благородный поступок с вашей стороны, мистер Джоуин, — сухо отметил судья.
— Благородный он или нет, просто показалось, что так будет правильно. В общем, когда мои парни перетаскали весь этот хлеб по шлюпкам, я их собрал вместе и сказал: «Братцы, теперь спасайте свои жизни. Я вам больше не начальник. Выживем – свидимся». И ушел. Потому что — ну какой из меня командир, а? Тем временем пароход уже начал крениться, палуба ощутимо так наклонилась.
— Вы видели кого-нибудь из старших офицеров?
— Капитана, вы хотите сказать, судья? Нет, не видел. Это ж по нашим меркам небожители, они до нас никогда и не снисходили. Ни капитан, ни старпом… Вот Берта Питмана видел, да, он как раз на «Титанике» за палубные дела отвечал.
— Герберт Питман, вы хотите сказать? Третий офицер?
— Ну да, он.
— Продолжайте, мистер Джоуин.
— Я и говорю. Попрощался я со своими ребятами, и прямиком пошел, куда глаза глядят. А глядели они у меня в бар, куда же еще.
— В бар? — приподнял бровь судья Бигман.
— Так точно, Ваша честь, судья. Именно в бар. Я решил: уж если сегодня на тот свет, так дам я себе поблажку, отправлюсь туда под хмельком, а то и совсем пьяный. Так веселее. Потому как страшно мне было — до чертиков, хоть перед своими я и храбрился, как мог. А сейчас махнул на все рукой и отправился… Хотя нет, не так. Сначала я дошел до шлюпок.
— Зачем?
— Мне ж место в шлюпке было назначено. Мог сесть и спокойно сидеть, ждать, пока спустят на воду. А потом — знай, греби… Но я к тому времени уже подогретый был, — бывший главный пекарь смущенно кашлянул в кулак, — в закутке-то у меня была бутылка доброго виски припрятана. Ну знаете, глотнуть с устатку, чтобы ночью не так холодно и сыро было. Вот я и выхлебал ее всю.
Судья Джон Бигмен терпеливо слушал, чуть поджав губы.
— Пришел я к шлюпке, а там уже идет погрузка. Женщины, дети… Какой-то сучий сын… извините, судья! — фрачник какой-то, так и лез в шлюпку поперек всех, прямо ужом вертелся. Пришлось отвести его за угол и сунуть пару раз в ухо. Как на духу говорю — просто не стерпел. Смотрю, а шлюпка-то уже полным-полна, но для меня место еще нашлось бы. Да только я плюнул на это, и какую-то дамочку с сыном посадил туда. Что я, не из Биркенхеда родом, что ли? У меня дед был на том судне, которое в честь нашего города назвали. Ну знаете, судья, тот самый «Биркенхед», который в пятьдесят втором на дно пошел…
— Мне известно про этот случай, — кивнул головой судья.
— Мой дед был там. Сержантом в Западно-Суррейском Ее Величества полку. Ему повезло, уцелел, и от акул спасся чудом. Он мне и рассказывал, как солдаты и офицеры до конца оставались стоять на палубе, пока женщины и дети садились в шлюпки. Вот я его рассказ на «Титанике» и припомнил.
— Что было потом?
— Потом… А вот потом я точно пошел в бар, уже без всякого промедления. Странное это было местечко, доложу вам, судья. Но приятное…
Несколько месяцев назад. Апрель 1912 года. Где-то в Атлантике
Фараон
Бар на трансатлантическом лайнере — не то заведение, которым я мечтал управлять. Честно скажу, уж больно хлопотное местечко. По неисповедимой прихоти судьбы, на этот раз наш «Дубовый лист» превратился в шикарный, обшитый дубовыми панелями (натуральными, между прочим!) зал, в котором хватало места на десяток столиков и длиннющую барную стойку все из того же дуба. Люстра, кстати, тоже была, хрустальная и с кучей каких-то бронзовых висюлек. Что касается самого бара, то бутылок здесь была целая прорва, но вот беда — названия большей части из них мне не говорили ровным счетом ничего. «Ирландский особый виски от Корморана» — что это, скажите на милость? Это хорошо или плохо? А перегонка тройная или нет? «Содовая МакКинли»… ладно, содовая она и в Африке содовая, как ни крути. Но вот «Бодрящий сироп Лапуа» своим названием напоминал мне какое-то лекарство. Следовало ли добавлять его в коктейли, или этот самый сироп предназначался для чего-то другого?